Артист погорелого театра

Онода позвонил поздно. Достаточно поздно для обычного сентябрьского вторника, чтобы вызвать тревогу. Имаизуми не спал, но и к спонтанным разговорам не был готов. Остановил велосипед на обочине, отдышался пару секунд и только потом достал из заднего кармана мобильный. Заглушив веселую мелодию нажатием кнопки, он приложил телефон к уху, но даже не успел ответить. Голос друга был громким, взволнованным. Не таким, как обычно, когда случается какая-то ерунда. Таким, когда дело действительно плохо. — Имаизуми-кун, Наруко-кун, он… Я не знаю, как тебе сказать… — говорил Онода, запинаясь на каждой фразе. — Что? Что случилось? — нахмурился Имаизуми, ощутив волну беспокойства, и в динамике послышался приглушенный всхлип. — Наруко-кун едва не попал под электричку! — сообщил Онода. — Самое страшное обошлось, но его велосипед… Мы сейчас в больнице, серьезных травм нет, и я позвонил ребятам... Больше Имаизуми ничего не слышал. Или слышал, но не воспринимал, потому что мысли начисто глушились ощущением страха. Липкого и противного. Страх шел откуда-то изнутри. Совершенно иррациональный и иллюзорный, сказал бы Имаизуми где-нибудь года три назад, но не сейчас. Страх был реален и обоснован. Больше не вникая ни в одно слово, Имаизуми сбросил вызов, сунул телефон в карман и резко развернул велосипед на сто восемьдесят. Все, что ему было нужно, он понял. До центральной больницы доедет за полчаса, если поспешит. Остальное пока было не важно. Не важно, не важно, — повторял про себя Имаизуми, — смотри на дорогу. Машин хоть и было меньше, чем днем, ездить в эмоциональном напряжении все равно опасно. Имаизуми знал. Но сосредоточиться все равно не мог. Страх все еще имел свою власть, но отодвинулся под натиском неприятных воспоминаний о выходных. Они участвовали в гонке. Капитан выпустил их двоих, как сказал, опробовать, почувствовать. Понять, что значит новый уровень. Попробовали, поняли. Поняли, что не лажали так еще никогда. И ведь пришли даже не вторыми. И даже не третьими. На финише их ждали пятое и шестое места, Наруко после этого психанул и ушел сразу, Имаизуми остался слушать ободрения Оноды и молча кивать. Что он еще мог сделать? На следующий день проехал в два раза больше, чем обычно. Решил усложнить тренировки без ведома капитана, упрямо игнорируя усталость и здравый смысл. Что он еще мог сделать? Вон Наруко придумал выход эффективнее. — Черт! — выругался Имаизуми сквозь зубы и резко затормозил на пешеходном переходе, едва не проскочив на красный. А мог бы составить своему товарищу компанию по больничной койке. В голове не хотело укладываться. «Едва не попал под электричку»… Так, кажется, сказал Онода? Ха! Если бы! Если бы он понимал чуть больше или мог поверить, фраза звучала бы совсем иначе. Имаизуми был почти уверен, что знает, какова правда на самом деле. Ему нужно было лишь убедиться. Нужна была последняя деталь рассказа, чтобы все встало на свои места. Увидеть глаза Наруко. Когда Имаизуми добрался до высокого здания больницы, в горле словно была пустыня, а каждый вздох отдавался царапающей болью. Он увидел на стоянке велосипед Оноды и несколько знакомых, оставил свой рядом вместе со шлемом и, взяв бутылку, направился к входу. Онода и товарищи по велоклубу ждали возле стойки регистрации: Имаизуми заметил их сразу и поспешил навстречу. — Наруко в сознании? — спросил он, оборвав Оноду на полуслове, и получил в ответ подавленный кивок. — Да, правда, нас выгнали: сказали, что часы посещения уже закончились. Но, может, тебя пустят… — Что случилось? Можешь объяснить? — попросил Имаизуми, не чувствуя ни капли облегчения. — Он… — замялся Онода, опустив глаза в пол. — Наруко-кун въехал в шлагбаум. Видимо, на большой скорости и прямо перед поездом. Ему немыслимо повезло, потому что он едва успел перелететь сам, но вот его велосипед… Велосипед ударился о переднюю часть состава и… боже, да