Соперники вначале, любовники в конце

Каждое его прикосновение ко мне, к любой части моего тела, даже к крошечному волоску на голове, доставляло мне лишь отвращение и презрение. Слёзы продолжали литься беспрерывным потоком из моих глаз. И как я ни пыталась вырваться, как ни кричала в моменты возможности, он не останавливался. Я уже ничего не понимала в этом хаосе, даже то, где его руки, а где мои. Но знала абсолютно точно, что ещё ничего не произошло, ещё не случилось самого страшного. Но вот-вот случится. И тут я увидела проблеск света и звук хлопающей двери. А в следующую секунду Макса отталкивают от меня, затем громкий и оглушающий удар, и он ничком падает на пол. И включается свет, ослепляя меня после долгого нахождения в темноте. Приоткрыв один глаз, и одергивая руками подол платья, я взглянула на моего спасителя. И тут же заревела ещё сильнее от облегчения. - Ну, тише, тише, - произнес мягкий голос Темы. Он подошёл ко мне, помог слезть с парты и крепко прижал к себе. Мой спаситель. Хотелось поднять голову и посмотреть в его глаза, но все ещё вырывающиеся слезы облегчения не давали мне этого сделать. А всхлипы, которые их сопровождали, были слышны, я уверена, и за дверью. - Артём, - заикаясь начала я, не в силах сдерживать истерику, - спасибо. Он лишь ещё ближе прижал меня к себе и начал медленно гладить по спине, успокаивая. И, как ни странно, это подействовало. Не до конца, но подействовало. Для полного успокоения мне нужен другой человек. Но ему нельзя находиться здесь. Иначе случится непоправимое. Поэтому я тихо произнесла: - Мне нужна Алиса. Но только она. Никого больше. Она вторая, кто сможет меня сейчас быстро привести в порядок. Она не будет что-либо говорить. Просто поможет мне. - Ладно, - ответил Тема. И хотел отпустить меня, чтобы выйти. Но я не смогла оторваться от него. Я не смогу находится в одной комнате с этим ублюдком. Просто не смогу находиться с ним наедине, даже если он в отключке и от удара Артёма точно не очнется ещё минут пять. - Мне нужно за ней сходить. Телефона нет, - шёпотом сказал он. И с большой трудностью я его отпустила. И как только дверь за ним закрылась, я села на пол в углу класса, неподалёку от двери и бросила взгляд на лежащего Макса. И снова заревела от нахлынувших воспоминаний. Его руки... Губы... Движения... Поцелуи... Все это причиняет невыносимую душевную боль. Каждая частичка моего тела хочет забыть про его прикосновения. Но я будто все ещё ощущала их. Его рука до боли сжимает мои запястья так, что синяки останутся точно, другая рука лапает за места, непредназначенные для него, его язык у меня во рту доставляет неукротимое желание выплюнуть его, потом его губы, слюняво целующие мою шею и ключицы. Все это всплыло в голове, и я будто вновь оказалась там. В тех моментах, когда я думала, что Ковалева не остановить. В принципе он бы и не остановился, если бы не Артём, в котором скорее всего проснулась совесть, и он решил помочь мне донести коробки. Но именно благодаря этой нелепой случайности он спас меня. Я уткнулась головой в сложенные на коленях руки и старалась перестать вспоминать, пыталась убрать все это из головы, заменить более хорошими мыслями, и заставляла себя не смотреть на Макса и вообще на этот класс, в который теперь я больше не смогу зайти, не вспомнив этих событий. Ещё я пыталась остановить слезы. У меня получалось, но в следующую же секунду они снова начинали течь, но не тем беспрерывным потоком от безысходности, что был ранее. Они медленно капали мне на платье от отчаяния и облегчения одновременно. И тут я услышала звук открывающейся двери. Наконец то! Будто вечность прошла с момента ухода Артёма, но, вероятнее всего, не прошло и двух минут. И я медленно подняла голову в надежде встретить обеспокоенное лицо Алисы, но увидела такое лицо у Артёма. А затем он произнес очень странным тоном очень странные слова: - Я не специально. А потом вошли Алиса, Андрей... и Глеб. С одной стороны мне хотелось биться в истерике от того, что Глеб тут сейчас, скорее всего, все разнесет к чертям. Но с другой... Лишь один взгляд на него успокоил меня. А когда он наконец увидел меня в углу и посмотрел таким заботливым и обеспокоенным взглядом, он тут же быстро пошёл ко мне. А я подорвалась с пола