Помимо клыков

― Знаешь, они так смотрят на тебя… ― зажмурившись на миг, Джейкоб покрутил головой. Как и Иви, он заметил лишь пару парящих белыми призраками кучеров на облучках кэбов да зелёную фигурку мальчишки-газетчика. Осторожно оглядываясь, мальчуган спешил пересчитать проданное за день в переулке потемнее, и убежать куда подальше. Джейкоб, не оглядываясь, продолжил: ― Ты для них выглядишь сытой. В смысле, не как обычно. А сытой из-за кого-то. Когда тебе хорошо, это всегда видно. Ты не встаёшь, а буквально выпархиваешь из постели, не пользуясь крыльями, одеваешься при мне быстрее, пока я засыпаю, меньше устаёшь, даже ходишь порой так, будто тебя начнут чествовать наградами. Я же вижу, ― из всех предосторожностей Джейкоб лишь понизил голос, ― что это из-за меня. Люблю видеть, когда тебе так хорошо и после. Кивнув, Иви облизала языком ноющие дёсны и Джейкоб придвинулся ещё ближе, безотчётно выискивая рукой тёплый платок на диванчике, который она повязывала себе на поясницу. ― Я не думаю, что спустя годы растеряла сноровку… ― начала Иви, но Джейкоб лишь помотал головой, на что Иви недовольно вздохнула, ― Ну, может ты уже вспомнишь наш старый шифр, чтобы не путаться? Когти на его руках так и не отрастали. Только ногти утолщались каждый раз во время очень раннего ужина, точно раздуваясь, покрываясь зеленцой, как на руках у утопленника. В сумерках эта зелень на них напоминала плесень в углах их вечно тёмной квартиры. Правда, в отличие от последней, эту квартиру отличала лишь имеющаяся хорошая еда. Пьянчуги и предавшие банду зачастую не годились для питания. ― Я думал о грядущем… Многое ведь меняется. Иви посмотрела на серые полосы света на полу. Она потянула за краешек шарфа, подаренного на Рождество, прямо из пальцев Джейкоба: ― Не забывай, кое-что придётся оставить без изменений. Джейкоб кивнул, и Иви положила шарф к себе на колени, глядя в серое после заката небо. Кожа под домашними перчатками чесалась — слишком скоро стремилась зажить после попавшего на неё обеда; Иви напомнила себе, что придётся сделать пару надрезов одним из клинков в ещё не зашнурованном сапоге, чтобы она не заживала на ней, как на двадцатилетней. Из-за этого Иви порой жалела, что опустилась в кипящую кровь по плечи, а не оставила вечно молодыми лишь туловище и ноги. Наверное, в тридцать восемь она и не догадывалась, что ещё лет десять тело будет привыкать к таким метаморфозам, так же, как и к тяжести крыльев, впервые раскрывшихся у неё за спиной. Всё же те знания, что дала ей Плащаница, не шли ни в какое сравнение с ритуалом наяву. Жаль, что рано или поздно ей придётся опустить в такую же кипящую после обращения кровь и свою голову. Просто чтобы не терять разум от старости. ― Ты точно ненадолго? — Джейкоб сначала повязал шарф вокруг её поясницы, а уже потом начал гладить её, пока Иви не положила одну из его рук к себе на коленку, — Я запихну остатки завтрака в подвал. Иви поджала губы, но кивнула: ― Увы. Банда давно хотела проверить, можно ли мне доверять, если уж я помогаю Эммету. Живот урчал: просил еды посвежее, помоложе, поразумнее овец из пригорода. И уж конечно хотелось еды посерьёзнее мальчишки-клерка с крестообразным символом цвета самой вкусной крови. Последняя порция вполне подходящей еды была аж неделю назад, и теперь Джейкоб совсем не упрямился. Раньше он всё время ворчал, что без хорошей пищи ему не поправиться, но теперь всё было иначе. Иви положила руки на плечи Джейкоба, но тут же их отдёрнула: любой тамплиер вычислит следы когтей, разорвавших рубашку. А ведь ему нужно было ещё с десяток «выпитых», которых она пыталась заменить «запретной» кровью. Она представила, как выпиваемый ей тамплиер испускает свой