Дракон

Гарри — вечно лохматая, черноволосая, с ведьмовскими зелеными, даже изумрудными глазами волшебница. С пунктиком на тему справедливости. Истинная гриффиндорка. Гарри летом пятого курса впервые увидела во сне свое прошлое. Бескрайние просторы того далекого мира, который, она не сомневалась, совершенно точно еще где-то существовал. Там были высокие горы, на вершинах которых спали Ледяные драконы, которых было не добудиться до самых заморозков, бывших там довольно редкими и непродолжительными. Предгорья и равнины покрывали зеленые с цветными вкраплениями одеяла травы и цветов — даже самых диковинных, о которых Гарри, влекомая к артефакторике с начала этого самого курса, и не слышала. Небо было голубое, яркое и слегка припорошенное белыми, полупрозрачными облаками, больше похожими на дымку. По земле порой передвигались менее везучие существа, у которых не было таких сильных крыльев, как у самой Гарри. И она мчалась вперед, цепким взглядом ухватывая каждую мелочь, каждую живую душу, которая не могла подняться за нею в небо, чувствовала ветер, возмущенно хлещущий по бокам и животу, защищенным толстыми костяными щитками и крепкой чешуей. Она радостно, свободно рычала на все нескончаемое небо, мешая спать Ледяным, ворчащим в своих пещерах, заставляя всех собратьев отвечать ей, радоваться вместе с ней, что они так сильны, что их никто не осмеливается трогать без разрешения. Что их уважают и опасаются. Что драконы — свободный народ. И тогда она возвращалась в свою небольшую спаленку на втором этаже-мансарде, все в том же доме Дурслей. И девушку одолевала тоска по тем землям, что снились ей ночь за ночью. Тоска по свободным братьям и сестрам, которые здесь, в этом жестоком мире магов, были закованы в цепи и не могли даже сами решать, как воспитывать детенышей и с кем сводить их для первой случки. Ее тело начало меняться к концу августа, спустя два месяца с начала этих снов. Глаза сменили цвет с зеленого на желтый — и продолжали варьировать между этими цветами в зависимости от настроения Гарри. И ведьма честно пыталась контролировать себя, пока… так по-гриффиндорски не послала все это к дракклам и решила, что сможет объяснить все родством с Блэками. Сириус рассказывал ей, что Нимфадора Тонкс — наполовину Блэк, и именно от них к ней перешел дар метаморфомагии. Можно сказать, в Гарри просто пробудилась глубоко засевшая часть крови и наследия Блэков. Поттер подумала, что этого для неугомонных друзей точно хватит, а директор все равно не сможет пробиться через ее ментальный барьер — не зря же она даже летом напросилась на занятия к строгому профессору Снейпу, которого уломала «несовершенством результата его уроков». Девушка после громкого, шумного согласия «счастливого» перфекциониста выскочила из личных покоев зельевара пулей, сияя белозубой улыбкой. Теперь ей был не страшен грозный директор, не зря Снейп учил ее не просто закрывать разум, но и выставлять на поверхность какие-то посторонние воспоминания, пряча в глубь столь необходимые оппоненту. В следующий раз Гарри обнаружила изменения на теле — вдоль лопаток начала появляться чешуя. Еще почти прозрачная, золотистая и пока даже мягкая, даже пластичная, но Гарри смотрела на свою спину, отвернувшись от зеркала, в ванной в маггловском доме и не могла перестать улыбаться. Сны — не сны! Она правильно считала все это время, что тот мир существует! Ну или существовал, сейчас это непринципиально. Главное, что она, Гарри, все-таки дракон. Молодая, со взлохмаченными волосами девушка в небрежно завязанном поперек аккуратной, красивой молодой груди коричневом отрезке ткани и в длинной, ниже колен на целую мужскую ладонь юбке с темно-золотыми чешуйками стояла посреди большой площади, на которой всегда выносил приговоры Суд. Она самую малость виновато отводила ставшие совсем зелеными глаза, упрямо раздувались крылья ее прямого, тонкого носа, а волосы, неровно отрезанные вчера какой-то шантрапой из Низших, колыхал теплый южный ветер. Вокруг нее — ни одной живой души ровно на расстоянии четырех шагов, как по закону обязывает ее преступление. Она фыркала и шипела проклятия в адрес тех, кто привел ее на этот маскарад. Ее теперь казнят и все потому, что спустя почти шестьсот лет ее жизни среди этих — ЭТИХ! — они вдруг выяснили, что она не такая. Что она неправильная. Что гадкая полукровка, не имеющая права жить в их сиятельном обществе и греться под их солнцем, заставляя и без того удивительного оттенка золотистую кожу сиять, словно расплавленное золото. — Прошу прекратить разговоры. — Главный дракон вышел, наконец, из своего дворца на высокий пьедестал, представая перед всеми на площади. Девушка в очередной раз фыркнула и упрямо вздернула подбородок, с вызовом глядя стремительно пожелтевшими глазами на короля. Но она больше могла не слушаться его приказов, она ведь осуждена на казнь. А все это разбирательство — просто цирк, показуха для народа. — Сегодня мы огласим приговор для Гершшиды, дочери Варссуса. — Он обвел уверенным, холодным взглядом толпу вокруг девушки и вперил свои ледяные синие глаза прямо в ее. Та сразу повела плечами, но глаз не отвела — некомфортно было под этим взглядом, но еще некомфортнее бы стало, будь она скромнее сейчас. Ей предстоит умереть. И она умрет с честью, с достоинством, написанным на смуглом лице и в ведьмовских глазах, то и дело сменяющих цвет с желтого на зеленый, словно еловые иголки сезон за сезоном. — Ты, Гершшида, дочь покойного ныне благородного