***
Фрай впервые назвал своего молодого мужа пустоцветом через три года совместной жизни. Аяну тогда только исполнилось девятнадцать. До этого каждую течку муж исправно приходил к своему омеге, запихивал узел в жаждущую дырку, но омега никак не мог понести. Фрай, являясь одним из основных альф клана, требовал потомства. Имел право… Но Аян сам не понимал, что происходит. Он достался Фраю чистым, незапятнанным, шестнадцатилетним, перед своей первой течкой. Мужу всегда подмахивал старательно, как учили… И хоть тот был груб, Аян ни словом, ни действием не показывал своей обиды. Почему беременность не наступала — непонятно… Три года Фрай терпел, пытался зачать потомство с Аяном, три года исправно был рядом в течки, не изменял, ебал старательно, а потом будто прорвало — стал искать счастья на стороне. Чужих вторых мужей стал поебывать, пользоваться храмовыми шлюхами, омег из других кланов искать. К Аяну приходил только во время гона. Ебал грубо, больно, не заботясь о том, что может покалечить… Течки теперь Аян проводил в одиночестве, не дожидаясь своего загулявшего альфу. Такие течки были болезненными, постылыми, ничего, кроме зудящего раздражения, не приносящими. Конечно, Аян был взрослым омегой и искусно вырезанными игрушками из гладкого корня пользовался. Но любому понятно, что такое удовлетворение всепоглощающего желания — лишь жалкое подобие случки… Аян плакал, засовывая подобие альфьего члена в свою дырку, ведь точно знал, что его муж сейчас развлекается с кем-то другим… Аян все делал, чтобы забеременеть. К местному знахарю, врачующему весь клан, ходил почти каждый день. Тот проникся бедой красивого омеги и применял к нему все свои знания. Какие только они настойки не перепробовали, что только не пытались придумать, чтобы долгожданная беременность наконец наступила. Все напрасно… Зато ученик превзошел своего учителя — теперь Аян знал о снадобьях все, что знал его наставник, и даже больше. Пытливый ум юного омеги анализировал полученные знания, совершенствовал их, экспериментировал. Вскоре к Аяну стали обращаться не реже, а то и чаще, чем к старенькому знахарю. Только все это не спасет его от изгнания… Сегодня Фрай сорвал с его руки клановый браслет… Очень многие альфы клана пускали слюни на красивого гордого омегу, мужа Фрая. Не раз Аян слышал, как о нем мечтают другие альфы. Когда Фрай, не скрываясь, стал изменять молодому мужу направо и налево, обещая бросить, многие подходили с гнусными улыбочками к Аяну, предлагая стать вторым мужем. Есть омега для любви, для продолжения рода — это первый муж, а есть омега для ебли, для удовлетворения альфьих потребностей — таких называют вторыми мужьями, их не берегут, ими просто пользуются. В такие обычно и берут пустоцветов, не способных родить потомство своему альфе. Но сейчас, после того, как Фрай сорвал с его руки клановый браслет… Сейчас даже самый третьесортный альфа не возьмет его во вторые мужья, любой альфа побоится вместе с этим омегой стать изгоем. Омега или альфа без кланового браслета на руке обречен на смерть… — Что же ты наделал, Аян, что ты наделал… — бессильно рычал Ман, влюбленный в Аяна альфа их клана. — Зачем ты ударил его? Если бы ты остался в клане, я смог бы забрать тебя к себе вторым! А ты… Я не смогу теперь с тобой быть, тебя изгнали! А все из-за твоей непокорности! — Легко говорить о любви, шептать непристойности, мечтать, как будешь ласкать меня, когда на моей руке клановый браслет, да, Ман? — злился омега. — Сделаешь ты сейчас хоть что-нибудь, чтобы быть со мной, Ман? Или все твои слова — пустой звук? Аян посмотрел на опустившего голову альфу и горько усмехнулся. Трус… Такой же, как все. Ему не от кого больше ждать защиты. Любой альфа теперь может пользоваться его дыркой, сколько захочет. Пойдет он в храмовые шлюхи или нет, его участь незавидна. Лучше умереть! — Я могу просто взять тебя сейчас, — внезапно оскалился Ман, загораясь диким желанием. — Ты больше