Комната другой вселенной

Горячая ладонь прикоснулась к заплаканному лицу. Тишину нарушил очередной всхлип, вызывая на лице снисходительную улыбку. Избитый юноша морщил лицо и дрожал. — Такой слабый, — хрипло протянул Бакуго. — Такой никому не нужный. — Замолчи, — прошептал Мидория. В комнате прогремел взрыв и разразились всхлипы. Мидория лежал на полу и держался за опалённую щёку, тихо постанывая. Бакуго подошёл к нему и погладил по телу ногой. На него бросили взгляд полный страха и ненависти, и Кацуки широко улыбнулся. — Я люблю видеть боль на твоем лице, — произнёс он, присаживаясь рядом на корточки. — Когда меня найдут… — прошипел Изуку, но Кацуки его перебил: — Никогда. Ты никому не нужен. Ты сдохнешь здесь, вместе со мной в один день. Только я тебе нужен. — Кач-чан, ты болен, — выдавил Мидория. — Ты этого не понимаешь, но… Ты же не хочешь этого всего. Ты хочешь быть героем, а не злодеем. — Как жаль, — еле слышно произнёс Бакуго. — Но, видимо, придётся отказаться от этой мечты! Очередной взрыв оттолкнул Мидорию в стену. Часть школьной рубашки сгорела, на открытом животе расползся ожог. Бакуго хмуро посмотрел на него и, встав с места, вышел из подвала. Хлопок стальной двери оповестил об окончательном уходе. Старый каменный подвал погрузил юношу в темноту. Мидория с трудом сел и поморщился. В уголках глаз скопились слезы. Новые ожоги горели, старые ныли. Тело стало ватным и тяжёлым. В голове был только один гул. Через бесконечность Бакуго вернулся со стаканом воды и тарелкой карри. Он поставил их на пол рядом с Изуку и сел напротив. Алые глаза буравили пленника, не мигая. — Жри. — Пошел ты. Сильная рука сжала зеленые волосы и одним рывком лицо Изуку оказалось в тарелке. Бакуго поднял его голову и снова опустил. И снова, снова, снова. Пока осколки тарелки не впились в щёки, и кровь не залила всё круглое лицо. — Когда-нибудь ты поймешь, что тебя люблю только я, — прошипел Бакуго, отпуская голову. Он встал, ненадолго ушел и вернулся с аптечкой. В стакан Кацуки скидывал вытащенные осколки, смоченным ватным тампоном вытирал кровь. Мидория молча смотрел. Стоило Бакуго отвернуться, чтобы сменить тампон, как Изуку вскочил с пола и рванул. Его ноги вели к самому выходу. Стальная дверь оказалась заперта. Хлопки о неё наверняка никто и не услышал. Мидория от бессилия закричал. На его плечо опустилась тяжелая рука, и рубашка задымилась. Одним движением Бакуго скинул юношу с лестницы. Тело кубарем слетело вниз. — Ты умеешь удивлять, — протянул Кацуки, спускаясь. — О чем ты думал? — Ублюдок, — прошептал Мидория, не пытаясь встать. — Я не слышу! Пятка влетела в висок. Крик заполнил помещение, и Бакуго с наслаждением вздохнул, ощутив, как мурашки по телу пробирали вплоть до костей. Чужая боль будоражила. Ноющее наслаждение уходило в пах, возбуждая всё тело. Бакуго опустился на корточки, хищно ухмыляясь. — Деку, что Тодороки думает о вас? Мидория округлил глаза. — Сколько вы вместе? Ты же знаешь, что не даёшь ему то, что он хочет. Он сейчас с другими, и ему похуй на тебя, — продолжал Бакуго, вкушая чужую боль. — Заткнись! Тодороки!.. Он любит меня, — вскакивая с места, прокричал Изуку, сжимая кулаки. — Нет. Ты его любишь. А он тебя трахает, — улыбнулся Кацуки. — Но тебя я люблю. Он обвил руками тонкую талию и прикоснулся сухими губами к обожженному животу. Послышался болезненный стон, в плечи впились чужие ногти. Крики наполнили помещение. Мидория бил Бакуго сильнее и сильнее. Но он даже не двигался. — Ты всегда будешь думать, что я — зло. Но сейчас я с тобой, и никто другой больше, — глухо произнёс Кацуки, стоило ударам прекратиться. — Кач-чан, отпусти меня. Я даже не сдам тебя полиции. Просто отпусти меня, — выдавил Мидория, едва ли сдерживая слезы. — Как ты жалок, Деку, — только выдохнул Бакуго и стал сжимать чужое тело. Мидория вскричал от боли. Кацуки, встав на ноги, поднял его над полом и отбросил взрывом. Изуку влетел в пустые коробки. Шум в голове стал сильнее. Веки наполнились тяжестью. От боли Мидория отключился. Он чувствовал сквозь сон сильные руки Кацуки, слышал щелчок металла, ощущал давление на конечностях. Он проснулся от знакомого хлопка двери и не смог даже подняться. Руки и ноги были в стальных наручниках. Тело ныло. Голова не поднималась. В горле пересохло. Бакуго в этот раз кормил его и поил. Они молчали. Сколько потом дней они