Тень.

Вся наша жизнь череда случайностей. А ещё боли, бега и безысходности. Так мог бы думать Эрни, если бы его лёгкие не разрывались от боли и попыток втянуть хоть глоток воздуха. У него оставалось ещё несколько мгновений, пока шпана из шайки Чёрного Джима, не откинет в сторону какие-то коробки с хламом, ненадёжное укрытие в тёмном тупике, с наглухо закрытыми дверями в стенах, и вытащив его за ноги, не запинает до полусмерти... А может и убьют - мелькнула мысль, но её перебила другая - тогда всё закончится... Отдых. Пустота. Всё закончится. По тупику громко отдаваясь эхом, прошлёпали быстрые шаги, и раздался тихий смех. Коробки отлетели, и Эрни ощутил, как его вытаскивают за ногу, под тусклый свет мигающего фонаря. Весь мир закрывала огромная чёрная фигура, держащая в руке что-то длинное... Бейсбольную биту. Значит убьют, - понял Эрни, и хотя тело привычно сжалось, прикрывая живот коленями, а голову руками, душа уже расслабилась... Несколько ударов, минута боли, и всё. Но вдруг, кто-то захохотал, так пронзительно и громко, и с такой издёвкой, что Эрни подскочил, и вырвал щиколотку из разжавшейся руки. За спинами, на самом входе в тупик, что-то происходило. Замигав, тусклый фонарь ослепительно вспыхнул и загорелся как прожектор, с треском роняя искры на мокрый асфальт подворотни. Из темноты раздавались странные звуки, словно кто-то бил мокрыми тряпками по доскам, а те трещали и с хрустом ломались, мелькали какие-то вспышки, и кто-то завизжал от нестерпимой боли, тонко, на одной ноте, и к нему присоединились ещё несколько голосов, орали взахлёб, не жалея глоток, так орут только потеряв голову от боли и страха; раздались глухие удары, и голоса по одному стихли, захлебнувшись, и чёрная фигура, с битой в руке, напряжённо застывшая спиной к Эрни, заслоняя свет фонаря, вдруг дёрнулась - Эрни словно оказался под горячим душем - и гулко стукнувшись головой о камни, рухнула лицом вперёд. Стало тихо и светло. Эрни ошарашенно поводил головой, не понимая, что произошло, от света бьющего в глаза он почти ослеп, когда из тени что-то сгустилось, словно сам мрак ожил, слился в нечто, что двинулось к закрывающемуся ладонью от слепящего света, Эрни Мак*Милону. - Я спас твою жизнь. Теперь она принадлежит мне. Как твоё имя? - голос чуть шипел, и его хозяин словно старался не говорить низким, оглушительным басом... Эрни силился рассмотреть лицо, но... На его месте было только чёрное пятно, и лишь угадывались глаза - чёрные овалы, с горящими красными точками в середине. - Я... Я...- просипел Эрни, - Спасибо... Если бы не вы... - Как твоё имя? -в голосе отчётливо слышалось нетерпение. - Эрни... Меня зовут Эрни. Мак*Милан. - Вставай Эрни. Тебе не стоит дожидаться копов, - и раздался тот самый режущий душу хохот. Фигура чуть задрав голову, хохотала в тёмное, низкое небо, протягивая Эрни руку. Встав - хватка у незнакомца была, словно из стальной проволоки - Эрни обнаружил, что фигура ниже его на голову. Но задумываться над этим, времени не было - фигура уже шла к улице, где стояло такси, с распахнутой дверцей. Таксист, совсем молодой рыжий парень, выглянув из открытого окна, весело подмигнул Эрни, и приглашающе кивнул на распахнутую дверь. Эрни неуверенно - он впервые был в машине - сел, и тут же, взревев мотором, такси рвануло с места. - Эрни Мак*Милан, - у фигуры по прежнему не было лица, но голос стал мягче, - У тебя есть родители, родня, или кто-то, кто присматривает за тобой? - Нет, - врать не было сил. Родителей Эрни не помнил, а тётка умерла,и с тех пор Эрни скитался, попадал в приюты, бежал из них... Из двенадцати лет жизни, семь он провёл на улице. - Ты станешь одним из моих агентов, - после паузы произнесла фигура, - Запоминай: Риджентс-стрит, тринадцать, трактир "Улитка", приходи туда, каждый вечер, после пяти, скажи хозяину "Солнце светит", он ответил "Лёд тает", и ты получишь еду, и место для сна. Если будут проблемы, приходи в любое время, и скажи "Не для меня пришла весна", и получишь помощь. - А можно мне привести с собой... - Нельзя! - отрезал ставший хриплым и