навстречу ему. И наконец его тёплые и родные объятия. Теперь в абсолютной безопасности. - Глеб, - тихо сказала я, утыкаясь ему в плечо. Одно лишь его имя производит на меня умиротворение. Одно лишь его имя способно успокоить. И лишь одно присутствие обладателя этого имени делает меня сильнее и даёт почувствовать полную защиту. Представляю сейчас выражение лица Темы. Он же не знает о наших отношениях. Точнее не знал. Думаю, сейчас он все понял. А что делают Лиса и Андрей я тоже не могу сказать, так как не в силах ни на миллиметр отпустить Глеба, не в силах расстаться с ним, даже если мы продолжим находиться в одной комнате. А он молчит. Лишь прижимает меня крепче к себе, гладит по волосам и позволяет чувствовать его рядом. - Он не успел? - спросил Глеб, шепча мне на ухо. Я лишь отрицательно качнула головой, не отрываясь от него. Я не взглянула, даже не пыталась этого сделать, ни на кого. Но нужно. Нужно понять, что он все равно будет рядом, даже, когда отпустит. Тем более, надо что-то делать с Максом. И как только я сама отстранила голову от плеча Глеба и посмотрела в его глаза, он тут же все понял. Я кивнула ему и слегка улыбнулась. Если в такой ситуации вообще можно улыбаться. Скорее всего, я её выдавила. И как только Глеб отошёл от меня, ко мне кинулась Алиса. Но ожидая очередных поддерживающих объятий, я их не получила. Она просто подошла ко мне и взяла мои ладони в свои руки, а потом посмотрела мне в глаза своими зелёными. Она понимает, что не сможет доставить мне такого спокойствия, как Глеб, она это отлично понимает. Из-за наличия в её жизни парня. Но поддержка лучшей подруги для меня идёт наравне с поддержкой Глеба. Поэтому я сама притянула её к себе и обняла. - Я была с ними, когда Тема прибежал. Ну, и ты понимаешь, если касается тебя, то он не остановится, - тихо, чтобы слышала только я, объяснила она. Теперь ясно, откуда Романов и Беляев здесь. А от слов, что Глеб не остановится из-за меня, стало ещё спокойнее. И я не заметила, как даже слезы перестали идти. Алиса отстранилась от меня и, достав из моей сумки, которая была при ней, насколько салфеток, начала поправлять мне макияж. Точнее то, что от него осталось. Скорее всего, сейчас я похожа на... Даже не знаю на кого. Тушь, наверное, потекла и рассыпалась, образуя тёмные дорожки по щекам, губная помада вся смазана, а распущенные и завитые когда-то локоны волос растрепались. Вероятнее всего, я не в лучшем своём виде. И пока она все это дело правила я смотрела на трех парней. На трех сильных и мужественных парней. Один из которых сейчас полыхал яростью, смотря на распластавшееся тело Макса, который все ещё в отключке на полу. Пока Тема и Андрей обсуждали, что с ним делать, Глеб не отводил от него ненавистного, гневного и жёсткого взгляда. Но они все ещё не могли решить, что с ним делать. Оставлять тут его точно не вариант, а тащить куда-то слишком подозрительно. И не придумав пока ничего больше, они посадили его на стул, предварительно выдвинув его из-за парты и поставив в более открытое место класса. Я все ещё не могла смотреть на Ковалева, на его лицо, на котором скоро будет красоваться синяк от удара Артёма. - Видно сильный у тебя удар, - оценивающе произнес Андрей. Его реплика повисла в воздухе, так как Макс начал приходить в себя. И спустя ещё пару его глубоких вдохов он открыл глаза. Оглянулся и, видимо, моментально и окончательно придя в себя, резко вскочил со своего места и хотел было рвануть к двери. Но дорогу ему преградил Глеб, тут же впечатывая свой кулак ему в живот, от чего Макс согнулся. Артём зачем то хотел подойти к ним, но Андрей положил руку ему на плечо и ответил на его удивлённый взгляд покачиванием головы, как бы говоря, что лучше не вмешиваться. Глеба сейчас ничто не сможет остановить. Скрючившийся от боли Макс не вызвал каких-либо эмоций. Мне безразлично, насколько ему сейчас плохо от ударов Глеба. Недавно он хотел сделать со мной кое-что похуже. И ему это почти удалось. - Алис, уведи её, - сказал Андрей. И Алиса взяла меня за руку, начиная вести к двери. Что это вообще за приказы?! Глеб же реально не остановится. - Тебе не говорили, что девочек обижать нельзя? Тем более насиловать! - спокойно, но только снаружи, спросил Глеб, ударяя кулаком его в челюсть. - Она