воина Варссуса, обвиняешься в шпионаже, предательстве и обмане своего народа, — строго заговорил своим зычным голосом король, обращаясь прямо к ней, скалящей белоснежные клыки и рычащей на бывшего повелителя, но не осмеливаясь подойти ближе, зная предел своих возможностей. — Так ли это? Она оскалилась — уголки губ поползли вверх и хищная улыбка утвердилась на всегда беззаботном лице, поражая многих присутствующих из простого народа. — Правда, о король, — прошипела она, переходя с общего наречия на древнеэльфийский, которому научил ее один путешественник, кажется, тоже полукровка. В нем чувствовался демон стихии ветра и дроу, что совсем не сочеталось, хотя хищные его черты и отвратительный характер как будто наталкивали на мысль, что это правда. — Неужели только сейчас Его Величество заприметило меня, всего лишь блоху под ногами Его Величества? — вкрадчиво прошипела она, сверкая то зеленеющими, то снова становящимися насыщенно-желтыми глазами на нахмурившегося короля драконов. — Я жила с вами бок о бок пять сотен лет, о король! Я видела, как умирают старые воины и как вылупляются дети, будущие солдаты и будущие матери их детей. Так убивай же теперь и меня, как ты делал это с нашими захватчиками, о король! — Она подставила под горячие лучи солнца свою неаккуратно покрытую грудь, глядя наглыми глазами с вертикальным, тонким и заостренным зрачком на короля. — Давай же, король. Твои подданные ждут зрелища. — Дадим его им, — сузив потемневшие синие глаза, на том же языке ответствовал повелитель драконов и обернулся, оглушительно зарычав на столпившийся народ. Все понятливо, поспешно разбежались подальше, чуя шестым чувством, что сейчас непокорная, неправильная девчонка сгинет в пасти Его Величества. Никто в этом не сомневался. Собственно, и сама Гершшида тоже не обманывалась. Девушка, дождавшись, пока самый нерасторопный дракон, из болезненных, чудом выживших при естественном отборе во время взросления, скроется с ее глаз, тоже обернулась. Напротив огромного, величественного и холодного дракона, покрытого бирюзовыми и синими чешуйками, гордо стал и переступил огромными оранжевыми передними лапами другой, не менее внушительных размеров. Только он не выглядел величественно, скорее агрессивно, являя всем свою природную хищность, рыча и скаля длинные клыки. Вокруг зашептались — для дракона-самки размеры и вправду были внушительные, живот покрывали бордовые костяные наросты, а хвост оканчивался шипастым боевым наконечником. Ни в коем разе не нормально, прав был король. Синий дракон высокомерно оглядел свою жертву и, взрыкнув, взмахнул большими крыльями, поднимаясь в воздух. Золотисто-рыжий дракон тоже не заставил себя ждать, распуская два внушительных, тяжелых крыла, также оканчивающихся шипами. Скорее всего, очень прочными и ядовитыми, тоже костяными, как и наросты на брюхе. Взмахнув крыльями, Гершшида со свистом, стремительно поднялась в воздух, словно и не весило ее боевое облачение много тонн. Гарри открыла глаза на своей кровати и отдышалась, чувствуя, как бешено колотиться сердце в ее груди и как пот течет по ее лицу и почти что оголенной смуглой груди. Она вспомнила себя, одетую лишь в легкомысленный, но столь удобный для ее выходок топик-повязку, и даже удивилась, что не почувствовала смущения. Последнее, что она помнила в своем сне — бескрайнее небо того мира. После этого ничего нового ей не снилось. Гершшида была отвратительной смесью драконов двух противоборствующих кланов, никто не сомневался, что она — плод насилия и что ее науськал следить за Светлыми Темный дракон-отец. Она не была столь же покорной и спокойной, как ее светлые собратья, была честной, открытой и всегда весёлой, яростно защищала свое и предпочла сохранить достоинство, явно усложнив себе посмертие. Гарри поняла, почему эти воспоминания пробудились именно сейчас — Гершшида умерла в человеческие шестнадцать с небольшим, сколько было сейчас юной Поттер. И теперь бурная, горячая кровь драконицы-полукровки текла в жилах обыкновенной, ничем, кроме славы Выжившей, не выдающейся волшебницы угасшего рода Поттер, полукровки-ведьмы. Гарри как-то подспудно знала, что крыльев у нее не будет — именно отсутствием любимых крыльев «наградила» за ее вызывающее поведение на смертном одре Великая, Гарри была в этом уверена. Как же она была удивлена, когда в заключительном бою с Волдемортом за ее спиной раскрылись некрупные крылья, затянутые в золотистую чешую и оканчивавшиеся четырьмя ядовитыми шипами каждое, сразу метнувшиеся вперед, укутав волшебницу словно в кокон, изображая щит. Гарри не успела удивиться, как в нее следом за отбитой Авадой полетели еще, и не только смертельные заклинания, но и Секо. Гарри танцевала по темной, бесплодной земле, отбивалась от летящих со всех сторон заклинаний выросшими наконец крыльями и сдерживалась, чтобы не улыбнуться. Да какая теперь, к черту, разница, кто выиграет?! У нее, недостойной полукровки, отросли настоящие, сильные крылья! И пусть пройдет еще много времени, прежде чем девушка сможет подняться на них высоко в воздух, дырявя тонкие дымки облаков, теперь на ее спине гордо красовались, словно дополнительные конечности, драконьи крылья. Под конец, отразив костяными пластинами, выросшими поверх способной повредиться чешуи, смертельное Секо Темного Лорда, Гарри закружилась вокруг себя, звонко смеясь. Все закончилось. Война закончилась. А у нее на спине теперь самая главная память о ее ушедшем прошлом — ее драгоценные крылья.