***
Спокойный вечер в отеле? Почему… Нет, вот тут такой номер не прокатит. На следующий день, после матча Россия — Хорватия, Акинфеев, как капитан команды, должен был присутствовать на пресс-конференции. Как же хочется хоть раз сказать им: «Отъебитесь, пожалуйста». Но смелости не хватает. Да и воспитание не позволяет. Обычные вопросы, простые ответы, лёгкий шелест бумаги, иногда, громкий голос Саламыча, к которому привыкла уже вся сборная и журналисты. Всё скучно и однотонно. Но в семье не без урода. — Игорь, — молодая журналистка встала со своего места, — до нашего агентства дошли слухи, что вы с Артёмом Дзюбой стали довольно хорошими друзьями. А по интернету гуляет фотография, где нападающий держит вас на руках. Это правда просто дружба или вы более близки? И тут все в зале оживились. Даже Черчесов повернулся в сторону вратаря. Десятки камер были направлены на Акинфеева. Всем интересна личная жизнь знаменитостей. Особенно, если в ней есть пикантные подробности. Журналистам нужно знать всё. Вплоть до нижнего белья звёзд. Поэтому Игоря нет ни в одной социальной сети. Он хочет, чтобы его личная жизнь, оставалась «личной» как можно дольше. — Что за глупый вопрос? И на что вы намекаете? Да, мы хорошо стали общаться с Артёмом. Он довольно талантливый игрок и Дзюба даже научил меня паре приёмов в… Простите, на поле. Но дальше дружбы это не зайдёт. Я вас уверяю. Я же не хочу, чтобы меня повесили на первом же столбе. По залу прошёлся лёгкий смешок, а вот журналистка, видимо, не совсем удовлетворённая ответом футболиста, натянула улыбку и села на своё место.***
Нападающий прогуливался по вечернему Сочи. Это не Питер, где солнце, как дар свыше. В Сочи так тепло, а ещё здесь есть барашки. Артём усмехнулся своим мыслям. Что притянуло к нему Игоря? Да, Акинфеев много раз говорил, что два метра радости сложно не полюбить. Но неужто ему нужно так мало для любви? Дзюба всё время говорил, что он не самый привлекательный, он не романтик, а его пошлые шутки отгонят любого. Но Игорь Акинфеев, вратарь сборной, дар свыше, а проще говоря бог, полюбил Артёма. Спортсмен решил зайти в первый попавшийся бар, дабы утолить жажду. Зайдя в заведение, Артём, — как не странно это было, — вспомнил свою молодость. Запах сигарет и пива. Да, с этим он***
Простые вопросы — простые ответы. Скучно. Жизнь футболистов во время ЧМ похожа на ещё один круг ада. Тренировки, тренировки, тренировки, журналисты, тренировки, матч, журналисты и опять по кругу. Во время интервью Акинфеев развлекал себя, как мог. Для начала он решил поиграть с наушниками, а позже и с микрофоном и так каждый раз. Артём даже прозвал Игоря котом за то, что тот не мог успокоиться. «— Акинфеев, ты замечал то, что ты кот? — спросил Артём, лёжа на диване и положив голову на колени Игорю. Сегодня у всех был маленький выходной, так что игроки разбрелись по номерам и просто валялись на кроватях. Артём пришёл в номер к Акинфееву ещё в восемь утра и сейчас, закинув ноги на подлокотник дивана, просматривал вчерашнее интервью, где присутствовал он и Акинфеев. Голкипер отвлёкся от чтения книги и перевёл задумчивый взгляд на экран телефона. На дисплее красовался Игорь на паузе, что теребил в руках наушник. — Мне было скучно. — Заметно, котёнок ты мой. — ухмыльнулся Дзюба. — А дальше что было? — - Акинфеев коварно улыбнулся на не понимающий взгляд нападающего, — Странно, что ты забыл. — и нажав значок воспроизведения, вернулся к чтению. Спустя секунду на экране красовался уже форвард сборной, что облизывал губы глядя на Акинфеева влюблённым взглядом. –Губы пересохли, да? — вновь отвлекаясь от чтения, спросил Акинфеев, — Могу помочь. Голкипер улыбнулся и отбросив книгу, наклонился к нападающему за поцелуем.» — Станислав Саламыч, — рядом раздался чей-то тихий шепот. Между Черчесовым и Акинфеевым стоял молодой человек. Кто-то