Ш.Е.Р.Л.О.К.

Нервный сон. Семь пятьдесят две. Быстрый душ. Балкон. Привычка не курить. Пресная овсянка. Счёт за электричество. Дешевый ситком по TV. Ключи – дверь – лестница. Старый подъезд, оплеванный глупыми надписями. Привычный хрип Форда. По газам. Черепашья скорость. Офис. Автоматическая ругань с охранником. Лифт. Декольте начальницы. Безразличие. Кабинет. Давно не белый халат. Кофе с тусклым запахом. Еще один отстойный день. Никому не нужные бумаги. Вчерашний матч на крошечном экране рабочего компьютера. Пациенты. Два пропущенных от мисс Хадсон. Исходящий звонок. Еще раз отклонить вызов. Если взять трубку, то она снова будет просить его вернуться, ругать за то, что ушел, заставлять вспоминать. Но он не хочет возвращаться на Бейкер-стрит, также, как и не хочет воскрешать в своей памяти то, что он так старательно прячет вот уже третий месяц. И если бы не эти бесконечные звонки, он бы, наверное, еще быстрее всё забыл. Но пока что он не забыл. Пока что каждый вечер, опускаясь в кровать он усердно роется в воспоминаниях, пересматривает их, приближает и отдаляет, пытается вспомнить каждую деталь, связанную с тем, чье имя он всё еще не мог произнести вслух. Табу. Мозг блокирует мышцы языка, пока о черепную коробку неистово бьются шесть неизменных букв имени. Он давно и скорее всего неизлечимо болен, его болезнь начинает на букву Ш, а заканчивается на К, и он абсолютно ничего с этим не может поделать. Он пытается забить голову ненужными мыслями, забить на эти шесть букв, но каждый раз, стоит ему только на секунду выйти из системы, которую он изобрел сам для себя, как самая опасная из ныне известных зараз вновь дает о себе знать. Еще одна чашка кофе. Шесть пропущенных. Пациенты и их идиотские заложенные носы, скарлатины, вирусы, слезящиеся глаза, кашляющие младенцы и чахоточные подростки, не отлипающие от своих смартфонов. Вереница капель для носа и от горла, для слишком сухих и слишком влажных глаз, от нервов и для нервов. Перерыв на обед. Неживая, слишком неживая холодная рыба и переваренный рис. Ш. Е. Р. Л. О. К. Нервы трещат по швам, неровно сшитые белыми нитками. Ш. Е. Р. Хватитхватитхватит. Руками сдавливает голову, заставляя внутренний голос заткнуться, задохнуться своей гребанной правдой. Ему не нужна правда, не нужен самоанализ, не нужно знать, что он, черт возьми, абсолютно безнадежно влюблен. Не-нуж-но. Но вот теперь он это сказал. Практически признал. Еще на десять шагов ближе к обрыву, в который он на самом деле давно уже упал. Контейнер – мусорный бак. Лифт. Первый этаж. Форд. Вейкер-стрит 221 B. Адрес кладбища на котором ты похоронил свою душу. Лестница – дверь. Ключ, привычно лежащий под ковриком. Холл – гостиная. Там, как всегда, по-хозяйски развалившись в кресле курит свою трубку твоя причина недосыпа и апатии. -Джон? Рад тебя видеть. Впрочем, я не сомневался в том, что ты вернешься. По моим расчетам это должно было произойти сегодня-завтра. Ты полностью оправдал мои ожидания. Оправдал. Его. Ожидания. Резкий вдох. Воздух клубится в легких. -Спасибо. То есть пожалуйста. То есть по моим ожиданиям ты сейчас должен не сидеть в этом треклятом кресле и строить из себя всевидящее око. -А что же я должен, Джон? Идиотская привычка добавлять к любому предложению мое имя. -Ты должен…-и язык перестает шевелиться. Внутренний голос орет что-то невыносимо важное, но сам Джон молчит. -Может быть поцеловать тебя? Поцеловать. Странное слово. Пересохшие губы. Напряжение, струящееся по венам. Рваный выдох и нервный вдох. А потом всё происходит слишком-очень-чересчур быстро. *** Безымянным пальцем, одетым в кольцо азбукой Морзе по небритой щеке теперь-уже-мужа отстукивает только ему известный ритм. Ш.Е.Р.Л.О.К. Я. Т.Е.Б.Я. Л.Ю.Б.Л.Ю.