последний вздох, пока она, вся облитая своим ужином, разрезает когтями кожу, серые сухожилия и вытаскивает его язык через разгрызённое ей горло, мимо вырванной трахеи, с которой стекают остатки недопитой крови прямо ей и Джейкобу на пальцы… Иви сдержалась и оборвала эту мысль: от нетерпения слишком болели кончики пальцев и чесались лопатки. Погрызть бы чьё-нибудь ухо, хрящики на той же трахее или обмакнуть в кровь оторванный нос она сможет и в подвале. Аккурат перед выходом. Джейкоб нетерпеливо глядел на её рот, и Иви торопливо показала пару немного заострившихся клыков: — Не беспокойся, я ещё держусь, мой аппетит не настолько неугомонный, — Джейкоб дал ей усесться к себе на коленки и лишь ухмыльнулся в ответ на упрёк о своём любопытстве, ― Утром принесу полузадушенных. Джейкоб улыбнулся, хвастаясь быстро отрастающими нижними клыками: ― Жаль, что я пока не показал своей хищной сестре, как охочусь. Иви приподняла бровь, слыша такую лесть: ― Хищной? И что же ты натворил, раз я снова слышу такое? Джейкоб внезапно прошептал, мягко утыкаясь прямо между ноющих лопаток: ― Ты ходила сытая, значит, хорошо охотишься. А ещё ты такая сытая из-за меня. Они же словно видели, как тебе было хорошо. Иви прикрыла глаза, орлиным зрением проверяя всех вокруг и лишь потом встала, разворачиваясь к Джейкобу лицом: ― Не думаю, что они бы учуяли, как именно от меня пахнет тобой. Но хвастайся потише. Джейкоб кивнул, прижимаясь к ней и подмигивая: ― Я чую и сейчас. Всё равно ты слишком стараешься, тебе нужно есть не меньше меня. Иви молча взъерошила волосы у него на затылке, надавив на шею, но едва касаясь загривка. Брат точно специально ждал этого момента: не отпуская её, тут же сел на умостившуюся возле диванчика приступочку для ног. ― Кружево… Оно наощупь почти как замша… ― Джейкоб выдохнул ей в живот, вжимаясь подбородком, однако старательно сдерживаясь, чтобы не стиснуть её в руках, ― Ты только питайся такими же здоровыми, что и я, хорошо? Этого Иви не хотела обещать: сначала она выпивала тех, что попадались в переулках. Иные же подходили для того, чтобы приструнить разбушевавшихся ― тогда в районе становилось более-менее спокойно. Увы, но первое время брат отказывался пить, если не пила и она, а попытки предложить ему кровь получше оборачивались сопротивлением Джейкоба, снова слабеющего и закономерно щерившегося на людей от голода. Сейчас она изредка искала время на более приличную еду, но из-за с трудом восстанавливающейся после террора неправильно обращённого Джека банды его не всегда хватало. Иви снова вернулась к этому старому спору: ― Совет и без того едва одобрил твоё спасение таким способом, даже несмотря на наши заслуги. Если всякий раз ты будешь закусывать также как и я, они решат, что я зря тебя спасала, а тебе плевать на своё посмертие, и вообще тебе нужно лишь быть… Джейкоб тут же возразил: ― Клаудию Аудиторе обратили точно таким же способом. У меня было время, чтобы почитать всё то, за что ты меня дразнила, так что пускай Совет катится куда подальше со своей предвзятостью. И что такого в страшного в том, что я нужен тебе и хочу, чтобы тебе от этого было лучше? Они столько лет смотрели сквозь пальцы на Гринни и то, что он так и остался дампиром… Иви вместо Генри вспомнила сначала смиренно говорившую о своём тяжёлом замужестве Пьяру и покачала головой: ― Дело было в ошибках Арбааза. И отец сам стал свидетелем, как плохо Генри было от жажды при полном обращении. И ты сам знаешь, как им жутко от мысли, что я спасла тебя только ради личных целей. Страх — проклятье людей. Джейкоб скривился: — Жаль, что только ты веришь, что я не специально так с Джеком… Помнишь, как все думали, что это из-за моего желания напугать