не муж одного из вожаков, ты даже не член клана, ты просто сладкая дырка! Иди сюда! — он резко дернул на себя опешившего Аяна и сразу грубо запустил ему под тунику руку. От ужаса и отвращения Аяна затошнило. Что было сил вцепился зубами он в плечо одурманенного похотью альфы. Ман взвыл, дернулся, ослабив хватку. Этого мгновения хватило Аяну, чтобы вырваться из его рук и побежать, не разбирая дороги, в спасительный лес. Слезы застилали глаза, били по лицу спутанные волосы, ветки хлестали по ногам. Аян остановился, только осознав, что преследователь отстал. Видимо, решил, что омега никуда не денется, приползет обратно в поселок, скуля от страха, с наступлением темноты. Все равно ему некуда идти. Тогда-то Ман и попользует его в свое удовольствие. Аян, загнанно дыша от быстрого бега, повалился на траву. Святой Илиш, пошли ему смерть! Прямо сейчас! Раз ты позволил верному своему сыну так страдать сейчас от боли и унижения, то лучше убей! Пусть глупое сердце разорвется! Глухие рыдания прорвались сквозь клокочущую в груди обиду. Что же ему теперь делать?.. Немного успокоившись, Аян твердо решил умереть. В лесу он не выживет. Страшно, холодно, голодно. Охотиться он не умеет, на ягодах долго не проживешь. Зима не за горами. Да и смысла в такой жизни он не видит. Зачем? Ради кого? Из своего клана изгнали. Никакой другой клан не примет изгнанного омегу, даже во вторые мужья. Таким, как он, одна дорога — в храмовые шлюхи. Юный Аян всегда опускал глаза, когда видел в храме этих несчастных. Любой альфа, распаленный храмовым обрядом, мог подойти и взять любую шлюху. Мог отвести в одну из комнат, но чаще прилюдно сношал бедолагу под одобрительные улюлюканья других альф. Обычно разворачивал его попой к толпе, чтобы все могли видеть растраханную дырку и брызжущую из нее сперму. Другой альфа мог подойти к шлюхе с другой стороны и тут же пользоваться ее ртом, мог поставить рядом еще одного такого же бесправного омегу. Часто храмовые обряды перерастали в оргии… Никто не знал точно, за какие прегрешения бедные омеги были изгнаны из своих кланов и оказались в храме, вынужденные удовлетворять чужую похоть за кусок хлеба и крышу над головой. Ходили разные слухи. Новенький, совсем молодой омега в их храме, говорят, убил своего альфу, не вынеся издевательств. Омега чуть постарше Аяна, по слухам, лег под другого альфу, будучи первым мужем. Это вторых мужей разрешалось ебать друзьям и родственникам альфы, а первый муж должен хранить верность. Иначе откуда альфе знать, что это его потомство… Как туда попали остальные — неизвестно. Пришли, чтобы выжить. Храмовых шлюх разрешалось пользовать всем. Шестнадцатилетний Аян только-только стал мужем Фрая, когда впервые пришел с ним в храм. Смотрел на него влюбленными глазами и радовался, что ему, сироте, так повезло. Его отдали в мужья в соседний клан, одному из самых сильных и уважаемых альф. Чего еще желать? Только поблагодарить святого Илиша за это счастье. Во время храмового обряда Фрай возбужденно смотрел, как двое его приятелей пялят несчастную шлюху на глазах у всех. Когда один из них сыто откинулся от растраханной дырки, Фрай отцепил от себя руку мужа и вознамерился занять освободившееся место. — Стой, Фрай! — Аян сердито дернул мужа за руку. — Ты собрался делать это на моих глазах?! Как ты можешь! У тебя есть свой омега! — Это же не омега! — Фрай недоуменно посмотрел на возмущенного мужа. — Это не омега, это шлюха! Тогда Фрай остановился, мужа послушал, и первое время их совместной жизни шлюхами не пользовался. Но потом, когда откровенно стал пренебрегать своим омегой, уничижительно называя его пустышкой, он стал позволять себе не только прилюдную еблю с храмовыми омегами, но и откровенные измены со вторыми мужьями и жаждущими брака омегами. Аян закрыл лицо руками и снова горько заплакал. Он ни за что не согласится быть храмовой шлюхой, лучше умереть! Переняв все секреты врачевательства от старика-знахаря, теперь он точно знал, что ему нужно. Ему нужны листья с двух взрослых растений сон-травы. Листья нужно отварить в крутом кипятке, добавить щепотку белладонны… Тогда он уснет навсегда. Аян глубоко вздохнул и поднялся. Он знает, где растет нужная ему трава. У Серебряного озера.***