молчали? Мидория потерял счет, не ориентировался больше во времени. Бакуго иногда бил его, но старые ожоги уже почти зажили. И однажды Мидория ощутил, что готов снова попробовать. Бакуго только отвернулся, как цепь наручников впилась в шею. Изуку повис на нем, сдавливая и перекрывая кислород. Кацуки резко наклонился вперед и перекинул его. — Я уже думал, что ты и не начнёшь, — усмехнулся он. — Но как ты посмел мне перечить?! Ты знаешь, где твое место?! Под моими ногами! Ступня опустилась на лицо. Носовая перегородка хрустнула, и потекла густая кровь. Мидория заскулил, не сдерживая слёзы боли. Бакуго судорожно выдохнул и, схватив юношу за ворот рубашки, поднял на ноги и приставил к стене. — Как же я люблю ощущать твою боль, — опаляя чужое ухо, прошептал он. — Но нам пора переходить на другой уровень. Бакуго развернул его, прижимая искрящейся ладонью шею. Изуку затаил дыхание от ужаса, чувствуя, как отказывали ноги. Сильная рука опустила спортивные штаны вместе и бельём и проскользила по внутренней стороне бедра. — Н-нет, — зашептал Мидория. — Почему? Тодороки можно, а мне нельзя? Ты — мой! Бакуго вытащил стоящий член и, сплюнув на ладонь, ввёл в чужую дырку длинный палец. Мидория закричал и дёрнулся. Кожа под ладонью начала плавиться, и Изуку громко застонал. Прибавился второй палец, массируя и расстягивая анальное отверстие. Нос уткнулся в зелёную макушку и тонкие губы тронула улыбка. — Ты пахнешь восхитительно, — прошептал Бакуго и ввёл третий палец. Помещение заполнил очередной крик. Бакуго вытащил пальцы, чтобы снова сплюнуть на ладонь, и растер слюну по своему члену. Стоило головке прикоснуться к бедру, Мидория снова задёргался. Запахло палёной плотью. Изуку вскричал. Бакуго чуть задрожал от переполняющего возбуждения и вошел. — Какой же ты узкий, — выдохнул Бакуго. — Неужели у половинчатого такой маленький член? Ты, наверно, и не знаешь, что такое нормальный секс. Ритмичные движения сопровождались характерным хлюпаньем, стонами Кацуки и криками Мидории. Его сердце с ужасом сжималось, тело неконтролируемо оседало. Но Бакуго слишком хорошо держал. Его член выходил и входил, растягивая анальное отверстие до предела. Сухие губы прикоснулись к шее, острые зубы прикусили нежную кожу, оставляя алое пятно. Это отрезвило Мидорию. — Нет! Нет! Нет! — кричал Изуку, стараясь выбиться из хватки. От этого Бакуго почувствовал, как по телу расползалась волна невероятного удовольствия. Член наполнился тяжестью, Изуку ощутил чужую судорогу и замер. По ногам потекла густая тёплая жидкость. — Деку, — довольно протянул Бакуго в его ухо. Мидория вскричал и попытался вырваться. Бакуго хрипло засмеялся, сильнее сжимая шею. Тогда Изуку не знал, что теперь это будет всегда. Их встречи потом всегда кончались этим. Изуку всегда кричал. Со временем его крик изменился. Он стал старой привычкой. Чем больше Изуку кричал, тем меньше злился Кацуки. Бакуго мыл его. Бакуго принёс ему кровать и целый шкаф одежды. Бакуго лечил его, когда он заболел. Бакуго готовил ему. Бакуго расчёсывал его непослушные кудри, всегда выдирая пару прядей. Бакуго кусал шею и целовал губы. Снова послышался щелчок замка на двери. Мидория сжал кулаки, выставляя руки в защитную позицию. Она скрывала его улыбку. Бакуго снова бил. Изуку снова кричал. Кацуки снова брал. И Мидория снова плакал, а потом лежал с улыбкой на холодном полу. Бакуго давал ощущение полной безответственности. Мидория больше не контролировал ничего. Он не думал о будущем, о своей слабости, о мировых проблемах и героях. Впервые за свою жизнь Изуку был свободен. Снова послышался щелчок замка на двери. Мидория сжал кулаки, выставляя руки в защитную позицию. Она скрывала его улыбку. Дверь распахнулась, и в помещение вбежала полиция. — Здесь пленник! — кто-то кричал. Мидория в ужасе отходил к стене и сжимался. — Прошу вас, пойдёмте. — Прошу вас, представьтесь. — Прошу вас, садитесь. Бакуго не просил, а брал. Заставлял. Бил. Кричал. Бакуго сбежал, когда попался полиции. Мидория молча зашёл в пустой подвал своего дома и сел там в темноте. Его лицо скрылось в ладонях. В голове звучали удары и крики. Тодороки пытался вернуться к нему. Тодороки назначил и проплатил ему психолога. Тодороки не выдержал и ушел. — Кого ждешь, Деку? Мидория поднял голову и улыбнулся. Дверь подвала была открыта, и в её проёме стоял знакомый силуэт. — Только тебя, Кач-чан.