половину Лондона? Я и знать не знал, что они считают Джека моим цепным псом… Иви тихо хмыкнула: ― Я всё ещё не могу простить тех, кто только после твоих мытарств поверили, что так было нужно. А ведь когда-то Джейкоб не хотел обращения ― отец ругался, но объяснял, что так они станут сильнее. Только так они смогут хоть что-то противопоставить тамплиерам. Но, похоже, его больше занимало то, как согласная с ним Иви была готова к любым тренировкам, лишь бы это самое одобренное всеми заветами Кредо обращение заслужить. ― О таком, ― Джейкоб чуть улыбнулся, обнимая её за бёдра, ― сложно забывать. Даже когда ты ворчишь на меня целый час. Иви хотела улыбнуться. А потом всмотрелась брату в глаза. Где-то там, за его желанием польстить и в то же время быть искренним, она снова видела то, что не могла в нём замечать до связи на крови. Наверное, это в первую очередь и не одобрили в Совете: способность чувствовать настроение и привязывать к себе неверно обращённых, так, что это могло повлиять буквально на всё. Изменилось и правда многое: так она узнала, что Джейкоб хочет, чтобы она осталась, чтобы всё было как раньше, чтобы он снова смог доверять ей как двадцать с лишним лет назад. Правда, в кое-чём Совет ошибался: Иви хотела вернуть брату всё, что забирали у него пытки Джека, любившего убивать больше ради запаха крови, а не бесконтрольного голода. Отнять его свободу был способен именно он, а не Иви. Зато именно вид запуганной до смерти столицы научил Иви не поддаваться своему гневу. Как бы она не была зла после того, как Джек наконец умер, именно спокойно и методично вскрытая грудная клетка Джека придала Иви сил. А это и впрямь понадобилось, когда Джейкоб наконец-таки стал нуждаться в крови. ― Тебе очень больно? ― уточнила Иви, ― Я чувствую, как что-то тебя беспокоит, даже кровь стучит в висках. Джейкоб перевёл взгляд на её рывком снятую перчатку и отросший коготь: ― Мне тоже бывает неспокойно, когда ты всё ещё волнуешься за меня. Я… Мне порой хочется справляться и самому, но… Иви осторожно потянулась к его щеке: ― Мне проще, чтобы ты не закрывался, ― второй рукой она уже давила на подушечку указательного пальца, ― Вот, пей. Крови было немного, но Джейкоб всё равно шумно втянул воздух, когда Иви размазала пару капель ему по губам. Его это волновало, порой даже мучило ― сильнее первого голода после обращения. Но ему всегда нравилось ждать того, что будет после. Даже если это было просто облегчение после самых тяжёлых воспоминаний. Иви погладила его, уже совсем легко, проведя рукой по затылку; Джейкоб прижался к ней ещё теснее, машинально облизывая губы, точно хотел её поцеловать. И тут же распахнул глаза. В расширившихся зрачках Иви читала незримое ― гораздо больше, чем обычно, сильнее, чем у людей, но ещё не настолько, чтобы потом Джейкоб успокоился и уснул, давая ей время на охоту. А потому Иви вгляделась пристальнее ― и оказалась в полутьме старой квартиры, из которой брата похитил Джек. Скрипучие доски, шаги вдалеке, ни одной свечи и ощущение чужого присутствия ― так выглядела старая квартира Джейкоба в его кошмарах. Вокруг Иви клубился иссиня-сизый туман, густой, такой, какой бывает возле дымохода. Так всегда бывало, когда Джейкоб не мог справиться сам. Хотя порой Иви очень хотелось думать, что он мог поступать так просто в знак доверия и жажды внимания. К счастью, подобное случалось всё чаще, а она всё охотней говорила, что брат может просто ей сказать. Иви прошла вперёд, а туман, словно живой, стал клубиться, становился плотнее за её спиной, но впереди ― отступал. Под ногами Иви на досках начали складываться слова. «Иви» ― значит, он помнит про неё, а не забывал всё от страха, как было сразу после