Смотреть на звезду

Мальчишка был юным, неопытным и находчивым. Он, временами, становился похож на неуклюжий ураган, но Старк не всегда был способен увидеть, как этот взбалмошный вихрь переходил в ловкий, расчётливый, точный каскад движений уличного героя. Питер был стремительным. Чистым. Ненамеренно вызывал искреннее восхищение мужчины и даже не подозревал об этом. Ему хватило смелости не оттолкнуться, когда Тони отталкивал. Хватило сил перебороть смущение и юнешескую неуверенность, признавшись в своих чувтвах, получив в ответ полный скрытой горечи рациональный отказ. Он ворвался в его сердце - уже самое обычное сердце - и засиял так ярко и ослепительно, что встреть Старк из прошлого себя настоящего, не поверил бы, что кто-то способен так искренне его полюбить. Тони старался держать себя в руках, кучу раз говорил мальчишке Паркеру заученными почти наизусть фразами, что это тому не нужно, что ничем хорошим это не закончится, что это неправильно, что ему не стоит тратить на это мгновенья своей жизни - всё напрасно. Это-это-это. Тому было абсолютно по-барабану. Питер был упёртым и до того преданно пылким, что Старку просто не хватило сил его отшить окончательно, добить невытравливающуюся аномально живучую привязанность морально, и продолжить сопротивление. Слишком жестоко бы это было даже для него, привыкшего при необходимости радикальными методами обезопашивать других, а жизнь научила Тони ценить редкие мгновения счастья. Пыль летала вокруг, подсвечиваясь в лучах света далёких небесных тел, забивалась в щели костюма, нос и рот, оседала на волосах и лице. Особо мелкие куски пород мёртвой планеты ещё не опустилились, находясь в слабом беспокойном движении - отголосках недавно прошедшей яростной бури. Питер многое видел, многое понимал - но так же о многом и молчал. Он стал в жизни Тони тем трепещущим вдохновляющим тёплым чувством, которое заставит сделать невозможное, или, по крайней мере, заставит попытаться, даже если знаешь, что ничего путного из этого не получится. Бок не болел, но всё же чувствствовался как-то не так, и как только закончится действия болевого шока, а из крови пропадут остатки адреналина, обязательно даст о себе знать. Ему казалось, что на периферии зрения на чёрном холодном гобелене чужого небосвода продолжает изредка поблёскивать проявляющийся мигающей звёздочкой зелёный самоцвет, словно отпечатавшийся кислотно-яркой точкой на сетчатке, но это не имело значения. Всё это было неважно. Этот дурак - любящий его - был здесь с ним, наперекор велению не лезть куда запретили, на этом самом месте, хотя должен был разгребать последствия разрушений и вытаскивать людей из-под завалов где-то на кошмарно далёкой Земле, а потом, посильно выполнив долг героя, полететь в свой занюханный повседневно-скучный (но только не для него) Куинс на паутине, цепляясь за уцелевшие здания, успокаивать тётушку. Вместо этих всех опасных, но всё же очевидно намного менее опасных приключений чем это, парень здесь и сейчас лежит у него на руках и смотрит в его глаза со страхом, не принимая возможность приближения чего-то неизбежного, страшного, чужеродного, противоестественно-нереального. Смотрит на него, рассыпаясь сизым пеплом-песком. Питер стал его сердцем, звездой его собственной солнечной системы. Вокруг него вращалось всё - все осколки настоящего, а до этого момента казалось, ещё и будущего, - и если звезды не станет, всё это гулко ухнет, слетев с магнитных полей орбиты и с мёртвым режущим звоном разлетится на стекольные крошки, просто разбившись. Паркер знал. Не мог не знать. Тони хотел сказать так много, казалось бесконечность переплетающихся слов, звучащих тысячами голосов в его голове, но со схожим, одним единственным смыслом, а губы не могли разомкнуться. Он чувствовал, что вот-вот наступит миг, и его "всё" сгинет в тёмной бездне, унесённое ветром, погаснет единственная лампочка в чёрной-чёрной комнате без окон, дверей и вентиляции. Старк удерживал мальчишку, надеялся укачать его, заставить не рассыпаться у него на руках. ну пожалйста почему только не он это не может быть правдой — Мне жаль — говорит Питер, вкладывая несколько только им обоим режуще-очевидно понятных смыслов. "Мне страшно умирать" — читает на его лице Тони Фантомные прикосновения вцепившихся рук жгли кожу. Каково смотреть на звезду, держать её в ладонях и видеть, как она из последних сил искрится, но неумолимо погасает; знать, что ты можешь почти всё, в насмешку вселенной, кроме как спасти дорогих тебе людей, Энтони Эдвард Старк? Битое стекло хрустнуло под подошвами