злым голос, а машина опасно вильнула на крутом повороте, - Никто не должен знать! Эрни сжался, когда фигура снова захохотала. - А если вдруг, ощутишь жжение, то приходи немедленно, ты - нужен! - просипела фигура, отсмеявшись. - Нужен - кому? - пробормотал Эрни, с ужасом глядя, как схватив его за руку, фигура делает странный пасс над его запястьем, и шипит что-то, даже не по-человечески. Вместо ответа фигура отпустила его руку,снова раздался хохот, машина затормозила, и через секунда фигура исчезла, только распахнутая дверь и странное тепло в руке, говорили, что Эрни не сошёл с ума. - Послушайте, - обратился он к таксисту, - А кто это был? Таксист обернулся, сунув обалдевшему Эрни купюру в пятьдесят фунтов, прошипел на прощанье, - Тень... И умойся, парень, ты весь в крови, - И трогая машину с места, оглушительно, явно подражая Тени, расхохотался. **** - Вставай, мальчишка!.. -вслед за воплем раздался стук в дверь, и лязг отодвигаемой щеколды, - Вставай и приготовь завтрак! - Иду, тётя, - медленно пробубнил Гарри, садясь на постели и очумело мотая головой, силясь проснуться. Сверху уже топал Дадли, не преминув пропрыгать по лестнице, чтобы "дорогой кузен Гарри" точно проснулся. Встав, и кое-как одевшись и заправив кровать, Гарри потащился на кухню. Там злая спросонья тётя Петунья сунула ему нож и кивнула на доску с подготовленными для нарезки овощами, и стоящую рядом на плите сковородку с жарящимся беконом. -И чтобы ни одна полоска бекона не подгорела, иначе останешься без завтрака, негодный мальчишка! - прошипела тётя, и занялась заправкой для супа. - Хорошо, тётя, - зевнул Гарри, на автомате начиная работать ножом, и косясь на шипящий бекон. Когда Вернон Дурсль наконец спустился к завтраку, а вслед за ним, оторвавшись от телевизора, прибежал Дадли, бекон и яйца были пожарены, и разложены по тарелкам, тосты запечены и намазаны маслом, кофе заварился, кофейник поставлен в центр стола, ровно посередине, а рядом стояла сливочница и сахарница, а сам Гарри, слегка ошалевшими с недосыпу глазами, смотрел как дядя читает газету. - Опять пишут про драки каких-то уголовников, в предместье Лондона, - недовольно проворчал Вернон, складывая газету, и прихлёбывая кофе, - Как будто нет ничего важнее нескольких жизней молодых бандитов! Кому какое дело, будут они жить, или попадут в тюрьму, для малолетних преступников! - тут дядя по привычке недовольно покосился на Гарри, но тот, не поднимая головы, медленно жевал свой завтрак, - Эти газетчики, - продолжил Вернон, запихивая в рот изрядный кусок яичницы, - Совсем распустились, пишут какую-то ерунду! - Вернон, дорогой, - Петунья внимательно следя, как ест её муж, и подливая сливки в кофе или подкладывая более румяный тост ему на тарелку, чуть недоуменно подняла брови - что превратило её лицо в добрую лошадиную морду, - Ты же обещал не обсуждать газет с утра!.. -Да, прости дорогая, - покаялся дядя, и залпом допил кофе, -Ты совершенно права - не стоит портить хороший день. Дальше всё пошло как обычно - пока Гарри мыл посуду, убирался и выслушивал задания на день, Вернон прогрел машину, поболтал с Дадли о школе и перспективах на частный колледж, и прикрикнув на племянника, чтобы шевелился,и если он, Вернон Дурсль, опоздает на работу, хоть на минуту, по вине племянника, то тот, на неделю останется без ужина. Потом их с Дадли отвезли в школу, и наказав Дадли быть достойным, оставили. Дадли тут же попытался пнуть кузена, не преуспел, и проворчав "Я тебя ещё потом поймаю, урод!" ушёл в школу, а Гарри быстрым шагом пошёл за школу, где, оглядевшись, провёл рукой снизу по доскам старой скамейки, зажал между пальцами крохотную свёрнутую в трубочку записку, и, услышав школьный звонок, побежал на урок. **** В кабинете начальника Скотланд-Ярда было тихо. Очень тихо. Это было странно, потому что за длинным столом, кроме самого начальника, сидело ещё восемь человек. Они только что выслушали недлинный доклад по событиям прошлой ночи - три трупа, пять тяжело раненных, все из молодёжной банды Чёрного Джима, все живые молчат, очень странные раны