обращения. «Шаги» ― возможно, он её и слышал, только не знал, что делать. «Это Джек» ― а вот это означало, что сейчас слух брата очень искажён. Будь она неопытной ― сразу же поспешила бы туда, напролом через ещё не развеявшийся туман. Хорошо, что многие из обращённых помнили: в чертогах чужого разума слишком опасно теряться. Но уже через несколько ярдов Иви увидела кого-то в тёмном пальто; он сгорбился и опустил голову. Джейкоб в таких случаях всегда сидел на холодном камне, уставившись в одну точку. Иви села к нему на колени ― так он узнавал её быстрей. Джейкоб не стремился её обнять, а значит, стоило напомнить о себе: ― Я пришла. ― И не уходи… ― Вообще-то мы уйдём вместе. Как обычно. ― Навряд ли… Не застрянь тут. Иви взяла его за руку, переплетая их пальцы. ― Мы уйдём. ― Нет, я опять застряну. Неудивительно, что в первые разы она и впрямь уходила одна, потому что Джейкоб боялся сдвинуться с места или пропадал тогда, когда Иви уже находила выход. Так что не стоило медлить, когда уже знаешь, что делать. Иви не хотелось так долго его уговаривать и она взялась за странное, но тоже хорошее средство — иронию: ― Может, мне тебя поцеловать, а, спящий принц? Вместо насмешки прозвучало лишь сдавленное: ― Я не знаю, Иви. Я не знаю… Звучал его голос слишком подавленно. Это не имело ничего общего с согласием, хотя целовать его здесь порой было приятней, особенно если позволить Джейкобу проникнуть в её разум также глубоко. Увы, но как правило здесь, в разуме брата было куда мрачнее; сейчас Иви поступала так же, как и в первые недели, когда Джейкоб учился жить после всего, что сделал с ним Джек. ― Пошли. Нам нужно уходить. Я вижу, как тебе одиноко. ― И больно, Иви, больно. Иви встала, и Джейкоб тут же сжал её руку, послушно следуя за ней туда, в темноту. Раньше туман его страхов и сомнений не давал ему даже пошевелиться, но теперь вместо тумана образовался проход, устеленный старыми досками. По ним они и шли, стараясь не обращать внимание на то, что доски сразу же становились то землёй, то лестницей. Такая лестница была в их доме в Кроули. Иногда разум Джейкоба создавал ковры, однажды увиденные в поезде ― так отражались воспоминания, связанные с Иви. И всё заканчивалось одной дверью ― на якобы недоступный соседский чердак; там в сознании Джейкоба «хранились» все общие секреты, всё личное и тайное, что оставалось лишь между ними. Вспоминая, сколько всего они там наговорили, будучи детьми, Иви понимала, что это вполне неплохое место, чтобы выбраться из своего затуманенного болью и страхом бессознательного. Скрип двери словно заставил Джейкоба очнуться и отпустить её руку: ― Мы пришли. Осталось совсем немного. Иви удовлетворённо выдохнула, зная, что Джейкоб может её уже и не услышать. ― Да. Мне тоже здесь нравится. ― А? Что? Иви, ты здесь? Джейкоб уже очнулся, и до Иви долетали лишь обрывки его фраз уже наяву. Туман вокруг Иви начал клубиться всё чаще, Иви сосредоточилась и… Она будто услышала, как на колени Джейкоба капнула кровь из пальца. Эхо было такое, точно она уронила камушек, находясь в огромном соборе. И кто придумал, что церкви губительны для обращённых?.. ― По-моему, мы быстро справились, ― выдохнул Джейкоб, ― Если тебе будет хоть на десятую часть плохо, как мне, ты говори, я могу тоже так сде… ― Уже не сумерки, ― отметила Иви, ― Мне нужно уходить. Быстрей. Глаза у Джейкоба слипались, и он заморгал так, как за пару минут до того, чтобы отключиться. ― Иви, задержись. Хотя бы на минуту, можешь начинать считать и всё в таком духе, но… Иви едва сдержала улыбку: ― У тебя тридцать секунд до того, как всё заживёт. Что такое? Джейкоб сонно улыбнулся и поцеловал её затягивающийся шрамик: ― Спасибо, что обратила меня сама.