— Ты кто? И почему ты плачешь? — Аян вздрогнул, услышав голоса рядом с собой. — Идите себе с миром, это только мое дело! Мое и святого Илиша! — заплаканному омеге не удалось сказать эти слова спокойно. — Когда плачет такой красивый омега, мы не можем пройти мимо, — на Аяна с любопытством смотрели две пары одинаковых глаз. Два подростка, альфы, явно близнецы, с одинаково правильными привлекательными гордыми чертами, сильные, поджарые и с одинаковым уродством на лицах — красными пятнами, закрывающими чуть ли не пол-лица, — дружелюбно рассматривали плачущего Аяна. — Идите домой, мальчики, — постарался ровным голосом произнести Аян сквозь душившие его рыдания. Даже такого простого участия оказалось достаточно, чтобы волна жалости к себе поднялась и затопила новой порцией слез. — Уже поздно… — Пойдем с нами, — один из мальчишек протянул руку и легонько погладил незагорелое запястье Аяна, на котором совсем недавно красовался клановый браслет. — У тебя беда случилась. Расскажешь нам. Негоже такому красивому омеге плакать одному ночью в лесу. Аян невольно бросил взгляд на руки альф — их запястья тоже были свободны. Такие же изгои, как он? Мальчишки не казались опасными, их лица выражали сочувствие, они оба мягко улыбались. — У нас есть дом и горячий ужин, — второй альфа подал заплаканному омеге руку. — Идем… Не бойся. Отринув все сомнения, Аян поднялся на ноги, опираясь на поданную руку. Ему нужно прийти в себя. Все остальное — потом.***
Аян удивился, увидев дом посреди леса. Откуда здесь эти мальчики? Кто они? Что это за дом? — Меня зовут Лин, моего брата — Раш. Мы близнецы, как ты понял. Как зовут тебя и почему ты оказался в лесу? — участливо спросил один из мальчиков, после того, как измученный Аян съел предложенную тарелку наваристого бульона вприкуску с ломтиком ячменного хлеба и выпил чашку горячего чая. Мальчишки смотрели на него с таким сочувствием, что, периодически срываясь в рыдания, Аян рассказал юным альфам свою беду. Высказал всю свою боль и обиду, сказал, что предпочтет выбрать смерть, чем участь храмовой шлюхи. Братья уверили его, что Аяну бояться нечего, что они защитят его от всех. Ведь не просто так святой Илиш привел Аяна к ним. Братья тоже вкратце рассказали гостю свою историю. Когда в клане родились близнецы с уродством на лицах, глава клана сразу заявил, что их омега-папа якшается с дьяволом, и изгнал беднягу, как только тот оправился после родов. Малышей хотели умертвить, но отец-альфа вымолил для них право на жизнь, попросил дать детям вырасти. Отец был сильным альфой, одним из старейшин рода, главе клана пришлось нехотя уступить. Понимая, что его любимых мальчиков скоро изгонят из клана, как и их омегу-папу, отец изо всех сил старался обеспечить им их дальнейшее будущее. Он научил мальчиков всему — охотиться, ставить капканы, строить, возделывать огород, а самое главное — он научил их стоять друг за друга до смерти. До последней капли крови. Вместе с сыновьями он выстроил им дом возле Серебряного озера, небольшой, но надежный, чтобы его мальчикам было куда уйти. Когда братьям должно было исполниться шестнадцать, глава клана призвал их к себе и заявил, что не может больше терпеть уродов в своем клане. Скоро у братьев начнется первый гон, и он не может допустить, чтобы они спаривались с омегами их клана, не может допустить повторения уродства, и что он терпел в своем клане уродливых детей только благодаря их отцу. Братья спокойно восприняли слова главы клана, они были к ним готовы. Сами сняли клановые браслеты, молча отдали их главе, обняли отца и ушли в лес. — Как же вы справляетесь, мальчики? — сердце Аяна переполнилось жалостью к изгнанным братьям. — Дети не должны жить одни! — Мы не дети! — засмеялись мальчишки. — Мы — альфы! Кроме того, нас двое, и нам никто не нужен. Разве только такой красивый омега, как ты… Мальчишки сами смутились от своих слов, но жаркие взгляды на Аяна попеременно продолжали бросать. Неожиданно такой невинный флирт захватил Аяна, он почувствовал себя юным, желанным, полным жажды жизни. Дети! Какие же они еще дети! Или… молодые сильные альфы?