***
По крайней мере, тема не поднималась снова до того, как на втором году они поехали в тренировочный лагерь с их гиперактивным новичком. Акаши, казалось, был доволен его приходом; Ниджимура лишь вздохнул и спросил у Куроко, не заинтересован ли его друг детства во вступлении в команду Тейко. Отрицательный ответ Тецуи, похоже, не разочаровал Ниджимуру, но и не принёс ему облегчения. Дайки действительно не мог сказать точно. (Он, честно говоря, не знал, что значил сам вопрос: может быть, Тецуя расскажет ему позже). Акаши каким-то образом удалось заселить Ниджимуру в ту же комнату, что и остальные «чудеса» (и, вероятно, о чём-то говорило и то, что Ниджимура не выглядел удивлённым всеми трюками, которые припасли его «жена» и «детишки»), и в середине их первой ночи в лагере Кисе начал безумно вертеться и своими вскриками даже сумел разбудить Дайки. Они тогда только начали просвещать Кисе относительно «Мамы и папы», поэтому Аомине совсем не удивился, что блондин наконец проснулся, тяжело вздохнул, а потом склонился над кроватью Ниджимуры. — Папа, — несколько нерешительно попытался позвать Кисе; это имело смысл, потому что была середина ночи и Кисе до этого так капитана не звал. Это всё ещё выглядело, как какой-то подвох, потому что Ниджимура услышал голос и проснулся: — Кисе? — тихо спросил он, наполовину привставая с кровати. — Что случилось? Блондин слегка шмыгнул носом: — У меня был кошмар, папа. Могу я поспать с тобой? Дайки действительно был ошеломлён просьбой и тем, насколько Кисе вёл себя так, как будто Ниджимура его настоящий отец, но даже в три часа ночи капитана оказалось не смутить подобным дерьмом, поэтому он просто согласился: — Конечно, — зевнул он и подвинулся, предоставляя Кисе свободное место, которое тот быстро и занял. Тяжёлый форвард некоторое время вслушивался, пока прерывистые вздохи блондина превращались в спокойные вдохи, а потом Кисе уснул, а Ниджимура понял, что Дайки не спал. Аомине проснулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Акаши трясёт Ниджимуру. Кисе положил голову на плечо «папе» и почти обнимал того ночью, но Сейджуро особенно расстроенным не выглядел. Ниджимура не вздрогнул, когда открыл глаза, и некоторое время он просто смотрел на вице-капитана, стоящего перед ним. Они молча разговаривали, просто смотря друг другу в глаза, а потом Акаши улыбнулся, а Ниджимура начал выпутываться из объятий Кисе. Ему действительно удалось выбраться из кровати, не разбудив блондина, к изумлению Дайки, который за это начал уважать своего «папу» ещё больше. Их «родители» тихо переговаривались некоторое время, а потом Ниджимура ушёл, чтобы проверить, что все остальные точно встали, а завтрак почти готов; Акаши повернулся, чтобы разбудить всю их комнату. — Вставайте, все, и собирайтесь, — Дайки вскочил с кровати, только заслышав тон Сейджуро, а остальные сразу проснулись и начали выползать из постелей. Они довольно быстро оделись и направились в столовую; Ниджимура был уже там, сидел рядом с несколькими своими одногодками, которые, судя по их смеху и его страдальческому выражению лица, из-за чего-то его дразнили. Дайки увидел, как Акаши дёрнулся в сторону Ниджимуры, и был совсем не удивлён, когда лидер Поколения чудес направился прямо туда, но он мог признать, что был доволен, когда третьегодки, едва взглянув на вице-капитана, немедленно испарились оттуда. Акаши самодовольно направился в сторону Ниджимуры, который благодарно ему кивнул и показал расписание дня, пока они делили одну тарелку с едой. Дайки тихо хмыкнул. «Не женись на этом засранце».***
