save your gold coins

Мунбёль предпочитала простоту. Она была прагматичной до самого основания — путь к организованному уму лежит через организованный гардероб; плати налоги вовремя; если собираешься выйти на больничный, предупреждай за ночь до этого; и, чёрт возьми, носи одинаковые носки, потому что, серьёзно, красный и зелёный не выглядят мило даже на Рождество. И она сразу понимает, в чём дело, когда Сола в самом начале их встречи поддаётся этому дикому синдрому "пост медового месяца", в котором пребывали, похоже, все её замужние друзья. — Нет, — спокойно отвечает она. Отпивает кофе. Наблюдает, как тут же расширяются глаза подруги. — Я не собираюсь идти на свидание. Мучай Хвасу. Это ей всегда надоедает первой. — Вот именно! Ты терпеливее. Мунбёль не может не закатить глаза, — Ёнсон-а, я не хожу на свидания. И уж тем более не хожу я на слепые свидания. — И это отличная причина начать, скажу я тебе. И вообще, я старше. Так что уже просто из уважения ты должна послушаться меня, — и затем она скрещивает руки и улыбается, — Йоу. — Не могу поверить, что ты только что сказала это. Сола довольно ухмыляется, поднимая свою чашку кофе, и Мунбёль требуется целая минута, чтобы осознать, что та не только уже придумала план, но это всё и есть сам план. Ещё далеко не близко до Дня Святого Валентина, но в кафе тепло, цветасто и довольно романтично, с правильным освещением и большим открытым окном. Это - любимое место Мунбель, и теперь та в ловушке, потому что тут ей комфортно. Даже слишком комфортно, чтобы чувствовать себя неловко. — А вот и она, — удовлетворённо протягивает Сола и встаёт, когда буквально из ни от куда появляется девушка, что садится на место, ранее занятое подругой; на плечо Мунбёль опускается рука с сияющим кольцом, как напоминание, — Я буду недалеко. У стойки ту уже ждёт Эрик, смущённо махая Мунбёль, ибо ну конечно же. Её взгляд тут же падает на только что пришедшую девушку, и она едва ли осознает уход Солы и то, что кофе перед ней уже еле тёплый. Расслабленная и спокойная, та, отвечая на направленный на неё взгляд, легко улыбается и пожимает плечами, будто бы смиряясь с данным положением. — Ты красивая, — произносит Мунбёль, вслух. Девушка смеётся и немного краснеет. Это всё слишком резко. — Не знаю, что ещё сказать... полагаю. — Хвиин, — та наклоняется вперёд и протягивает предложенную руку, — Я много слышала о тебе. Удивлена, что мы не встретились на свадьбе. — Не очень, — Мунбёль издаёт смешок, что получается слишком сухим, — Ты забыла, как много у них знакомых. — И то верно, — кивок, — Я думаю, я много выпила. Или наткнулась на стол с миндальным печеньем. — Имеет смысл. Мунбёль выпрямляется и небрежно кладёт локти на стол. Она пытается вести себя ествественно, но Хвиин следит за каждым её движением своими большими глазами, а губы той слегка изгибаются. Это всё ощущается странным, и она вполне уверена, что ведёт себя глупо, полностью не осознавая того. Мунбёль заставляет себя отвернуться, вытягивает пальцы и медленно оборачивает их вокруг своей кружки. Она не нервничает. Замечает улыбающуюся Солу в отражении окна, мягко толкающую своего мужа и указывающую на них обеих. Вздыхает. В ловушке. Она сглаживает выражение своего лица и возвращает взгляд обратно на Хвиин. — Ну, расскажи мне что-нибудь интересное о себе. Неловко. Она очень даже осознаёт это. Но, что бы там ни было, она собирается попробовать, ну или, хотя бы, допить наконец свой кофе. Хвиин лениво улыбается в ответ и откидывается на спинку стула, тянется к собственным волосам и пальцами расчёсывает концы, прежде чем начать медленно их заплетать. Это действие каким-то образом