… — Если тебя смущает наше уродство и тебе неприятно, мы можем надеть маски, они у нас сохранились, — Раш достал и нацепил на лицо белую тряпицу, оставляющую открытой только глаза. — Мы и сами давно хотели уйти из клана, нам надоели косые брезгливые взгляды… — Нет, что ты! Сними это немедленно! Вы красивые парни, вам нечего скрывать! Аян говорил искренне. Он видел только доброту и силу мальчиков, их привлекательные черты лица. А пятна… С пятнами можно побороться. Есть у него одна задумка… Нужно только найти корень мандрагоры, добавить собранные в полнолуние цветы женьшеня, настоять в водах Серебряного озера, потом... Засыпая на мягкой кровати, Аян думал только о том, что святой Илиш его не оставил, он привел его туда, где ему рады, думал о том, что мальчикам нужно помочь, просчитывал способ их излечения и совершенно забыл о том, что еще несколько часов назад он собирался себя убить…***
— Какой же ты красивый, Аян… — восхищенно тянул Лин, наблюдая, как умывается утром омега. — Такого, как ты, хочется все время целовать… — вторил ему Раш, влюбленно глядя на Аяна. — Мальчики, — притворно сердился Аян, сам плавясь от удовольствия под их взглядами. — У нас много дел! Не будем отвлекаться на глупости! Проводив своих расстроенных его мнимой сердитостью альф на охоту, Аян долго смотрелся в маленькое зеркальце. Мальчики хотят его, это и слепому ясно. Они съедают его глазами, при каждом удобном случае братья трогают его, легонько прикусывают зубами мочку уха, когда шепчут комплименты, они охапками приносят ему цветы, смеются его шуткам, вечерами сидят в ногах, втягивая ноздрями воздух, и их глаза сияют ярче звезд… Они сияют любовью… Аян… Аян тоже хочет близости с ними — они славные, красивые, добрые, они защищают его от любых, даже мнимых опасностей, исполняют все его желания, они заботятся о нем, их молодые тела так одуряюще пахнут… Но, святой Илиш, это же дети! Им всего шестнадцать! А Аяну уже двадцать два… В его клане шестнадцатилетние альфы считались детьми. Это омег в шестнадцать уже отдавали замуж, а альфы мужали к двадцати, а то и позже… Фраю было сорок… Аян с удовольствием занимался разбитым возле дома огородиком, поджидая своих альф, и думал о их странном союзе. Спасибо альфе-отцу мальчиков, он даже в мелочах позаботился о будущем своих сыновей. В доме был весь необходимый в хозяйстве скарб, у мальчиков было отличное оружие, возле дома заложен огород, на котором созревало все, что нужно, он оставил сыновьям приличное количество денег, а самое главное, его мальчики умели все. Они могли выжить при любых обстоятельствах. Аян подумал, что ему обязательно нужно познакомиться с этим замечательным альфой, который смог вырастить таких сыновей. Дом стоял рядом с Серебряным озером. Старый знахарь из его бывшего клана много рассказывал Аяну о целебных свойствах воды из этого озера. Если бы люди могли каждый день пить эту чудесную воду, говорил он, они позабыли бы про девять из десяти своих болезней. Аян делал снадобья из растущих на берегах озера трав, из его вод, из целебной грязи со дна. Мальчики носили лекарства по поселкам, меняли на нужные для хозяйства предметы, продавали, попутно создавая славу молодому знахарю Аяну. Вскоре к нему потянулись вереницы людей, жаждущих исцеления. Аян не отказывал никому.***