на телах, эксперты разводят руками, и это уже третье подобное дело за месяц, и утром звонили из Тауэра, и долго полоскали мозг начальнику Скотланд-Ярда, а теперь, кто-то должен предложить что-то дельное, и принять удар на себя, или все получат заслуженную головомойку. - Ну, что скажете, господа сыщики?! - прорычал, красный и потный Бернард Хоген, падая в кресло, и яростно раскуривая сигару, - Что делать думаете?! Господа сыщики молчали, переглядываясь, и думая о своём. Всем стало понятно, что Хоген просто спустил пар, и сейчас их отпустят, а потом сформируют особую группу, поставят старшим кого-то помоложе и по шустрее, и отправят собирать информацию на улицах. Так и случилось - с Хогена сошла краска, он покурил, и вполне мирно и по деловому скомандовал: - Все свободны. Харрис задержись. **** Весь день Эрни прошатался по улицам, иногда просто потерянно сидя на скамейках, вспоминая ночное приключение, и только к вечеру, когда желудок настойчиво напомнил о себе, направился по адресу. Деньги он ещё утром отнёс хозяину доходного дома, долго проверявшего бумажку на свет, и только после этого недовольно проворчавшего - "В рассчёте". Трактир "Улитка" нашёлся легко - это была большая забегаловка в старом здании, и туда входила и выходила толпа народу, в основном работяги и студенты. Внутри оказалось тепло, у входа стояли небольшие столики, для публики почище, а в углах длинные столы и скамьи, пахло жареным мясом и кислым пивом. Хозяином оказался здоровенный мужик, в кожаном жилете, с красным лицом истинного ирландца, он стоял за стойкой, и равнодушно смотрел в зал. Эрни стянул шапку, приблизился, и прошипел "Солнце светит" так тихо, что едва услышал сам. - Новенький? - без удивления посмотрел на него хозяин, - Лёд тает. Иди вон в угол, садись, позже поговорим. Эрни проворно юркнул в угол, и не успел толком осмотреться, как шустрый официант возник рядом, выставил перед ним с подноса ужин - похлёбка с мясом, жаренная селёдка с картошкой, чай и хлеб - и с усмешкой посмотрев на парня, протёр салфеткой и положил перед ним ложку. Эрни тут же схватил её, и принялся выедать из парящей похлёбки мясо, жадно откусывая хлеб, и дыша через губы, чтобы не сжечь язык и нёбо совсем. Похлёбка была густой и наваристой, с овощами, а хлеб из белой муки, одуряюще пахнущий орехами, селёдка в меру солёной, золотистой, выпотрошенной - и красноватая икра лежала на тарелке отдельно, картошка жаренная на селёдочном жире, была чистой, жёлтой, похрустывающей на зубах, а чай, наполовину с молоком, вкусным и горячим. Эрни и не помнил, когда он так ел... Так вкусно и так быстро. От сытости и скорости, Эрни, отвалившись от стола, и прислонившись к стене, осоловел, и только моргал. Подошёл официант, составил посуду на поднос, ловко вытащил ложку -Эрни на автомате сунул её в карман, хмыкнул, и ушёл, чтобы вернуться через минуту, с новой кружкой чая, от которой одуряющее пахло ромом, и куском сахара на салфетке. - Не спеши, - посоветовав он дёрнувшемуся Эрни, - Чая тебе ещё нальют, только попроси, только одуреешь так быстро пить, а то ещё и свалишься, от непривычки, а ваших почти никого нет ещё. - Кого это - наших?.. - спросил ему в спину Эрни, но ответа не дождался. Между тем, в кафе заходил разный народ садился, ел, пил, раздавались взрывы смеха, иногда брань, но драк не было. Эрни совсем уже разомлел, когда лавка заскрипела под тяжёлым телом - медленно перекидывая ноги, рядом устраивался хозяин. - Ну, давай знакомиться, парень. Меня зовут Джон О*Брайн. Можешь звать Папаша Джон. - Эрни Мак*Милан, - что сказать, кроме своего имени, Эрни не знал, но Папаша Джон только кивнул, осмотрелся, и что-то показав на пальцах официанту, вновь повернулся к Эрни. - Значит так. Здесь не воровать. Без драк. Никого не водить... Ну, пока не осмотришься и тебя не узнают, там посмотрим. Понял, Эрни Мак*Милан? - Понял, - кивнул Эрни. - Ты этой ночью был в том тупике,вместе с парнями Чёрного Джима? Эрни отпрянул. Читать он умел, а подобрать газету и прочесть, что вчера случилось, труда не составило. - Но-но, не дёргайся. Мне