с базы, кажется. — Меня просили передать, Артём Дзюба ввязался в драку. У него проб… — Где он? — не дав закончить, спросил голкипер. — На базе. Вратарь молниеносно вскочил со своего места, что не осталось без внимания журналистов. И быстро оставив аппаратуру на столе, направился к выходу из конференц-зала. Все в помещении вдруг зашевелились, просили вратаря остановиться, но Акинфееву было плевать на людей позади него, сейчас ему важен лишь Артём. Из зала слышались возмущённые голоса прессы, но после громкого «Тихо» со стороны Черчесова, все успокоились. Акинфеев был благодарен своему тренеру, как никогда. Самые трудные разговоры с прессой всегда брал на себя тренер. Все считали, что Саламыч свихнулся, говоря, что он всё делает правильно и ставя себя выше других, но это до ЧМ, а сейчас? Хвала ноге Акинфеева и Черчесову. Нет, безусловно, он вёл себя странно, но как бы действовали вы при таком давлении? При такой ответственности. За тобой страна. Ты представляешь её. И ты должен сделать всё, что возможно и невозможно. За спиной спортсмена послышались торопливые шаги. — Игорь, постойте! Акинфеев обернулся и проклял себя за это тысячу раз. Он увидел ту самую журналистку, что ещё в начале конференции задала ему вопрос про отношения с Артёмом. Она подбежала к спортсмену, цокая каблуками по кафельному полу. Вратарь собирался было её отшить и сказать пару хороших слов в её адрес, но девушка перебила мужчину. — Что заставило вас так быстро покинуть зал? Это из-за Дзюбы? У вас отношения? Игорь, призна… — но футболист не дал девушке закончить, зажав ей рот рукой, он прижал её к ближайшей стене. — А теперь слушай меня. — его яростный взгляд бегал по лицу девушки, — Я не должен отчитываться за каждый свой поступок. Моя личная жизнь, это моя ЛИЧНАЯ жизнь и вы к ней не имеете никакого отношения. Ясно? — ещё немного подождав, голкипер отстранился и быстрым шагом направился к выходу из здания. Девушка быстро отошла от шока и начала что-то кричать футболисту в след в надежде на то, что он образумится и вернётся, — Я напишу про вас! Напишу про ваши отношения и этот инцидент! Вашей карьере пиз… Она ещё что-то кричала, но Игорь уже не обращал на неё внимания и показав средний палец, скрылся за массивными дверями.***
— Где Дзюба? — спросил Акинфеев залетая в кабинет врача, что находился на первом этаже трёхэтажного здания. В нос ударил запах спирта и бинтов. Акинфеев вспомнил, как сам совсем недавно сидел на кушетке в этом кабинете врача. «— Лёгкое растяжение, вечер проведёшь в постели и завтра вновь на поле. — молодая медсестра села за небольшой стол и принялась заполнять мед-карту Акинфеева. Стоявший рядом с вратарём, Артём отблагодарил врача. Если бы не форвард, Игорь бы скорее всего даже и не подумал о враче. Зачем ему врач? Ходить может. Мячи берёт. Вроде всё нормально. Но только не для Артёма. Заметив, как голкипер морщится от боли, форвард тут же отпросился с тренировки и отвёл Игоря в медкабинет. Акинфеев встал с кушетки опираясь о руку Артёма и слегка прихрамывая, вышел из помещения. Форвард последовал за ним. — Игорь, куда ты? — подметил Артём, когда Акинфеев направился к выходу с базы, — Твой номер вроде на третьем. Или забыл уже? — Тём, отъебись. Мне тренироваться нужно. Дзюба устало вздохнул и подхватив голкипера на руки, понёс в сторону лестницы. Акинфеев насупился и скрестил руки от безысходности. А что ещё делать, когда тебя, как маленького котёнка несут куда-то против твоей воли. — Как ребёнок, ей богу. — пробурчал Артём, поднимаясь по лестнице. — Можно хоть раз сделать так, как тебя просили? Тебе скажешь, а ты всё равно по своему сделаешь. — Не бухти, как дед старый. — Кто бы говорил. — усмехнулся Артём открывая дверь в номер. Акинфеев на такое высказывание цокнул языком и слегка ударил нападающего по затылку. Артём прошёл вглубь номера. Обычная