он буквально на запчасти разлетелся. Волна ужаса охватила слишком резко, чтобы приготовиться к этому. Имаизуми поежился, отвернулся, всего на секунду представив, что на месте велосипеда мог бы быть Наруко, но даже этой секунды хватило, чтобы задрожали ладони. — Ты… с ним был? — сухо спросил Имаизуми и быстро глотнул воды из бутылки. — Нет, но был недалеко, — не поднимая взгляда, покачал головой Онода. — Наруко-кун сказал, что ускорится и проедет дополнительный круг. Я собирался просто вернуться в общежитие, а потом увидел… На последней фразе голос сорвался. Онода всхлипнул и зажал рот ладонью. Его плечи задрожали. — Он ведь жив и здоров? — тихо спросил Имаизуми. — Д-да, но он… Он был на волоске от смерти, договорил про себя Имаизуми и крепко стиснул зубы. Он и сам уже едва не трясся, но не мог позволить себе окончательно потерять самоконтроль. Нужно было пойти к Наруко. Сейчас же. — На каком он этаже? Я попробую сходить к нему. Онода вытер нос и указал на ближайший лестничный пролет. — Третий этаж. Поднимешься, а потом сразу направо до конца коридора. Последняя дверь. Извини, я не запомнил номера палаты. — Ничего, найду, — кивнул Имаизуми и, на пару секунд задержав ладонь на плече Оноды, двинулся в сторону лестницы. На удивление, медперсонал не создал больших проблем. По пути встретился лишь один санитар, который позволил Имаизуми пройти к пациенту на пять минут, но не больше, а потом скрылся за углом одного из длинных коридоров. Свет на этаже был приглушен, номера палат почти не разглядеть, но этого и не требовалось. Имаизуми дошел до самой последней, открыл дверь без стука, и того, что он увидел, хватило, чтобы все сомнения ушли окончательно. Наруко смотрел на него лишь пару секунд, а потом резко отвернулся, но этого было более чем достаточно. Имаизуми все понял, а потом шумно захлопнул за собой дверь и зашагал ко второй кровати, минуя пустую первую. Наруко, казалось, и не думал поворачиваться или говорить что-то. Упрямо смотрел в темное окно, как будто непроглядная чернота за окном и маленькие огни были самыми интересными вещами в мире. Его лицо было в ссадинах, в пластырях, руки, напряженно сложенные на одеяле, не лучше. На мгновение Имаизуми охватила жалость, но она быстро сменилась страхом. Злостью. — Болит что-нибудь? — спросил он, стараясь не дать голосу сорваться. Наруко все так же не хотел взглянуть в его сторону. — Нет. Я в порядке. Мне сказали, что завтра я могу уйти, — тихо отозвался Наруко и замолчал. Имаизуми тоже молчал. Собирался с мыслями, пытался сдержать себя, но с каждой секундой понимал, что контроль слабеет. Что еще немного — и он взорвется… — И все? Это все? — проговорил он, не узнав своего голоса. Наруко удивленно обернулся. Наконец-то посмотрел в глаза, и его захотелось тут же схватить за грудки и жестко встряхнуть. — Что ты творишь? Не объяснишь мне? — спросил Имаизуми, чувствуя, как внутри поднимается волна ярости. — Я… — произнес Наруко и отвел взгляд, после чего сил сдерживать себя уже не осталось. — Что ты сказал Оноде? М? — сжав кулаки, зашипел Имаизуми. — Что задумался? Слушал музыку? Что из этого? Хватит врать, Наруко! Ты, черт возьми, сделал это нарочно! Можешь пытаться провести кого угодно, но со мной не прокатит! — Тихо! Заткнись ты! — резко ответил Наруко, и Имаизуми замолчал. — Что тебе надо? Чего ты хочешь от меня? Чтобы я раскаялся? — Да, господи! — недоумевая, проговорил Имаизуми. — Я хочу, чтобы ты раскаялся. Чтобы ты сказал: «Простите, я больше так не буду», «Я больше не буду пытаться убить себя», потому что это просто… просто безумие. Наруко не ответил. Он снова отвернулся, снова смотрел в окно, игнорировал, а Имаизуми с каждой секундой все больше впадал в отчаянье. — Что ты чувствовал? Расскажи мне, — попросил он, пытаясь привлечь к себе внимание. — Что ты чувствовал, когда летел перед поездом? Когда был в шаге от того, чтобы из живого Наруко