— Смотри, Аян, эти цветы такого же цвета, как твои глаза, — вместе с добычей его альфы умудрились приволочь с охоты букет васильков. — Когда мы не рядом с тобой, нам грустно, мы очень любим тебя. Нам жаль, что ты не принимаешь нашу любовь… — Я тоже люблю вас! — выдохнул Аян, с благодарностью обнимая своих юных альф. — Просто… — Что — просто? Просто ты нас не хочешь? Наше уродство тебе противно? — мальчики хмуро смотрели на омегу, требуя немедленного ответа. — Скажи сейчас, Аян… — Глупые… Нет никакого уродства… Хочу… Я очень хочу вас… — наконец произнес Аян то, что сидело у него глубоко внутри и не давало покоя ни ему, ни его мальчикам. То, что всегда будоражило кровь, когда он смотрел на этих сильных, уверенных в себе альф с мальчишеской внешностью, то, что давно искало выход… — Идите ко мне… И сразу все стало на свои места. Омега и его альфы — что может быть более естественным. Любящие, с ума сходящие друг по другу, дуреющие от запаха, умирающие в своих мокрых снах, дрочащие друг на друга омега и альфы… Аян встал на четвереньки и призывно выпятил попу, приглашая своих альф. Получив желаемое, мальчики, конечно, не растерялись. Пока один из них, задыхаясь от радости, бережно входил в попку любимого омеги, другой в это время с наслаждением вылизывал Аяну яички, брал в рот аккуратный, торчащий ровной свечкой омежий член… Фрай никогда не позволял себе оральных ласк своего омеги, он просто таранил хуем его задний проход. Аян заскулил от невероятного удовольствия, подвергшись двусторонней атаке своих альф, как давно он не испытывал этого невероятного кайфа заполненности, нужности… Его мальчики сменяли друг друга возле его дырочки, их неопытность с лихвой компенсировалась горячечностью юности и неутомимостью… Аян потерял счет своим оргазмам. Он выл от кайфа и подмахивал попкой таранящим его членам… Его любимые альфы… только его… Мальчики… Проснувшись наутро, Аян с любовью посмотрел на лежащих рядом альф. Мальчишки спали, посапывая, их конечности были заброшены на Аяна, полуприподнятые члены терлись о его бедра, жаркие дыхания опаляли шею. Даже во сне его юные альфы заявляли нерушимые права на своего омегу. На душе у Аяна было спокойно. Он — глупец, что так долго не давал ни себе, ни своим мальчикам познать эту радость. Теперь он с нетерпением будет ждать очередной течки, он больше не будет с ней один на один. Два альфы и омега — что может быть лучше для истинного счастья… — Наш любимый проснулся… — кажется, это Раш почувствовал первый утренний вздох омеги. — Все хорошо, маленький? Все в порядке? — Все хорошо, — улыбнулся Аян. Маленький… интересно, кто кого так должен называть… Его юные альфы, конечно, ночью вели себя как взрослые и были на высоте, но… Но потом глупые мысли отступили, уступив место нежным настойчивым поцелуям его альф, их горячечному шепоту, их страсти… Какая, по сути, разница…***
Постепенно Аян забыл, кто из них старше, кто моложе, кто опытней, кто нет… Его альфы любили его безумно, давали защиту, давали спокойствие, уверенность. Давали кров и надежду на будущее. Если рядом сильные самцы, то становится неважно, сколько им лет. После первой же ночи Аян разорвал свой кожаный пояс, купленный им когда-то давно за большие деньги на ярмарке в соседнем селении, располосовал ножом на тонкие пластинки, добавил бусин из заколки для волос — бывшего кланового украшения — и сплел три браслета, три новых клановых браслета. Вплел в них свою любовь и надежду на счастливое будущее. — Беру вас, мои любимые, в мужья, нарекаю вас главами нового клана — клана Серебряного озера, — с такими словами надел Аян вновь сплетенные браслеты на своих любимых. — Возьмете ли вы меня в свой клан? Позволите быть вашим омегой? Прошу вас об этом покорно… — Аян склонил голову, встав на колени перед альфами. Те торжественно нацепили ему на запястье браслет и совсем не торжественно полезли целоваться, толкаясь и тискаясь, как дети. Потом снова посерьезнели. — Если бы не ты, любимый, то и не было бы никакого клана! — сказали Аяну братья. — Неси с нами вместе бремя основателей рода, будь его хранителем! Подари нам потомство, раздели с нами все тяготы и все радости нашей жизни! Потомство… Знали бы мальчики, как хочет его Аян… Помоги, святой Илиш, ты уже так много сделал для своего верного сына…***