очаровывает Мунбёль. Оно кажется по-странному элегантным, возможно, даже немного неприличным и не тем, о чём девушке стоило бы сейчас думать. Хвиин снимает с запястья резинку и завязывает неаккуратную косу, вздыхая и, тем самым, привлекая внимание Мунбёль. — Я вижу мертвых людей. Мунбёль не боится очень многих вещей. Есть пауки. Они противные, и это неестественно, если они тебя не пугают. Ей было шесть, когда она столкнулась лицом к лицу с огромным пауком в горах (реальная, блин, история, окей) и не смогла забыть, каким мохнатым и противным тот был. С того дня Сола ни разу не позвала её в поход. Но всё остальное — фильмы ужасов, высота, плавание, все эти естественные страхи, в которых признаются люди, встретившись с ними. Все эти вещи, под которыми Мунбёль не могла подписаться. Она была конкурентоспособным пловцом в старшей школе. Фильмы ужасов? Ага, попытайся ещё раз. Это именно та причина, по которой Бог изобрёл бейсбольные биты и бензопилу. Высота, разумеется, совсем не проблема — неплохо бы иметь место, чтобы спрятаться от медведей. Однако, призраки? Что-то новое. Всё, что она делает, это просто уходит. — Мёртвые люди, — Мунбёль с отчаянием стонет в свои руки, пока Хваса придвигает к той пиво, — Она видит мёртвых людей. У неё пять пропущенных от Солы. Во всех них "НЕ БУДЬ МУДАКОМ, ДАЙ ЕЙ ШАНС" с последующими огненными эмоджи в ответ, потому что Ёнсан и отношения — это, своего рода, та же романтическая комедия. — Ну, по крайней мере она не оказалась убийцей, — указывает Хваса, одновременно и сочувствуя, и находя это забавным; она ближе придвигает к подруге пиво и переводит взгляд на собственные ногти, проверяя лак, — Что есть, то есть. У Ёнсон лучше получается угадывать серийных убийц в фильмах, чем сводить людей. — Резонно. Мунбёль ещё раз протяжно стонет и пинает ногой пол. Остальная часть её, так называемого, свидания была очень невнятной. Как бы то ни было, всё, о чём Мунбёль могла сейчас думать, так то, какой красивой была Хвиин. Это не тускнело даже на фоне того, что та сказала, что, по существу, видит призраков. — Ты собираешься ей позвонить? — Что, — Мунбёль удивлённо моргает и бубнит, пока Хваса указывает той на забытое пиво, — Нет. Я не... — Онни, ты ужаснейший лжец. Типа, совсем. — Как минимум, мне надо извиниться, — изворачивается та. Она отворачивается в сторону и берёт себя в руки. "Ты более рациональна, чем это всё", думает она. "Ты знаешь, как держать себя под контролем". Хваса закатывает глаза и допивает пиво. Тут нечего больше сказать и даже не требуется. Адрес, отправленный Солой, ведёт её куда-то в центр, недалеко от спорт зала, в котором занималась Мунбёль, когда заканчивала магистратуру. И это удивительно, потому что, оказывается, они находились ближе друг к другу, чем она думала. Это всё было определённо странным. Ей с лёгкостью удаётся отыскать нужное здание и прилегающую к нему аллею. Она откладывает телефон в карман и делает глубокий вздох, когда видит окно и неоновое "медиум" рукописным шрифтом. Она бормочет себе под нос, что уже видела такое в какой-то драме, и трёт глаза, пытаясь вернуть самообладание. Она милая, ты должна извиниться. Но дверь открывается первее — из неё выходит Хвиин, вынося пакеты с мусором. Её волосы зачёсаны назад, лицо бледное и будто глянцевое, как если бы та только что умылась. Одета в потрёпанный свитшот и шорты с дыркой где-то на бедре. Это не самый большой "попалась!" момент, но это всё же, в какой-то степени, застаёт ту врасплох. Она даже красивее, чем до этого. — Эй, — выпаливает Мунбёль и морщится, — Я... У Хвиин заторможенная реакция. Вздрагивая, она роняет пакеты, рассыпая содержимое