комната, такая же как и у него, разве что, тут немного чище. — Игорь, я ведь за такие выходки могу тебя и уронить. — пригрозил нападающий Акинфееву. Голкипер сощурился, — Смелости не хватит. Артём лишь приподнял брови и хитро ухмыльнулся. И тут, его руки исчезли с тела голкипера и тот упал…на кровать. Акинфеев успел лишь громко взвизгнуть перед тем, как упал на мягкие простыни. — Тёма, блять. — вратарь начал громко ржать от нелепости данной ситуации и Дзюба вместе с ним. Форвард поставил свои руки около головы Акинфеева и навис над ним, стараясь не задеть его больную ногу. — Какой же ты, блять, красивый. — Артём перенёс вес тела на одну руку, а второй коснулся немного колючей щеки вратаря. — Тёма, меня просили провести этот вечер спокойно. — прошипел Акинфеев, уже шаря руками под футболкой форварда. Артём улыбнулся, — Да, ладно. Вот только не говори, что тебе не нравится. Нападающий прошёлся носом по шее старшего, зная, что от этого голкипер теряет контроль. Из груди Акинфеева вырвался стон, который сдал все его позиции. И тут предательски хлопнула входная дверь. Артём сотни раз проклял себя за то, что так опрометчиво поступил не закрыв дверь на замок. В номере появился ещё один человек. Черчесов. — Это что тут, блять, происходит? — прикрикнул он на парней. — Грубое вмешательство в личную жизнь. — прохрипел голкипер выбираясь из-под Артёма. — Вы почему не на поле? — Акинфеев мышцу потянул, врач сказала ему отлежаться… — начал было оправдываться форвард, но тренер его перебил. — А оттрахать его тоже было рекомендацией врача? — Саламыч засунул руки в карманы. — Так, Акинфеев. Постельный режим до утра, но чтобы завтра, как штык. — - Артём непонятно почему, прыснул, но после строгого взгляда тренера моментально успокоился. — А ты, Дзюба, на тренировку и сегодня ночуешь в своём номере. Глаза Артёма расширились, а брови поползли вверх, — А это ещё почему? — Потому что у Акинфеева постельный режим. — Саламыч развернулся и направился к выходу из номера. — Но я же его на кровати трахать буду! — прикрикнул нападающий в след тренеру. — Дзюба!» Всё та же медсестра подняла взгляд на мужчину, и сказав, что отправила футболиста в номер, вновь принялась заполнять какие-то бумаги. Акинфеев сорвался с места и взлетев по лестнице на третий этаж, нашёл номер нападающего. С силой толкнув дверь, голкипер ворвался в комнату. В лицо тут же подул уже довольно прохладный ветер с улицы. Балконные двери были распахнуты и ветер беспрепятственно врывался в комнату, играясь с прозрачными занавесками. Благодаря уличному фонарю, что находился, как раз на уровне балкона, Акинфеев мог немного разглядеть Артёма. Бинт на плечевом суставе выделялся особенно хорошо. И лёгкая дымовая завеса. Опять он курит. Вообще, Артём не был ярым курильщиком, но грешок имелся. Сигареты были ему необходимы. Для разрядки. После тяжёлых матчей, он закрывался в своём номере и курил, с долгими затяжками. Акинфеев был для Артёма, как спасательный круг. Только Игорь мог помочь нападающему справиться с желанием закурить. Словно обезболивающее, которого так, иногда, не хватает. Которое ты ищешь в своей аптечке, нервно перебирая таблетки. Без него ты не можешь. И оно становится твоим наркотиком. — Затуши сигарету. — хриплым голосом произнёс Игорь. Это не было похоже на просьбу, скорее приказ. Он остановился посреди комнаты между кроватью и тумбочкой над которой висела плазма. Дзюба немного вздрогнул от холодного тона вратаря и сделав последнюю затяжку, потушил сигарету. Дышал он рвано. Нападающий боялся Акинфеева. Он не собирался даже поворачиваться к голкиперу, он не хотел видеть разочарованное и злое лицо Акинфеева. Одно дело, когда Игорь злится из-за игры, но другое, когда он злится на Артёма. В такие моменты Дзюба выглядел, как маленький мальчишка: всегда стоял с опущенными вниз глазами, вырисовывая