— Аян, что с ним? Что с Рашем? — обеспокоенный Лин заглядывал в глаза своему омеге. — Он почти теряет сознание, его кожа горяча, как угли… Что делать, Аян? Помоги! — Что чувствуешь ты, Лин? Твоя кожа тоже горит? У тебя покалывают кончики пальцев? Твой мозг затуманен? Твое сердце колотится в пять раз быстрее? — Да, любимый, да… Откуда ты знаешь? — постукивающий зубами Лин обнял своего омегу, уткнувшись ему лбом в живот, втягивая ноздрями его усиливающийся запах. — Все хорошо, мальчики, идите ко мне, — улыбнулся Аян, ложась на спину и широко разводя бедра. Его дырочка раскрылась и манила к себе его любимых альф. — У вас просто гон… Как это часто бывает в любящих семьях, где супруги хранят друг другу верность, омежья течка пришла почти одновременно с гоном альф. Его мальчики, сцепив зубы от страсти, накачивали своего омегу спермой под завязку, под воздействием их гормонов у Аяна и началась течка, лучшая течка в его жизни. Омега плакал от счастья и переполнявшей его любви, ласкал своих неутомимых альф, слушал их довольное рычание и купался в их нежности. В перерывах между спариваниями альфы кормили омегу, вытирали его разгоряченное тело влажными полотенцами и говорили, как сильно они его любят. Никогда Фрай не вел себя так… Спасибо тебе, святой Илиш… Жизнь потекла своим чередом. Любовь Аяна к его альфам только крепла. Мальчики мужали на глазах. Аян всегда был готов к спариванию, они хотели его, казалось, круглыми сутками. Он посмеивался над ними, говоря, что будь их воля, они бы только сменяли друг друга около его попки, не давая ему ни спать, ни есть. Братья соглашались и наперебой тянулись к нему с поцелуями. Однажды Аян совершил большую ошибку, чуть не разрушившую его счастье. В сопровождении Раша он отправился к скалистому берегу озера за корнем мандрагоры, который рос только там. Он был ему необходим для приготовления настойки для лечения любимых альф. Пятна на лицах у мальчиков побледнели благодаря настойке, значит, Аян выбрал правильное лечение. Там, на берегу, обнимая Раша и разнежившись на солнышке, почувствовал железный стояк своего альфы и подставил ему свою дырочку. В первый раз Раш любил его один, без брата. Потом почему-то оба почувствовали себя неловко. Когда они вернулись домой, Лин принюхался, посмотрел на обоих, и в его глазах появилась такая боль, такая обида, что Аян задохнулся от злости на себя. Что же он наделал! — Выйди, Раш, пожалуйста, — крикнул Аян и бросился к Лину. — Прости, любимый, прости глупого омегу, я не подумал! Люблю вас обоих! Одинаково люблю! Накажи меня! Лин еле сдерживал слезы, пока Аян ласкался, извиняясь, пока вылизывал его член, стоя на коленях. Потом поднял омегу, грубо нагнул и вошел в дырку одним махом. Ебал размашисто, больно, выплескивал обиду. Аян заплакал, когда Лин, наконец, успокоился, сбавил темп и поцеловал его между лопаток, постепенно становясь прежним Лином — нежным и ласковым. Простил… Его альфа простил его, неразумного омегу… Спасибо, святой Илиш! — Позови Раша, — уже спокойно сказал Лин, бережно переворачивая омегу на бок, не выходя из его попы и подготавливая место рядом с ними на кровати для брата. Раш присоединился к ним, и все было как обычно. Аян целовал обоих горячечно, говорил, как любит своих альф, просил прощения, плакал от радости, что все обошлось. На всю жизнь запомнил Аян этот урок. Их трое. Навсегда.***
