Взгляды украдкой

Это заняло дни, недели, прежде чем Алекс Бенедетто заметила. Может быть, это потому, что она привыкла, что на неё постоянно смотрят. На её тело. Изгиб её бедер. Набухают её груди. Светится её кожа. Приманка. Товар. Обещание весело провести время. Привлечение внимания было неотъемлемой частью её прошлой профессии. Не удалось привлечь внимание мужчин? Потерял деньги. Отсутствие денег означает отсутствие пищи, а в её конкретном случае — град кулаков Барри по её лицу и телу. Алекс рано поняла, после приезда в этот город, что это в её интересах избежать последнего. В конце концов, это всё равно не имело значения. Акулья хватка Барри зашла слишком далеко, и уже ничто не могло удовлетворить его. Она могла «ублажать» несметное количество мужчин за один день и возвращаться к нему, поглощенная агонией боли и едва способная нормально ходить, и этого всё равно было недостаточно. И, наверное, поэтому она сразу не заметила. Взгляды, которые были направлены на неё раньше, они отличались от тех, которые она чувствует сейчас. Те глаза смотрели на неё как на объект. На Вещь. Эти глаза смотрят на неё как на…Человека. Часть Алекс просто сбита с толку этой идеей. Она так привыкла, что мужчины хотят от неё чего-то. Всегда хотят и требуют что-то от неё. Кусочки и шрамы прошлого разъедают её, всепоглощающе, заставляя забыть кто она и кем была. Это тяжко столкнуться с чем-то разительно другим. Другая часть Алекс…совсем не тревожится. Да нет, даже по другому. В другой жизни она бы сказала —заинтригована. В этой она думает, что ей слегка любопытно. Да, так безопаснее думать. Гораздо безопаснее. Может, ей не стоит так удивляться, когда за ней наблюдают. В конце концов, это Николас дал ей свой платок. Уорик, несмотря на его легкие улыбки и бесцеремонные и развязные руки, даже не подумал об этом. Что её больше всего смущает, так это почему. Несмотря на платок, она даже не уверена, что она нравится Николасу. Терпимо относится к её присутствию, да. Нравится? В это она слабо верит. Сначала кажется, что он делает это на расстоянии. Кажется, будто он пытается убедиться, что его нет рядом, когда она есть. Избегает. Откуда здесь может зародиться надежда, что она ему нравится? Но вскоре становится очевидно, что это совсем не то, что происходит на самом деле. Иногда она просыпается на диване, аккуратно укутанная в легкую простыню, это не имеет смысла, это неестественно. Не тогда, когда она склонна брыкаться и ворочаться, запутывая простыню вокруг себя, иногда сбрасывая её на пол. Слишком аккуратно. Слишком дотошно. В других случаях она поднимет голову, чтобы мельком увидеть его лицо, отворачивающееся, прежде чем он исчезнет вниз по лестнице. Может быть, он просто проходит мимо, но она всегда улавливает его взгляд и как он резко отворачивается. Всегда. И какая теперь вероятность? Однажды её подозрения переходят в абсолютную уверенность, когда она смотрит на свое отражение и ловит глаза Николаса в зеркале. Эти темные глаза слегка сузились на один короткий, мимолетный и в тоже время вечный миг. Затем он отворачивается, как всегда, без слов, без единого знака и продолжает проходить мимо. Алекс начинает двигаться, прежде чем понимает, что делает. Прежде чем она может обдумать свои действия. Она протягивает руку и цепляет его за рукав рубашки, зажимая ткань между указательным и большим пальцами. Не хватает, о нет, она этого никогда не сделает. Просто легонько держит. Едва касаясь. Ник останавливается, хотя с легкостью может стряхнуть её руку. — Что? — начинает она, а потом замирает. — Почему? — Нет, это тоже не тот вопрос. — Я не буду создавать проблемы. Обещаю. Мне просто нужно… — Время. — Я не буду злоупотреблять гостеприимством. Алекс знает, что происходит, когда мужчина устает от женщины. Эти «мастера на все руки» кажутся другими, да, абсолютно, они другие, но сомнения всё равно тянут на дно. От некоторых пережитков прошлого сложно избавиться. Некоторые остаются навсегда. С каждым её новым неуклюжим объяснением выражение лица Ника становится все менее и менее внимательным и увлеченным. Он потирает затылок и отходит, вытягивая руку из её пальцев. — Ты уже закончила? — спрашивает он своим рваным, хриплым голосом, этот голос всё ещё шокирует её. — Уорик хочет поговорить с тобой. — О, — говорит она, его слова останавливают беспорядочный поток слов, срывающийся с её губ. — Окей. Так будет лучше всего. Определенно. Она даже не знает, что пыталась сказать. Совсем.

* * *

Позже, после её разговора с Уориком, Алекс убегает из офиса. Она делает это иногда, когда стены давят на неё и душат. Она уходит к своему убежищу — лестнице, в тот маленький уголок, спрятанный в переулке напротив здания Бенрии. И тут она костенеет. Смотрит на маленькую, неоткрытую бутылку «Perrier», ожидающуя её на нижней ступеньке. На которой она обычно сидит. Алекс кружится. Когда она это делает, кажется, она ловит силуэт, удаляющийся от окна, испаряющийся из поля её зрения. Ну хорошо. Алекс поднимает бутылку с водой и садится на ступеньку. Она прислоняется щекой к стене и закрывает глаза. Ладно. Она не спросит. Она не будет задавать вопросов. Бутылка открывается с легкостью: простой поворот крышечки. Вода охлаждает и освежает её язык. Когда же Николас поставил её сюда? Он достал её из холодильника совсем недавно, ведь она всё ещё холодная. Алекс вздыхает. Хорошо. Она согласится с этим. Но только пока…