Краски мира

      Элейн…       С нее ли все началось? С их первой встречи. Первого разговора.       Или же тогда, когда Бан впервые услышал о чудесном напитке, который находится в Лесу фей и способен продлить любому существу его ничтожную жизнь?       Или когда он полез на старинное древо, где и должен находился напиток продлевающий жизнь тому, кто его вкусит? Когда не смог отступить, потому что желание стать еще чуть мощнее никуда не исчезало до тех пор, пока он не увидел эту маленькую девочку совершенно беззащитной, не способной вечно сидеть на одном месте просто, потому что она является хранительницей источника жизни всего Леса фей?       Почему и зачем полюбил ее тогда? Совершенно черствая мышца под названием сердце отозвалась на улыбку милой феи. И почему сама Элейн лишь за семь дней полюбила такого преступника как Бан? Почему желала его общения и не отвергла? Почему?       Миллионы вопросов, которые можно задавать бесконечно долго и совершенно ни одного по-настоящему правильного ответа. Можно строить предположения, можно задавать вопросы на вопрос, но понять все это было невозможно, как и не было возможности выбросить все эти глупости из головы и никогда об этом больше не вспоминать.       Сердце до сих пор принадлежащее лишь ей одной, самой милой девушке не могло ничего сделать. Не могло выбросить чувства, которые в нем хранились уже много лет и не собирались исчезать.       И, кажется, они еще долго будут жить, и терзать больное сердце, но возможности украсть Элейн у Бана никогда не будет. Он бессмертен, вечен, как и его проклятая тем красным уродливым демоном любовь.       Вор улыбается, вспоминая маленький рост, светлые волосы. Не может иначе, не может не делать этого, ведь ничего прекраснее не видел. И каждый раз он клянется самому себе, что украдет ее, не смотря ни на что. Пусть и находятся они в разных мирах.       Бан исполнил последнее желание милой феи, подарившей ему свою любовь. Он посадил то зернышко, которое положило начала нового Леса фей.       Сделал то, что смог и все равно не мог понять, почему его душа до сих пор страдает, пусть на губах и улыбка, нет, издевка, которую он демонстрирует каждый день всему миру. Если бы он мог умереть.       О, как он этого желал, как мечтал о том, что умрет и окажется в том же месте где и Элейн, что сможет вновь увидеть ее и, наконец, сделать то, что не смог ранее, освободить ее, сделать своей и ничей больше.       Для того чтобы любовь смогла ощутить свободу, которой была так долго лишена. Он чувствовал себя предателем, который не может выполнить то, что пообещал.       Чудовищно, омерзительно, и мужчина пил, долго и много, потому что желал забыться.       Бан грабил, воровал какие-то побрякушки и вещи, но вовсе не потому что ему нужны были деньги, он просто оправдывал себя как преступника, как вора, который так и не смог украсть главную ценность.       Его жизнь с того момента, когда Элейн ушла за границу жизни, в мир мертвых, перестала быть прежней и сам Бан перестал быть таким же как раньше. Он перестал быть просто вором, он стал другим, но только не для той, кто всегда была в его воспоминаниях, в его мыслях.       Он любил ее тогда и любит ее сейчас.       Так было до того, как Мелиодас вновь начал собирать команду состоящую из Семи смертных грехов, разыскивая каждого из них ориентируясь лишь на какие-то слухи, на обрывки разговоров, до того как ворвался в тюрьму в которой Бан, грех жадности, грех лисы находился уже десять лет.       Почти с тех самых пор, когда Грехи объявили предателями королевства и стали преследуемы как преступники, с тех пор, когда его заточили в тюрьме, прибив стальными кольями к стенам личной темнице где-то в самом сердце одной из самых страшных для пленных тюрьмы.       Этот момент стал новым витком жизни Бана, когда у него появился еще один шанс украсть свою любовь благодаря тому, что находилось в королевстве.       