Целительство Аяна набирало обороты. Люди приходили лечиться, оставались надолго, строили рядом с их домом хижины, шалаши. Целебная сила Серебряного озера и молодого знахаря влекла сюда многих. Некоторые захотели остаться насовсем. Попросили разрешения жить рядом, построили свои дома. Через два года на берегу озера вырос целый поселок. Многие из этих людей были такими же изгоями, как Аян, как Лин с Рашем. Аян сплел еще несколько клановых браслетов, вместе с братьями принял в клан несколько достойных людей. Двенадцатый по счету браслет он надел на руку папе-омеге мальчиков. Братья нашли его в храме одного из дальних селений. Их отец-альфа умер, не найдя в себе сил разорвать со своим кланом и страдая от разлуки с сыновьями. Умер у мальчиков на руках, перед смертью попросил найти их папу, изгнанного из клана после их рождения. Братья отца похоронили, оплакали и просьбу его выполнили. Сорокалетний омега Тан плакал навзрыд, когда Аян, глядя на него с искренней любовью, надевал ему на руку клановый браслет. Братья молча стояли у своего омеги за спиной, с трудом сдерживая слезы. — Аян… Я же в храме жил… Меня же все, кому не лень… Я грязный, не нужно… что ты делаешь… Я не достоин… — Если бы не твои мальчики, я тоже был бы сейчас в храме, — обнял его Аян. — Это не ты грязный. Грязные те похотливые альфы, которые делали это с тобой. Ты нужен нам. Ты нужен своим сыновьям, нужен мне. А кроме того… — Аян кокетливо повернулся к своим альфам, — ты нужен своему внуку… Аян погладил себя по плоскому животику и улыбнулся той самой отстраненной улыбкой, которая бывает только у беременных омег. Его альфы, его мальчики вскинулись радостно, не поверив своим ушам, бросились целовать своего омегу, его животик, приветствуя долгожданную новую жизнь…***
Пожилого омегу, главу одного из кланов в поселок у Серебряного озера принесли его многочисленные дети и внуки. Аян вылечил старика от многих болезней, облегчив ему жизнь еще на долгие годы. Старик всем сердцем полюбил Аяна, его клан, добрых людей, живущих в этом селении. Расставаться не хотелось. За стариком уже пришли его родные, чтобы забрать домой, а он никак не мог решиться уйти, так прикипел к этому месту. — Это чудесное место, Тан, — говорил он своему новому другу. — Такие люди, такие добрые сердца, столько любви… — Это правда, дорогой друг, — с улыбкой отвечал Тан, с нежностью глядя на обнимающихся Аяна и Раша с Лином. Его сыновья только вернулись после долгой отлучки и безумно соскучились по своему омеге. Их ласки становились все откровеннее. Вокруг прыгали их трехгодовалые близняшки, синеглазые, как Аян, и светловолосые, как их альфа-отцы. — Как здесь оказались все эти люди? — непонимающе спросил старик. — Почему они образовали свой клан? За что их изгнали? — У всех были свои причины оказаться в этом месте, — искренне ответил Тан. — Я здесь потому, что здесь мои сыновья, а из моего клана меня уже давно изгнали… — За что? — спросил старик. — За то, что родил двух сыновей, двух альф-уродов… — Подожди, — непонимающе протянул старый омега. — Ведь это твои сыновья — Раш и Лин? Это они — уроды?! Старик посмотрел на двух красавцев-альф с идеальными чертами лица, сильных и уверенных в себе. — Их любимый омега излечил их… — А как же здесь оказался этот достойный омега? Аян? — Клан изгнал его за бесплодие. — За бесплодие?! — старик перевел недоуменный взгляд на беременного омегу, целующегося со своими альфами. Вокруг них вились двое славных детенышей, называющие всех троих папочками. — Да, — улыбнулся Тан, — его любимые альфы излечили его. Так бывает… Так, так, мои маленькие сокровища, — громко крикнул Тан, обращаясь к малышам, — идем со мной, папочкам нужно отдохнуть! Идемте, я научу вас делать из теста рыбок! Мы испечем папочкам вкусное печенье! Малышня радостно кинулась к дедушке, целуя и обнимая Тана. — Мои сыновья давно не видели своего любимого, пусть займутся с ним чем-нибудь интересным, — подмигнул Тан старому омеге и увел весело скачущую малышню в сторону своего дома.***
"Странные эти люди, — думал старый омега, возвращаясь домой в окружении своих близких. — Они калечат, уничтожают друг друга, не заботясь о том, что беда может случиться с каждым из них. А ведь почти все напасти можно исцелить любовью… Просто любовью… Аян, Лин и Раш поняли это… Да хранит их святой Илиш…."