превратиться в кровавое месиво на лобовом стекле. Тебе понравилось? — Я испугался, мать твою! — вскрикнул Наруко, приподнявшись и грозно посмотрев в лицо, а потом снова откинулся на подушки. — Испугался… так сильно… Он всхлипнул, и из глаз покатились слезы. Отвернувшись, Наруко закрыл лицо ладонями, которые казались единственной непострадавшей частью тела. Перчатки их защитили, подумал на секунду Имаизуми, опустил голову и тихо спросил: — Зачем? Со стороны Наруко послышалась возня, зашуршало невзрачное больничное белье, а потом его голос, полный слабости и безнадежности, сказал: — Доебало. Каждый раз одно и тоже. Каждый… гребаный раз… Доебало, понимаешь? Имаизуми хотел сказать: «Понимаю». Хотел извиниться, но страх… Страх перекрыл доступ к кислороду. Лишил возможности говорить. Его слова все равно ничего бы не значили. Наруко были нужны не глупые фразы поддержки или извинения. Наруко было нужно то, чего Имаизуми и сам желал всем сердцем, но тоже никак не мог достигнуть. Как бы ни старался. Кажется, они оба просто не заслуживали первого места. — Я просрал, — сказал Наруко, закрывая лицо ладонями. — Просрал все, что мог. Все свои вторые и третьи шансы. Имаизуми молча слушал. До боли кусал губу, стараясь унять дрожь, сжимал кулаки. Но все было бесполезно. Его выпроводили из палаты раньше, чем он успел придумать, что делать, и он еще долго сидел внизу, на первом этаже. Даже после того, как уехал Онода и остальные ребята. Даже после того, как вокруг все опустело и стало мертвенно тихо. Имаизуми думал о случившемся всю ночь и весь следующий день. Пропускал мимо ушей слова товарищей по учебе или преподавателей. Спотыкался на ровном месте, лишался своего идеального самоконтроля раз за разом, словно был в разгаре гонки, а не обычного буднего дня. Имаизуми думал и не мог справиться со страхом. Представлял, как Наруко попробует еще раз, как у него получится сделать задуманное. Сколько времени нужно, чтобы оборвать жизнь? Несколько секунд? Одна секунда? Одно мгновение? Как быстро… …можно лишиться всего? На тренировку Имаизуми не пошел, хоть и прекрасно знал, что за прогулы без предупреждения капитан наказывает. Вместо того, чтобы ехать в клуб, Имаизуми поехал в больницу, потому что Наруко не было в его комнате. Наруко оставался в палате. До сих пор смотрел в окно. Смотрел на что угодно. Только не на Имаизуми. — Почему ты не возвращаешься? — спросил Имаизуми, стоя на пороге палаты, в которой со вчерашней ночи ничего не изменилось. Только за окнами появился свет. — Я не знаю. Мне некуда спешить, — ответил Наруко, как показалось, спустя целую вечность. Имаизуми усмехнулся, но получилось совсем горько. Невесело. Хреново. — Тебе свой велосипед не жалко, мелкая истеричка? — спросил он, подходя ближе. — Лучше бы я, чем он, да? — спросил Наруко, глядя в окно. Имаизуми недовольно цыкнул и, пододвинув к кровати стул, сел недалеко от изголовья. Чтобы можно было увидеть глаза, когда Наруко соизволит посмотреть на него. — Нет. Не лучше. — Если честно… жалко, — признался Наруко. — Но есть запасной. Если вдруг решу прокатиться. — Если вдруг? Шутишь? — невольно поморщился Имаизуми. — Ты будешь ездить. Будешь ходить на тренировки как обычно. — Ты на это рассчитывал? — вдруг сказал Наруко, развернув голову в его сторону. Но взгляд был спокойным. Слишком спокойным. Потухшим. — Об этом и думал? Что я буду плестись как черепаха? Да еще и после тебя? Видишь?.. Даже твои надежды не оправдал. Имаизуми выругался про себя. Сжал в кулаке простыню, не заметив, когда положил ладонь на постель. И нет, конечно, он хотел не этого. Но и не того, к чему привел их путь. — Это не конец, — сказал Имаизуми, сам понимая, как неубедительно звучит собственный голос. — Я просто не верю, что кто-то, вроде тебя, может сдаться. — Я тоже не верю. Но все чаще начинаю думать о том, что я делаю не то, что должен… Все, что угодно. Имаизуми был согласен на