ногой какие-то причудливые рисунки, лишь бы не смотреть в глаза. Для всех он лев, но под «этим» взглядом Акинфеева, он маленький котёнок. — Повернись. — чёткая и такая холодная фраза. — Игорь, я… — оправдания. Артём всегда пытался исправить ситуацию такими фразами. Но Акинфеев будто пропускал их. — Повернись. — уже громче и властно. Дзюба вновь предательски вздрагивает глубоко вздохнув, поворачивается. Нужно же когда-нибудь смотреть страху в лицо. Глаза голкипера тут же начинают изучать пострадавшее тело. Пара синяков под рёбрами, разбитая губа и плечо, крепко перетянутое бинтом. Дзюба сглатывает, находясь под пристальным взглядом. — Что с плечом? — уже спокойно спрашивает Игорь. — Прострел. Пуля прошла на вылет. На лице Акинфеева даже нерв не дёрнулся. Холодный взгляд. Мерно вздымающаяся грудь. Руки в карманах. Сейчас он напоминал зверя, что готов в любой момент поймать свою жертву. Голкипер удобно устроился на столе и попросил Артёма сесть на кровать. Сопротивляться нельзя. Артём это знал. Дать отпор Игорю он не мог. Он его любил, он не мог, а может и не хотел так поступить с ним. Артём послушно сел на середине кровати прямо перед Акинфеевым. Дыхание сбилось ещё больше. Хотелось закричать. Убежать. Спрятаться. Но этот взгляд будто загипнотизировал его. Да и бежать уже поздно. Акинфеев встал со стола и надавив Артему на больное плечо откинул того на кровать. Нависнув над ним, одну руку он разместил на простреленном плече форварда, а вторую рядом с головой своей жертвы. Коварно улыбнувшись, он перенёс вес на руки. Плечо пронзила острая боль. Артёму хотелось выть. Выть от боли, но нужно терпеть, знает, что заслужил. Он просто закусывает губу и шумно дышит носом. Но и этот жест не остаётся без внимания. На белых бинтах уже выступила кровь. И только после этого, Игорь наконец убрал руку. Но только для того, чтобы зажать ей челюсть Артёма и впиться в губы жадным поцелуем. И нет, Акинфеев не целовал, он кусал. Кусал до металлического привкуса во рту, кусал слыша податливые стоны Артёма от которых ещё больше сносило крышу. — Какой же ты идиот, Тём. — - отстранившись прошептал Игорь, — Кусаться могу тут только я. Мы же обговаривали правила. Одних губ было мало, нужно больше, нужно ближе. Быстрым рывком голкипер впивается в шею форварда и кусает пока ещё светлую кожу. Одна рука всё ещё удерживала тело вратаря, а вторая вернулась на плечо. Закусывая кожу на кадыке, он надавил рукой на больное место. Знал, что Артёму больно. Но сегодня он виноват и должен получить своё наказание. — Игорь, пожалуйста…– на выдохе произнёс нападающий. Голос предательски дрожал. Сегодня всё его предавало. Голос. Тело. Люди. Акинфеев склонился к уху Артёма, — Терпи. И всё. Холодное терпи. Это должно его успокоить? Или напугать? Что он должен чувствовать? Страх? Унижение? Обиду? Укусив мочку уха, вратарь собирался вернуться к шее, дабы помучить форварда, но после гортанного стона ему сорвало все предохранители. Руки вратаря исчезли с тела Артёма, но тут же появились снизу. Но видимо оставалась ещё капля самообладания в старшем. Он закусил кожу прямо рядом с резинкой спортивных шорт. Холодные пальцы коснулись края резинки и потянули предмет гардероба вниз, оставляя нападающего в одних боксёрах. — На колени. — Акинфеев отстранился, освобождая Артёма для того, чтобы тот поменял позу. Дзюбу передёрнуло. Только не снова. — Игорь… — Артём приподнялся на локтях, руки его совсем не держали. Голкипер запустил руку в короткие волосы нападающего и оттянул их назад, заставляя Артёма посмотреть прямо в глаза. — Ты слишком распустился. Слишком много себе позволяешь. Когда жы ты поймёшь, что меня нельзя злить. — Акинфеев больно дёрнул волосы нападающего тем самым заставив занять того позорное место между своих ног. Артём поёжился. Обычно, всю «грязную» работу выполняет именно