и выругавшись на выдохе. Мунбёль наблюдает, как та пристально смотрит на неё, во взгляде той смешаны удивление и озадаченность. — О, это ты. Краснея, Мунбёль удаётся произнести, — Давай я помогу. Они не говорят, Хвиин позволяет той помочь. Мусор аккуратно сложен обратно в пакеты, и Мунбёль отодвигает их в сторону, отряхивая после этого ладони. Она поворачивается и сталкивается со взглядом девушки, что просто стоит на месте, вздыхает и опирается о стену плечом. — Ты не рада меня видеть. Губы Хвиин изгибаются, — Дело не в этом. — Ладно, — Мунбёль пожимает плечами, — Я была довольно грубой, когда ты сказала мне... — Ты вежливо попрощалась и ушла, — обрывает её девушка, засовывая руки в карманы свитшота, — Я имею ввиду, я поняла. По крайней мере, ты хотя бы попрощалась. — Полагаю, что да, — морщит нос та в ответ. — Ты не первая, — Хвиин жестом показывает ей следовать за ней. Она не знает, что ещё делать, если не послушаться, поэтому просто идёт за ней вглубь маленького магазина, игнорируя тот факт, что он совсем не выглядит, как типичный магазин такого рода. Внутри светло, много цветов, от маленьких кактусов до роз, а в воздухе висит этот странный тёплый аромат, источник которого она не может определить. Она неловко стоит, наблюдая, как Хвиин исчезает и появляется с чаем и водой и ставит их на стол, не предлагая. Однако, Мунбёль принимает это за приглашение. Она осматривается вокруг, изучая фотографии и книги, что делают магазин изнутри визуально больше, карту звёзд в уголке для чтения, сопутствующую беспорядку из свечей и ещё большего количества растений. Это всё кажется искренним и настоящим, что довольно странная мысль, не считая простого "красиво и уютно". Она думает, что это всё очень похоже на девушку, несмотря на то, что они с ней абсолютно незнакомы. — Как долго ты... — Мне было шесть, — подходя к ней сзади с водой, Хвиин начинает поливать растения, — Я попала в автокатастрофу, умерла на три минуты, вернулась. А потом, знаешь, призраки, — она пожала плечами, — Жуткие вещи и всё такое. — Призраки, — эхом отозвалась Мунбёль. — Это, также, в моём семейном древе, — шепчет та, загадочно улыбаясь, и затем расслабленно коротко смеётся, не вдаваясь в подробности, — Хочешь, я прочту по твоей ладони? — Люблю сюрпризы. — Лгунья, — говорит Хвиин так, будто её это забавляет. — Как скажешь. Она краснеет и совершенно не имеет понятия, что ей делать, куда смотреть и как стоять. Единственное, что она знает наверняка, так это то, что она нервничает и волнуется, но это не ощущается чем-то обременяющим и, ну что ж, хорошо, думается ей. Мунбёль полагает, что это тот самый момент, с которого всё и началось. — Брось монетку на любовь и монетку на удачу, — говорила ей бабушка, когда Мунбёль была ещё совсем маленькой, с ободранными коленками и ненавистью к алому платью, в которое наряжала её мама на праздники. — Я не верю в удачу, — обычно пылила она, хмурясь, — И в любовь. В конце концов, дети это дети. Спустя три встречи они решили назвать это свиданием, настоящим свиданием, потому что Мунбёль плоха в таких вещах, а Хвиин, слава Богу, ещё в десять раз хуже неё самой. Они идут в торговый центр, переплетают руки и покупают замороженный йогурт. — Так скучно, — возбуждённо указывает Хвиин на глупый свитер с хмурым щенком-призраком на нём. Мунбёль наклоняет в бок голову и думает, в каком случае это могло бы быть уместным. Ещё даже не конец октября, чтобы это могло так сойти с рук, говорит она себе, но девушка тянет её за руку, — Хотя, это не что-то такое уж и плохое. — Спасибо, наверно? — Я не пытаюсь быть грубой, — вздыхает и морщится, сжимая руку в своей ладони, — Это