все, что угодно. Только не слушать этот тон. Пустой, холодный и безразличный. Такой бывает только у сломленных людей. Сломленных окончательно, если уж на то пошло, потому что даже когда было невыносимо больно и плохо, Наруко не успокаивался. Не давал огню погаснуть. Никогда. — Ну хочешь, вернись в спринт? — сказал Имаизуми, низко опустив голову. — Я не знаю. Чего ты хочешь? Просто скажи. Я сделаю все. Хочешь, буду целый месяц покупать тебе завтраки в столовой? Убираться в клубе, когда твоя очередь? Хочешь, подарю свой новый плеер? Ты ведь хотел такой. Ну скажи что-нибудь, Наруко... Я знаю, что тебе никто не нужен, что ты со всем всегда справлялся в одиночку. Тебе не нужна моя поддержка, но я так не могу. Я не смогу без тебя. На время повисло молчание, которое тянулось так мучительно, а потом Наруко все-таки заговорил. — Звучит очень жалко, ты в курсе? — Плевать. Зато я говорю правду, — сказал Имаизуми. — Ладно, — ответил Наруко, а потом неожиданно взял за руку, заставив вздрогнуть. — В любви, надеюсь, признаваться не будешь? — Наруко? — Имаизуми поднял удивленный взгляд и увидел на чужом лице подобие слабой улыбки. — В твоей команде есть один неудачник, неспособный на победу. Но ты же переживешь это? Раньше как-то справлялись. — Не думал, что когда-нибудь услышу это от тебя, — тихо усмехнулся Имаизуми и сжал в ответ ладонь Наруко. — Ты и не слышал. Сделай вид, что не слышал. И только посмей рассказать кому. — Не расскажу. Потому что я никогда не считал тебя неспособным на победу. Смутившись, Наруко поспешил убрать руку, но Имаизуми не позволил. Сжал его теплую ладонь сильнее и устало вздохнул. — Давай, вылезай. Я тебе одежду принес, — сказал Имаизуми и, встав, потянул Наруко за собой. — Свою, что ли? — изумился тот, выпутываясь из одеяла. — Ага. В больничной выглядишь невзрачно. — Ой, и в твоей буду не лучше! Имаизуми ничего не сказал на это. Но когда вытащил из сумки пакет с вещами, Наруко принял его без лишних препирательств и почти не ворчал, когда переодевался. Утонул в футболке, конечно, и штанах, но те были на шнурке и потеряться по дороге не должны. — Эй! Если думаешь, что я не замечу, как ты хихикаешь, то здорово ошибаешься! — возмутился Наруко, закончив завязывать кривой бантик, и грозно посмотрел на Имаизуми. — Я не хихикаю, это неудачное «хмм», — отвертелся Имаизуми. — К чему это? — спросил Наруко, недовольно сложив руки на груди. — Да так, просто думаю. Может, купить тебе новый велосипед? — сказал Имаизуми и заметил, как Наруко старается не уронить челюсть. — Не смей говорить что-то подобное, когда рядом находятся простолюдины! Ты, хренов богач! Ты мне не мама и не бойфренд! — А теперь посмотри, в чьей ты одежде, и повтори. — Грр! Ты это специально! Я пошел, — закатил глаза Наруко и, раздраженно схватив с тумбочки свою потрепанную сумку, двинулся в сторону дверей. Имаизуми только молча улыбнулся и направился следом. Оноду они встретили уже на крыльце. Тот бежал к ним со всех ног, насколько это возможно в велообуви, а потом еще целую минуту пытался отдышаться. — Отпросился у капитана. Так и знал, что вы оба здесь, — объяснил он, неловко улыбаясь. — Мог бы и не пропускать из-за меня тренировку, я в порядке, — рассмеялся Наруко, и Имаизуми невольно подумал: ты снова делаешь это. Почему просто не сказать: «Я рад, что ты пришел»? Побудь настоящим еще хоть немного, Наруко, небо не свалится тебе на голову из-за этого, — подумал про себя Имаизуми, но, как обычно, решил промолчать и первым пошел за велосипедом. Надевая шлем, он планировал свои действия на остаток дня. Нужно проводить Наруко до метро, встретиться с ним в общежитии, сходить с ним в столовую, потом зайти на сайт и посмотреть новый велосипед. Красный. Обязательно красный, конечно же. Ну а потом… Пожалуй, взять с Наруко обещание никогда больше не пугать его. Своей скрытой ото всех правдой. И тогда, возможно, все будет в порядке.