Путешествие в доме-трактире, который находился на огромной свинье, было точно чем-то новым для лисьего греха, в своей жизни он многое делал, но на свинье путешествовать, да еще и такой большой он никогда не пробовал. И было еще множество такого, что невозможно было бы забыть через два-три дня как обыденность.       А сейчас он уже не находил это чем-то странным, принял как и все другое. В мире, где есть магия существовать имеет право и такое, поэтому он просто жил не вникая во все это, просто готовил ежедневно еду на всех, кто находился в трактире «Шляпа хрюшки», был поваром днем, а ночью напивался вместе с командиром глуша что-то звериное в сердце и душе, забываясь, как и в недалеком прошлом.       — Бан, — Кинг, не такой, каким его помнил грех жадности, как и всегда, вплыл в зал на своей подушке, которая являлась его оружием-частифолом, он зевал, слегка прикрыв свой рот ладонью и смотря на все немного помутненным взглядом со сна, — где мой завтрак?       — Ну, подождите, Ваше Величество, я не могу заставить продукты, готовится быстрей, чем они могут, — помешивая лопаткой овощи на сковородке, вор взглянул на подлетевшего еще немного ближе короля фей.       — Не называй меня так, — присев на стул возле стойки, за которой готовил Бан, Кинг стиснул свою подушку, обнимая ее как самое важное в мире существо, даже не вещь. — Где капитан и остальные?       — Все кроме Дианы пошли раздавать листовки горожанам желающим отдохнуть у нас в трактире. Новое же место, всю ночь шли в это городишко, надеюсь, что сегодня посетителей будет больше, нам нужны деньги на покупку овощей и круп. Мясо добудет Диана, она уговорила капитана, чтобы он поручил ей это задание, — не без привычного ехидства Бан взглянул на Кинга, который оживился при упоминании о великанше.       — Она одна пошла в лес?! Почему?! А вдруг с ней что-нибудь случится? — слегка подлетев вверх от эмоций, парень тут же смутился. — Конечно, если она не в своем настоящем виде. Она все чаще ведь использует те капсулы, которые ей создала Мерлин, но хоть она остается все такой же сильной даже с человеческом виде я беспокоюсь за нее. — Смутившись, Арлекин сжал подушку посильнее и спрятал свое пылающее лицо в ней.       — Тю, маленький влюбленный мальчик страдает и беспокоится о своей любви, — сняв свой фартук, Бан кинул его на стол и поставил перед краснеющим королем фей тарелку с его завтраком и подал вилку, сам же достал себе бутылочку с элем. — Почему ты просто не расскажешь Диане о том, как ее любишь и боготворишь? Может тогда бы она и забыла бы уже капитана, и обратила, наконец, на тебя внимание.       — Ты не понимаешь и не поймешь. Я обещал Диане, что никогда не перестану ее любить, но это было так давно, что я не уверен, что она до сих пор всерьез воспринимает ту свою просьбу и мои последующие слова и… и вообще! Это все не твое дело!       — Ну да, не мое, но ты выглядишь как подросток, хотя лет тебе… м-м-м… дай-ка подумать… тыся-ячи, да? — Он рассмеялся, при этом, едва не опрокинув выпивку.       Грех жадности не хотел понимать чужих чувств. Он привык игнорировать их, как и свои собственные, тлеющие внутри будто угли.       Кинг низко опустив голову завтракал. Разговаривать с Баном было себе дороже. Именно от него были слышны едкие комментарии, издевательства. К этому можно привыкнуть, но все равно становилось до боли обидно.       Бан, прихватив с собой бутылку с элем, вышел из трактира, присел на ступеньки. Все чаще он задумывался о том, нужно ли ему все это. Передвигаться с места на место, следовать по какому-то непонятному пути.       Сощурившись, он посмотрел на чистое небо. Голубизна завораживала, но было в ней что-то неправильное, не такое, к чему можно привыкнуть.       После многих лет заточения в темнице было тяжеловато поверить, что мир вокруг имеет яркие краски и что он вовсе не черный.