комплимент или что-то вроде того. — Очень пытаюсь следовать твоей логике, — поддразнивает та. В ответ на это Хвиин слегка взвизгивает и толкает её, смеясь, когда девушка уворачивается (или хотя бы пытается). Младшая намного быстрее, чем кажется на первый взгляд. Вновь сцепляя их руки, пальцы замыкаются, а ладони сталкиваются, едва ли не сливаясь в одно целое, и Мунбёль пытается сглотнуть. — Ну, посмотрим так. Я в торговом центре, ты в торговом центре, твой замороженный йогурт, если честно, посредственен. Но никто из нас не является гурманом, как Ёнсон, — Хвиин останавливается, жуя нижнюю губу, — Полагаю, ей за это ещё и платят. Но в целом! В целом, торговый центр не такой уж и отстой. Это мило, правда, как отвлекается от темы разговора Мунбёль, когда девушка морщит нос и пытается быть серьёзной или что бы там ни было. Она не вполне уверена, как чувствовать себя насчёт трепета, который, похоже, только возрастает и возрастает. Ей нравятся милые вещи, и Хвиин оказывается одной из них. Просто той, которую Мунбёль не совсем получается понять, знаете. — Торговый центр не такой уж и отстой, — тихо соглашается та, вторя. Хвиин светится. Замороженный йогурт напрочь забыт. Мунбёль ужасна во всём, что связано с романтикой. Она пыталась. Облажалась, в основном. В конце концов, звонит Ёнсон, которая кричит на неё, а затем и Хвасе, что утешительно похлопывает ту по голове и пытается перевести "милые девочки" или что бы там ни было. Хвиин другая. Это её сообщение приводит их в парк. Полное энергии "Давай побегаем!", потому что Мунбёль как-то раз упомянула, что любит быть активной и чувствовать себя здоровой, но бесконечно ненавидит пауков, оттого вполне удовлетворяясь лишь дистанционным созерцанием природой. Поэтому, собственно, и живёт в городе. — Сейчас же ночное время, — бормочет и тянет за толстовку, осторожно бросая взгляд на детскую площадку — качели колыхаются; сейчас нет ветра, — Разве мы не можем, знаешь, просто поесть осьминогов и пойти в кино? Ты ведь хотела посмотреть тот фильм про супергероев. — Да ладно тебе, — Хвиин потягивает руки над головой, — Люблю смотреть фильмы дома. С одеялами... — её глаза сразу же загораются, и она заканчивает, — И поцелуями. Мунбёль смеётся. Они всё же отправляются на лёгкую пробежку. Ей спокойно, она думает об экзаменах на следующей неделе, однако вскоре её мысли заполняют призраки. Они не говорили о них. Странно, не правда ли? После первой встречи и сказанного в тот раз, ей следовало бы никогда не возвращаться, потому что, очевидно, эта девушка совсем чокнутая. Это было бы самым разумным решением. Вероятно, именно поэтому они никогда не говорили о призраках или, скорее, она не могла заставить себя спросить об этом. Взмах руки перед ней останавливает её и она спотыкается. — Стой. Хвиин цепляется за её предплечье и застывает, пока Мунбёль восстанавливает равновесие и вдруг осознаёт, что они оказались около той детской площадки на другом конце парка. Пальцы медленно соскальзывают с её руки, но вновь возвращаются. Её передёргивает. Ей требуется мгновение, может, немного дольше, чтобы осознать происходящее, потому что Хвиин серьёзна, слишком серьёзна, судя по тому, как та обычно себя ведёт. Большой палец Хвиин начинает выводить маленькие круги на её коже. Это не успокаивает её, но позволяет восстановить дыхание. "Спокойно", говорит она себе и начинает считать в голове. — Не пугайся, — наконец произносит Хвиин. — Это паук? — плохая шутка. Голос Мунбёль слегка надламливается, и Хвиин издаёт тихий смешок; после этого даже воздух вокруг них, кажется, менее напряжён, — Не паук, значит. — Нет. Взгляд Хвиин отстранён. Она