Хён, давай обниматься?

      Говорят, идеальных людей не существует, но я хочу доказать вам обратное. Возможно, для вас таких людей и нет, но для меня он есть. Ким Сокджин — наш самый старший хён, который иногда пугает своей непосредственностью. Знаете, в первую нашу встречу он показался мне немного нескладным. Широкие плечи, довольно симпатичное лицо, видно, что этот парень ухаживает за собой. Пухлые губы, похожие на рисовые пирожки. Да, он был симпатичным, но его плечи не сравнивались с такой внешностью. Честно говоря, я сам не был красавцем: выглядел, словно бандит. Но он сильно отличался от меня, его красота была не сравнима ни с какой другой.       По заселению в общежитие он был очень стеснительным и мало с кем общался, но за его скромностью скрывалась забота, словно он был мамой тогда ещё для троих парней. Чаще всего он таскал еду Юнги, который вечно засиживался в студии, сочиняя лирику и биты к песням. Джин не ругал его, хоть и периодически ворчал о том, что необходимо приходить домой и набираться сил.       Честно говоря, первое сходство я заметил на совместной репетиции: он танцевал также неумело, как и я, из-за чего нас в будущем стали называть — чёрными дырами. Потом я понял насколько мы разные, но в тоже время одинаковые. Совместное провождение времени лишь доказало это.       Чем дольше мы жили вместе, тем больше узнавали друг — друга, сближаясь. Я восхищаюсь тем, как он может быть другом для всех, но в тоже время и самым взрослым хёном, к которому можно обратиться за советом.       Когда к нам заселились младшие, Джин взял их под своё крыло, помогая им раскрыться и влиться в общий коллектив. Постепенно, мы стали превращаться в одну большую семью, у которой появилась общая цель.       Оглядываясь назад, я вижу то, как мы сильно выросли. Смотря на того Джина из прошлого, и смотря на него сейчас — два разных человека. Его танцевальные навыки сильно улучшились, его вокал стал моим успокоением, когда мне бывает очень тяжело. Он стал идеальным, он полюбил себя таким какой он есть. И я полюбил его ещё сильнее.       

***

      В последнее время у нас очень сильно загружен график из-за чего нам даже не удаётся выспаться. Если нам удаётся украсть пару минут сна, то для нас это уже чудо. Отсняв последнее выступление заранее, мы поехали в общежитие, чтобы собрать вещи для предстоящего мирового тура. В этот день все были слишком вымотаны, чтобы что-то сразу делать. Я постучал в комнату Джину и после короткого: «Входите», зашёл.        —Хён, давай обниматься? — первое, что я смог сказать.        — Намджун-и, ты чего? — он посмотрел удивлёнными глазами, прекратив перебирать свои вещи.        — А что в этом такого? В последнее время у всех стресс, а обнимашки — лучшее лекарство из всех, что я знаю, — я стал не спеша подходить к нему.        — Почему я? Есть ещё и другие кого ты можешь обнять, — Джин нахмурил брови и сердито посмотрел на меня.        — Потому что, хён, самый уютный. Да и к тому же, тебе жалко, что ли уделить пару минут на объятия со своим лидером?        — Не жалко, просто сейчас нужно собирать вещи, — его голос звучал сердито.        — Вещи подождут, — я обнял его со спины, утыкаясь носом в макушку.        — Джун, ты такой ребёнок, чёрт возьми, — но из объятий вырываться не стал.        — Знаю, хён, знаю, — ещё сильнее обняв Джина, я закрыл глаза.       Честно, я не знаю сколько мы так простояли, но обнимать такого Джина очень даже приятно. Спустя какое-то время он всё же начал вырываться, убирая мои руки:        — Ну всё, Намджун, пора собирать вещи, — он повернулся ко мне лицом.        — Я ещё не наобнимался, — я притянул его к себе, кидая руки к себе на шею.        — Это слишком близко, Намджун, — сказал он сердитым голосом.        — Хён, не ворчи пожалуйста сейчас, а то поцелую, — я смотрел ему прямо в глаза, наблюдая за его реакцией.        — Что с тобой сегодня? Ты съел, что-то не то? — его голос звучал беспокойно.        — Нет. Просто Джин-хён очень красивый сегодня, — смотря ему в глаза, ответил я, нежно, поглаживая по волосам.        — Что ты несёшь… — его щёки покрылись румянцем, а глаза стали бегать по всей комнате.        — Я не вру… — я прикоснулся к его губам, закрывая глаза.       Я чувствовал его дрожь, чувствовал, что он хочет вырваться и убежать, или же в худшем случае — ударить. Но я не углублял поцелуй, а лишь ждал, когда он расслабиться и ответит мне. Он неловко сжал мои волосы, прижимаясь в ответ. Тогда я понял, что получил зелёный свет.       Я целовал эти губы, впитывая себя их вкус, я кусал эти губы, зализывая раны, я дарил всю ту нежность, всю ту любовь, что копил годами, я боялся, что если прерву поцелуй, то больше никогда не коснусь этих пьянящих, мягких губ.       Тело Джина дрожало в моих руках, но скорее не от страха, а от того же волнения, что и испытывал я. Он отвечал моим поцелуям, тихо, постанывая в мои губы, его пальцы зарылись в моих волосах, притягивая ближе, ещё больше углубляя поцелуй.       В это время я понял, что наши чувства взаимны. Возможно, мне показалось, но отдачу, что я получал в ответ была сумасшедшей. Я оторвался от этих губ, чтобы набрать кислород в легкие, но увидел глаза, напротив. В них горел огонь.       Смотря в мои глаза, Сокджин сказал:        — И что будем делать дальше?        — Я не знаю, но если ты не против, то мы можем начать встречаться, — застенчиво улыбнувшись, я отвёл взгляд.        — Знаешь, столько лет, что мы живём вместе, я уж подумал, ты никогда не предложишь мне это, — и он тихонько рассмеялся.        — Значит это, да? — я улыбался, как дурак.        — Да, — и он мягко поцеловал меня в губы.