голкипер. «Тёма в рот не берёт». Но если Тёма злил старшего, ему приходилось вставать на колени. Артём всегда недоумевал. Как в этом человеке уживается столько личностей? Для команды он капитан с большой буквы. Он стержень. Он готов помочь, поддержать, подсказать, где-то может накричать, но только по делу. В отношениях он милый. Внимательный. Игорь романтик. Романтик до мозга и костей. Завтрак в постель стал обычным делом. «—Тёмочка, барашек ты мой!» и ещё много слов от которых мимиметр зашкаливает. Игорь никогда не упускал возможности, сказать Тёме, как он его любит. Иногда даже слова были не нужны. Можно просто посмотреть на него, провести рукой по щеке. Иногда, Акинфеев распускал руки и даже шлёпал Дзюбу по заднице. Но если его разозлить, это уже не Акинфеев. Его и без того тёмные глаза будто заплывают чернотой. Скорей ныряй в мой тихий омут, ты нравишься моим чертям. Для голкипера исчезают все рамки и пределы. Он готов буквально убивать и попробуй сказать слово поперёк. Он привык вымещать злобу прямо на поле. Избивая газон, штангу, пиная бутылку с водой или же просто кроя всех благим матом. Прилетало и другим игрокам, но это было редкостью. Но если Акинфеев злился на Артёма, ему сносило крышу окончательно. Дзюба застыл смотря на разведанные ноги вратаря. Акинфеев даже успел стянуть с себя футболку, — Тёма, давно вроде в футбол играешь. Ты же знаешь, дали мяч — хуячь. — вратарь кивнул на уже заметный бугорок в штанах. Дзюба рвано выдохнул и потянулся к ремню джинс. Трясущимися руками он расстегнул пряжку и молнию. Форвард даже не понимал, что делает. Глаза были стеклянными. А разум затуманен. А вот Игорь уже не выдерживал, сжав в руках белоснежные простыни, он откинул голову назад в немом ожидании. Тем временем, Артём только потянулся к краю джинс. Взявшись за края, форвард потянул вещь вниз, заставляя Акинфеева приподняться. Дзюба оттягивал момент. Как на поле. Ты просто катаешь мячик. Отдаёшь его партнёру. Но тут он один на один. И никуда не деться. Когда джинсы были заброшены куда-то в темноту номера, нападающий потянулся к резинке боксёров, смотря на реакцию Акинфеева из-под приопущенных ресниц. И видимо, чувствуя на себе взгляд нападающего, голкипер смотрит на Дзюбу, — Артём, какая же ты блядь. — он шумно выдыхает. Слова подействовали на форварда отрезвляюще. Он понимал, что не стоит злить Акинфеева ещё больше, но сама мысль о том, что он сейчас делает вызывала у него ненависть к самому себе. Быстро сняв последний предмет гардероба, форвард положил свои руки на бёдра старшему. — Игорь… — последний порыв здравого смысла. Последняя попытка исправить ситуацию. Но попытка проваливается и лишь ухудшает положение. Акинфеев буквально впивается рукой в волосы нападающего и подталкивает его вперёд. Артём берёт в рот головку, а Акинфеев начинает говорить, — Какой же ты баран, Тём. Я же просил тебя больше не злить меня. Ты всегда знаешь, чем это заканчивается. Акинфеев грубо толкается вперёд заставляя Дзюбу взять в рот полностью. Руки форварда сдавливают бёдра вратаря от чего по его телу бегают мурашки. Артём подавляет рвотный рефлекс и пытается расслабиться, но как тут расслабишься. Акинфеев начинает с лёгких толчков давая Дзюбе привыкнуть к ощущению чего-то во рту. Он задевает зубами член и Акинфеев морщится от неприятных ощущений, но пока терпит. Даже несмотря на открытые балконные двери, в номере предательски мало воздуха. Губы голкипера уже давно пересохли. — Еб твою мать, убери, блядские, зубы. Из-за быстрого темпа младший задевает зубами напряжённый орган. Акинфеев злится и рычит сквозь зубы, но не останавливается, а только ускоряется и продолжает держать Артёма за волосы насаживая на себя. Он откидывает голову назад и стонет до хрипотцы в голосе. Артём опять ловит рвотный рефлекс, уже специально задевает зубами плоть и надавливает на