Сацуки, насколько мог понять Аомине, шутила про их поженившихся капитанов, но на деле в это не верила. Даже спустя год она относилась ко всему происходящему довольно скептически. И потом Ниджимура избил почти до смерти группу шумных мальчишек, которые издевались над ней. Никто в команде не знал, что произошло: просто Ниджимура однажды пришёл на тренировку со сбитыми костяшками и синяком у глаза — Акаши тогда чуть с ума не сошёл, если, разумеется, постоянное нахождение рядом с Ниджимурой было знаком — и что смутило Сацуки ещё больше: убедившись, что их капитан в порядке, Акаши просто встал рядом и продолжил следить за тренировкой. Следующий день предоставил Дайки достаточно доказательств, чтобы он утвердился в своих убеждениях. — Папа! — крикнула Сацуки, подбежала к Ниджимуре, показывая папку. — Я получила информацию о следующей команде, с которой мы встречаемся. Все остальные удивлённо раскрыли рот, глядя, как их суровый капитан обернулся, улыбнулся девочке, мягко взъерошил ей волосы и быстро глянул в папку: — Спасибо, Момои. Выглядит прекрасно, — Сацуки буквально искрилась, глядя на своего «отца» (когда понятие прижилось, Дайки убрал мысленные кавычки со слова), из-за чего Кисе начал ныть. — Что делает Момои? — спросил Мидорима, с недоумением глядя на их сияющего менеджера. Акаши ненадолго оторвался от забранной им папки: — Пытается быть папенькиной дочкой, думаю. — Я думал, ей был Кисе, — фыркнул Аомине, прокручивая на пальце мяч. — Эй! Хотя во фразе подразумевался саркастичный укол, в ней было и зерно истины. Учитывая особенности характеров Акаши и Ниджимуры имело смысл то, что Мидорима и Мурасакибара были любимчиками Акаши, в то время как Куроко, Аомине, Момои и Кисе — Ниджимуры. Их вице-капитан был слишком закрытым, а капитан, напротив, слишком открытым, несмотря на своё грубое поведение. Но никто не возражал. Это просто означало, что они хорошо сочетались друг с другом.***
Дайки не был уверен, чьё сердце разбилось сильнее, когда Ниджимура был вынужден отказаться от роли капитана, чтобы заботиться о своём отце, — Ниджимуры или Акаши. Остальные хотели спорить, когда это случилось, но они видели, какие тёмные круги залегли под глазами их «отца», видели, как он слегка опирается на плечо их «матери», чтобы стоять прямо, и они не могли ничего высказать ему в лицо, видя такую усталость. По-видимому, Ниджимура заботился о младшем брате и сестре, оставаясь дома, с тех пор, как его отца положили в больницу, а мать не смогла оставить его одного. Иногда ему приходилось рано уходить с тренировок, и Дайки видел его, успокаивающего плачущую младшую сестру, а потом ведущего её и младшего брата домой. Акаши выразил своё отвращение к поступку матери Ниджимуры перед ними, но они все могли видеть одиночество его в глазах, так что их бывший капитан не сердился, когда Сейджуро начинал особенно злобные монологи рядом со своим «бывшим мужем». Ниджимура рассказал им раньше, чем другим членам первого состава, о том, что его семья переезжает в Америку ради лечения его отца, и Акаши просто вышел из комнаты. Когда Мидорима хотел пойти за ним, их «отец» поднял руку: — Я поговорю с ним, Мидорима, — успокоил их он. — Я, наверное, заслужил то, что он сделает, когда я пойду, — никто из них не согласился с последней фразой, но все с облегчением заметили, что они не оказались на линии огня. Они вернулись спустя пятнадцать минут: Ниджимура одной рукой обнимал Акаши за плечи, а Сейджуро крепко сжимал ткань майки Ниджимуры. Когда их Шузо выпустился, Дайки перетерпел, пока его «отец» взъерошил ему волосы, а потом наблюдал, как их «родители» обнимались в последний раз, пытаясь игнорировать растущее в его сердце безразличие. А в следующем году настал ад, который сломал их всех. Аомине пытался первое время продолжить ходить на тренировки, но он просто был утомлён и опечален. Никто не мог победить его, и это просто преследовало, держало его, пока он не решился уйти. Тецу пытался убедить его, что всё станет лучше, но этого бы не случилось никогда. И в этот момент Мурасакибара решил впервые за то время, что они были знакомы, восстать против «матери». Теперь рядом не было «отца» и его тяжёлой, временами тихо используемой против них руки, а «мать» не могла их заменить. Итак, Мурасакибара восстал и сломал свою «мать». Акаши стал безжалостным, холодным и почти безразличным, если бы не мелькающее при упоминании «отца» в золотом глазу стремление и не вечное беспокойство — в алом. — Шузо поймёт, — настойчиво повторял он, наполовину пугающий, наполовину испуганный сам, и Дайки окрестил нового Акаши своей мачехой.***