дела нет, что ты там видел, и где был, - проворчал Папаша Джон, - А есть мне дело, чтобы тебя никто не искал. Будут тебя искать, Эрни Мак*Милан? Эрни подумал. Он думал об этом с самого утра. Имени его ребята Чёрного Джима не знали, на их территории он появлялся редко, и никогда не работал. Где живёт они тем более не знали. Хотя, всякое может быть... И это пугало и злило, он то мог податься в бега, а вот... - Не должны, - проворчал он наконец, не поднимая глаз. - Ты не щетинься, - Папаша Джон понизил голос, и наклонился ближе, - Если искать не будут, лучше тебе тут пару дней пересидеть здесь, а если будут - уедешь на ферму на месяц-два. Главное, чтобы тебя здесь не нашли. Вопросы появятся, а нам это не надо. Понял? - Понял, - это было понятно, выгонять его не будут, но тащить за собой ворох проблем, только придя в новое место... Нехорошо. Это Эрни отлично понимал. - Ладно, перебирайся во-он за тот стол, спросят - скажи я послал, и сиди, слушай, вникай, - и Папаша Джон грузно поднявшись, ушёл, а Эрни осмотрелся, прихватил недопитый чай, и пошёл за дальний столик, где сидели и парни и девчонки, лет с десяти и до двадцати. Сидели тихо, хотя говорили много, и к ним никто не лез. Эрни только спросили - "Чо припёрся, щегол?", и получив ответ, что Папаша послал, молча раздвинулись, пуская его в середину, к пареньку со светлыми... нет, с седыми! С седыми волосами и цепким взглядом. Через пару часов, когда трактир начал закрываться, Эрни понял, что судьба подарила ему шанс, и что это шанс он выпустит, только если внезапно сдохнет. Из разговоров стало понятно, что все сидящие за столом знают пароль, чтобы была еда и ночлег, но лишь немногие получают нечто большее. Эти немногие пропадали на год, или больше, а потом объявлялись, выглядя как короли. Одежда, деньги без счёта, сила... Сила как у самой Тени. И ни полслова - откуда такое счастье, даже самым близким, даже братьям и сёстрам. Почему именно они и за что им такое счастье - вот что обсуждали особенно жарко. Точно не за пол и возраст - вспоминали Злую Магду и Мадли-Соску. Первая обирала пьяных, не чураясь добавить не совсем упившимся кастетом, а вторая сосала в туалете у автобусного вокзала. Первой было больше восемнадцати, а второй двенадцать, и если Злая могла отмудохать как взрослый парень, то Соска... Тощая, дохлая, больная. А через год обе как принцессы, Соску и не узнали поначалу. А от Магды, когда кто-то сдуру решил пугануть, чтобы узнать побольше, выхватили все... Да так, что пару дней отлёживались. И помнили только, как Магда что-то рявкнула, не по-английски, а потом всё, пол из под ног, и стены и потолок, летящие в лицо. И тем повезло, кто со стеной поздоровался - кто с потолком, потом ещё пол поприветствовал. А Мадли - Мадлен - кто-то принялся выспрашивать из девок. Только зря всё, стояла и молчала, как немая. А когда не дали пройти, ткнула пальцем, и кто на дороге стоял, так и осталась стоять... До вечера. Её и пинали, и по щекам били, и щипали, и спичками жгли, и ножом кололи... Чего только не делали, чтобы в чувство пришла - а только пока она сама, как мокрое тряпьё с верёвки, с воплем, на пол не осела - ничего. Короче - ведьмы. На том и сошлись. Эрни тогда осмелился спросить про парней, ну, таких, избранных. На него посмотрели странно, даже отодвинулись. А потом кто-то из старшаков, потирая грудь, коротко рассказал, что да, заходили и парни. Поманили пальцем всех, к кому у них счёт был, вывели за дом, да отмудохали так, что до реанимации дошло. Ему вот повезло, он Смита-Вонючку любил в "фанеру" бить, он смешно задыхался. Вот Вонючка ему и пробил... Грудину в куски, кости в труху. Уже думал - всё, не жилец, но Папаша Джон всех побитых собрал, напоил чем-то, отчего все повырубались, а пришли в себя в лазарете, тут же, в кафе, и кости были целы, хоть и болело всё потом пару месяцев, и жрали они по три порции, повезло, что Тень так и распорядился. - А кто он - Тень?.. - замирая, от воспоминаний, спросил Эрни. - Дурак?.. - ответили ему, - Про Питера Пена слышал? Вот и Тень такой. Только злой. И наш.