бёдра с большей силой. Акинфеев отпускает форварда, но только для того, чтобы дать тому отдышаться. Дзюба отстраняется и хватает ртом воздух, на глазах выступают слёзы, кажется, он находится в полубреду, но Акинфеев не позволяет ему отключиться. Он вновь тянет форварда за волосы и подталкивает его вперёд. — Давай, Тёма, давай. В следующий раз ты будешь думать. Игорь не собирается больше церемониться. В этот раз темп сразу становится до головокружения быстрым. Боль в плече давно отошла на второй план. Акинфеев буквально срывается. Стоны кажется уже слышны во всём здании. Горло форварда вновь сокращается, но Игорь не даёт ему отстраниться, а только сильнее тянет нападающего за волосы. Спустя время, толчки становятся более рваными. Рука Акинфеева расслабляется и почти что выпускает форварда, но потом Игорь заставляет Артёма взять в рот полностью, чтобы младший упирался носом в лобок. Руки вновь сдавливают бёдра голкипера, но Акинфеев не отпускает. Форвард чувствует горячие струи семени в горле и послушно сглатывает. Акинфеев последний раз стонет и только после этого его рука исчезает. Артём отшатывается к тумбочке попутно ударившись о неё головой. Младший поджимает ноги и упирается в колени лбом. Игорь откидывается на мятые простыни. Он проходится рукой по волосам, а затем и по лицу. «Обещал же больше не срываться». Акинфеев хмурится и быстро надевает боксёры, после этого он спускается на пол к форварду. Артём отворачивается при виде голкипера и сжимается ещё больше. — Тёма. — а вот и другой Акинфеев. Опять он переключился. Игорь тянется рукой к щеке форварда, но тот отодвигается от него. — Тёмочка, прости, пожалуйста. Прости. Форвард рвано дышит и всхлипывает. Даже в темноте голкипер понимает, что в этот раз форвард не выдержал. Игорь садится напротив нападающего и тянет руку к простреленному плечу. — Тёма? Дзюба решает посмотреть на старшего, — Что тебе ещё от меня нужно? — даже несмотря на слёзы, голос нападающего до жути холодный. Артём уже начинал себя ненавидеть. Ненавидеть за то, что не может дать мужчине отпор. — Можно посмотреть? — С каких пор тебя волнует моё состояние? — Тёма… — Что «Тёма»? Что «Тёма», Акинфеев? Мне плохо! Как же ты, сука, этого, блять, не поймёшь?! Я начинаю себя ненавидеть, Игорь! Хватит на мне срываться! Я знаю, что виноват, но, блять, ты можешь наказать меня иначе, а не так, что я потом буду неделю от тебя бегать! Надоело всё! — форвард отталкивает Акинфеева от себя и быстро встав с пола, направляется на балкон. Артём подходит к краю и почти перегибается через перила, но в последний момент на его талии появляются сильные руки и тянут его назад. Игорь оттаскивает форварда от края и обвив руки вокруг его талии, прислоняется щекой к широкой спине. — Не смей. Я не позволю. — форвард запрокидывает голову назад, чтобы слёзы вновь не потекли из глаз. Акинфеев обходит мужчину и опустив его голову за подбородок, оказывается с ним лицом к лицу. Ну, или почти лицом к лицу. Тут уж роль играл рост. Сейчас Игорю плевать на то, что их кто-то может увидеть. Плевать на холодный вечер. Плевать на всё. — Игорь, я ведь…ради тебя…я из-за тебя хотел… — глаза Артёма бегают по лицу Акинфеева. Голос вновь предательски дрожит. — Малыш, подожди, — Акинфеев закрывает рот нападающего рукой, — Перестань, сегодня виноват я. Прости меня. — Акинфеев убирает руку и невесомо касается губ нападающего. — Прости. — - Акинфеев переходит на шепот, — Прости. — и с каждым «прости» целует Артёма. Артём поддаётся, его руки ложатся на талию вратаря, а сам он наклоняет голову открывая голкиперу доступ к шее. — Почему ты такой? — Какой? — Разный… — Я не знаю, Тём. Скорее всего, я просто схожу с ума. — А давай сходить с ума вместе. Так ведь лучше? Я всегда буду рядом, верно? И ты больше не сорвёшься. Всё будет хорошо. Обещай, что больше не сорвёшься. — Обещаю.