Дайки смотрел на поле; трибуны были заполнены другими командами: Кайджо, Шутоку, Йосен, даже остальные члены Тоо сидели перед ним. — Значит, «мама» действительно вернулась, — сказал он, глядя на Акаши, пожимающего руку капитану Сейрин, улыбающегося и счастливого, несмотря на поражение и стоящие в красных глазах слёзы. Ас Тоо позволил себе посмотреть на свою старую тень, которая, плача, обнималась с рыжим парнем, Огиварой. Внезапно он вспомнил: — Так этот Кисе вступил в команду… хэй, Куроко, просто вопрос, твой друг детства не заинтересован во вступлении в команду? Хочу, чтобы все позиции были закрыты. — Нет, То-сан; Огивара-кун хотел играть против меня, а не со мной. — Хм… ну, это была достойная попытка. Дайки покачал головой и усмехнулся: — Так это папа имел в виду два года назад, — Сацуки в смятении посмотрела на него, но он лишь указал на Тецую, позволяя ей самой додумать. — Интересно, что мы будем делать теперь, — вслух начал думать он, глядя в потолок. — Я имею в виду: да, мы будем тренироваться и играть против вдруг друга, но главная битва закончена. Тецу чертовски ясно прояснил свою позицию, «мама» снова с нами, что дальше? — Папа вернётся домой, — поспешно ответила Сацуки. Дайки повернулся к ней и усмехнулся: — Будем надеяться; я слегка скучаю по старику. Сацуки ударила его по голове: — Аомине-кун! Папа старше нас только на один год! Форвард зевнул и проигнорировал девушку.***
— Так когда вы со своим другом из Лос-Анджелиса появитесь? — спросил Кагами; он всё ещё сидел в раздевалке с остальными. Голос Тацуи звучал довольно возбуждённо: — Мы планировали появиться к концу, так что мы не будем сильно мешать. Твой тренер не возражает? Тайга мог чувствовать, как его бросает в пот: — Эм… я ещё не сказал ей… Последовала пауза, а потом Тацуя, ублюдок, рассмеялся: — Ну, по крайней мере, я буду рядом, чтобы забрать твоё тело для надлежащих похорон. — Заткнись! — закричал он в телефон, сверля устройство взглядом и искренне надеясь, что Тацуя это каким-то образом почувствует. Потом он услышал тишину, которая царила в комнате, и поднял голову. Все семпаи недоверчиво смотрели на Тайгу, явно недоумевая, как он мог забыть сказать тренеру подобное. — Тацуя придёт сюда со своим недавно приехавшим другом, чтобы познакомить его со мной, — пояснил он, заталкивая телефон в сумку и вместе с остальными заходя в зал. — В следующий раз предупреди меня, Бакагами! — закричала тренер, едва услышав объяснение, и ударила его по голове папкой в качестве наказания. Всё начиналось довольно нормально: Куроко и Кагами тренировали совместную работу, пытаясь объяснить первогодкам, как они преуспевают. — Куроко-чи! А потом всё стало странным: один за другим появлялись члены Поколения чудес, и все они кивали тренеру, капитану и Куроко, а потом занимали места и просто смотрели. Они мало общались с Сейрин, разговаривая между собой. Мурасакибара в какой-то момент появился и просто сел рядом с Момои и Аомине. Акаши пришёл последним; он выглядел немного смущённым, но тепло приветствовал всех и сел рядом с Мидоримой. — Что, чёрт возьми, происходит? — зашептал Тайга остальным членам Сейрин, когда они собрались на минуту вместе. — Не знаю, но это меня чертовски разозлило, — прорычал капитан, пытаясь разглядеть разноцветные макушки сидящих на скамейках игроков. — Что-то здесь произойдёт, — сказал Куроко, уверенный, но тоже смущённый. Когда остальные начали спрашивать, фантом просто пожал плечами: — Я не знаю, что именно, но мы просто чувствуем, — настойчиво сказал он. Аомине, видимо, услышал Куроко и фыркнул: — Может, Тецу хочет, чтобы Кагами усыновили? — громко предположил он, заставив Мидориму, Кисе и Момои удивлённо обернуться к нему. Куроко оглянулся, а потом кивнул. — Я действительно хотел бы этого, но я не планировал этого сегодня. Я бы сказал Ка-сан** заранее. — Ты планировал традиционный путь или в качестве зятя? — спросил Аомине, явно развлекаясь. Прежде, чем удивлённо задыхающиеся «чудеса» смогли допросить Куроко или Сейрин смогли поинтересоваться, что за чертовщина здесь творится, Акаши перебил их всех: — Я не буду принимать никаких решений относительно усыновления, пока вашего отца не будет рядом, — остальные члены Поколения чудес застенчиво замолчали, а Куроко кивнул: — Да, Ка-сан. … Какого чёрта? — О, Тайга, что это за крики? Ас Сейрин обернулся к дверям и улыбнулся названому брату: — Тецуя, ты это сделал! Так где твой друг? Тацуя обернулся и вздохнул: — Вероятно, не смог проигнорировать собаку, которую мы увидели, — Тайга услышал, как Куроко что-то бормочет о Втором, а Химуро высунулся из дверей и крикнул: — Поторопись, Шу! — последовала пауза, а потом снова появились Тацуя и ещё один парень, немного ниже, чем Химуро, с чёрными волосами и острым взглядом серых глаз. Тацуя подтолкнул его шагнуть вперёд; тот последовал, хмуро глядя на него: — Тайга, это мой друг, Ниджимура Шузо. Кагами уже собирался поздороваться с ним, когда Аомине прервал его: — Твою мать, это же папа! Ас Сейрин повернулся, чтобы взглянуть на него, но был удивлён, увидев, что каждый член Поколения чудес, включая Куроко, выглядит так, как будто ему внезапно выстрелили в голову. Кисе словно проснулся от крика Аомине и восторженно полетел к Ниджимуре, крича: — Папа! Ниджимура с удивлением посмотрел на Кисе, но обнял его, даже не упав, у улыбнулся: — Эй, Кисе, я видел, как ты вырос, — это приветствие, казалось, вывело всё Поколение чудес из оцепенения, и все они вскочили на ноги. — То-сан? — Куроко действительно выглядел удивлённым, что делало ситуацию ещё более сюрреалистичной для Сейрин. — Отец! — счастливый предмет Мидоримы, кирпич, выпал из его ослабевших рук с громким стуком. — Папа! — хором крикнули Момои и Мурасакибара, менеджер побежала к Ниджимуре вслед за Кисе. — Твою мать! — услышал Тайга. Аомине повторил ругательство ещё раз, не отводя глаз от другого парня, который пошёл дальше в комнату; за ним следовал смеющийся Тацуя. Те двое, что цеплялись за Ниджимуру, быстро отстранились от него, и Кагами понял, почему, увидев Акаши, стоящего перед Ниджимурой, закрывающего лицо рукой. Что бы Шузо не сказал ему, это заставило Сейджуро крепко обнять его, уткнувшись носом в шею и вздрагивая. Ниджимура обнял мальчика, и что-то в этой картине просто казалось… правильным. — Что происходит? — спросил Тайга у своей тени, когда тот на несколько секунд оторвал взгляд от обнимающейся пары. — Мать и отец воссоединились, — только и ответил Куроко; улыбка на его лице почему-то не давала усомниться в его словах.***
— Так, — спросил Ниджимура, когда все успокоились и он наконец смог сесть. Акаши был рядом с ним, прижатый к его боку, но никто и слова об этом не сказал, — я слышал что-то об усыновлении? Повисла тишина, а потом Куроко бесцеремонно вытолкнул Кагами вперёд, так, чтобы Ниджимура его заметил. Шузо молча, взглядом оценивал Тайгу в течении напряжённой минуты, а потом усмехнулся и слегка толкнул Акаши: — Послушай, — почти возбуждённо воскликнул он. — Мы нашли кого-то, у кого будут твои волосы! Пока Тайга пытался связать хоть два слова в ответе, Акаши толкнул Ниджимуру в ответ: — И твой характер, — в ответ подколол он, но улыбку на его лице нельзя было назвать иначе, как любящей. — Возможно, — согласился Ниджимура. — Просто посмотри на этот хмурый взгляд! Мог ли Тайга что-то ответить на это?