продвигается вперёд, закрывая Мунбёль плечом, что со стороны смотрится довольно комично. Девушка меньше и ниже, значительно, но она расправляет плечи и тянет руку Мунбёль перед собой и кладёт себе на живот, не расплетая их пальцы. Что происходит дальше не совсем поддаётся сознанию Мунбёль. Воздух перед ними, в каким-то смысле, меняется, становится более туманным и прохладным. Начавшееся мерцание приковывает к себе взгляд девушки, и она, вполне вероятно, смотрела со слишком широко раскрытыми глазами, пытаясь понять, это обман зрения или же она действительно могла разглядеть невнятную фигуру. — Ты не должен здесь находиться. Голос Хвиин плавный, сама девушка прижимается к неё спиной. Ноги Мунбёль слегка подгибаются, но она заставляет себя встать прямо и крепко держаться за руку. — Тебе надо проститься, — всё так же мягко, — Я могу помочь тебе. Так же быстро, как и предыдущие изменения, воздух возвращается в первоначальное положение, и это вновь просто летняя ночь в городе с влажным воздухом. Судя по погоде, она сказала бы, что будет дождь. Мунбёль облокачивается о Хвиин, зарываясь носом той в волосы, — Призрак? — Ага. Хвиин слегка дрожит и, закрывая глаза, она чувствует, как та сглатывает. — У меня не всегда получается им помочь, — её рука ослабевает и медленно соскальзывает обратно, но Мунбёль не знает, как она может её отпустить; голос Хвиин становится тише, — Эта часть - отстой. И я, на самом то деле, не знаю, как справляться с таким. Заставляет чувствовать себя бесполезной. Вероятно, это наихудший момент, чтобы думать о поцелуе, и всё же она думает об этом. Но даже если она хотела этого, она не была готова признаться себе в этом, поэтому, когда разворачивает Хвиин, говорит себе, что собирается только посмотреть ей в глаза. Касается большим пальцем нижней губы девушки перед ней, инстинктивно наклоняясь и слегка улыбаясь, только слегка, потому что всего этого слишком много, а она очень плоха в таком, когда становится слишком. Поэтому она целует её, чтобы перестать думать обо всём этом. Губы Хвиин оказываются мягче, чем она ожидала, а сама девушка - смущённей, и это только ещё больше погружает её в загадочную ауру Хвиин, побуждает целовать ту дальше и провести рукой по мягким волосам. Она немного тянет. И ещё раз. И затем Хвиин издаёт звук, который заставляет все кости в её теле ныть, а руку упасть на талию, лишь чтобы крепко сжать. Она целует её, как дыхание, как напоминание, как предположение о реальности, которую не может дать. И Хвиин целует её в ответ, горячо, влажно, вынуждая в низу живота стать тяжелее. И уже не важно, кто первым прервал поцелуй, если это вообще когда-либо было. Хвиин дышит через рот, пока Мунбёль смотрит на неё с искрами в глазах. — Полагаю, это был мой ход, — это почти что назвать её своей девушкой, только без продолжительного списка ужасных свиданий и одежды, ставшей общей, — Потому что кто ещё разделит твою отвратительную любовь к посредственному замороженному йогурту? Хвиин светится и смеётся, получает поцелуй в скулу, выдыхая, — Ты права. Она говорит это, имея это ввиду, чувствуя, будто впервые они на одной и той же странице. И повторяет. — Ты права. — Конечно я права. Мунбёль уже предвидит рождественские фильмы в августе, свидания в парке развлечений, она даже купит ей кактус, ещё один, только не говорите Хвиин, что, в конце концов, это всё станет очень банальным. И где-то среди всех этих мыслей Мунбёль принимает тот факт, что уже решила для себя, что это будет чем-то серьёзным. Она наконец понимает эти глупые детские высказывания: брось монетку на любовь и монетку на удачу. Она даёт Хвиин две монетки на пути из парка.