сама этого хотела. Она самая обыкновенная шлюха, - пропыхтел Макс, который лишь пытался защититься от Глеба. Вот тварь! И после ещё одного очередного удара Глеба, который был более сильный, чем остальные, я успела вырвать руку из Алисиной прямо перед тем, как она вывела меня. И я побежала к Глебу. Пришло моё время успокаивать его. Но как бы не прилетело мне в порыве его гнева. Я схватила его кулак в воздухе перед ударом, который бы превратил лицо Макса в месиво. Андрей напрягся, когда я сделала это. Он тоже боится, что Глеб случайно заденет меня. Но я уверена в своём парне. И в подтверждение, Романов лишь посмотрел на меня и медленно опустил руку. А потом взглянул мне в глаза и, к моему удивлению, переплетая наши пальцы, он отошёл от вновь вырубившегося Макса. Удивлена не только я, но и Андрей, который не мог поверить, что кто-то может остановить Глеба в порыве его ярости. Он, за руку со мной, обошёл Макса, который снова сидел на стуле, точнее сидело его тело, подошёл к Теме. И, к ещё одному моему удивлению, протянул ему свою руку со словами: - Спасибо тебе. Если бы не ты... - начал он. - Она тоже мне не безразлична. Но теперь только как друг, можешь не волноваться, - перебил его Тема, пожимая ему руку. И вот так два заклятых врага стали друзьями. Два человека, которые изменили мою жизнь, заключили мир. Пускай после столь печальных событий, но со счастливым концом. - И ещё, - начал Глеб. - То, что здесь произошло останется здесь навсегда. И, Артём, о наших с ней отношениях никто не должен знать. Ну, то, что мы с Глебом вместе точно повергло его в шок. Конечно, учитывая нашу конспирацию, иначе быть не могло. И, увидев кивок от Артёма, он хотел было развернуться, но мы услышали от Колесникова следующее : - Не делай ей больно. - Никогда, - твёрдо и уверенно ответил Глеб. Та фраза из уст Темы прозвучала очень иронично, ведь именно он когда-то сделал мне больно. Но благодаря этому, он открыл мне глаза на мир и помог понять мои чувства к Глебу и к нему самому. Ведь оказалось, что Артём для меня как брат. А Глеб... И так понятно, что он для меня уже давно не просто друг и к нему давно уже не просто симпатия. - Отвези её домой, мы тут сами разберёмся, - неожиданно сказал Андрей. И все закивали в знак согласия. Мне лично плевать, где находиться, главное, чтобы с Глебом и подальше от Макса. Поэтому первый, обняв меня за плечи, повел к выходу. Я по пути забрала свою сумочку у Измайловой, а через пять минут мы сидели в машине Глеба, предварительно взяв нашу одежду из гардероба. Пока мы шли по коридорам школы я сама, но с очень большим трудом, отпустила его руку. Плевать на то, что я будто потеряла поддержку - безопасность важнее, учитывая, что вокруг шныряло много людей. Тем более речь идёт не только обо мне. Я, когда Глеб открыл мне дверь, села на пассажирское сиденье рядом с водительским, куда вскоре сел Глеб. И за все это время я ни разу искренне не улыбнулась. Ни разу. После всплеска эмоций, я будто перестала их испытывать. Пустота. Лишь осознание того, что меня едва не изнасиловали. И от этого стало хуже. Воспоминания... Хочется в душ и смыть с себя все. Я все ещё будто чувствую его руки на себе, его губы на моих, его дыхание рядом с моим ухом. Такое ощущение, что этот день поменял многое. Мой мир больше не будет прежним. Сегодня многое изменилось. Два заклятых врага стали друзьями, а я перестала думать о людях хорошо. С этих пор знакомство, а точнее дружбу, я буду заводить очень редко. Хватило Макса. Мы с Глебом выехали с парковки школы, и я уткнулась правой стороной головы в холодное стекло машины. Мысли в хаотичном порядке проскакивали в моей черепной коробке, и я не могла ни за одну ухватиться. Но вдруг я поняла, куда везёт меня Глеб. Ко мне домой. Нет. Нет. Нет. Я не хочу оставаться одна в пустом доме. Просто не смогу. Я боюсь. Боюсь, что оставшись наедине сама с собой, я буду только и делать, что вспоминать ужасные события этого вечера. И боюсь, что оставшись одна, произойдёт ещё что-то. Ещё более плохое, чем то, что сегодня случилось. - Нет, Глеб! - воскликнула я, хватая его за руку, которая лежала на коробке передач. Он перевёл на меня обеспокоенный взгляд серых глаз и сжал мою руку. - Я не смогу находиться одна, - тихо проговорила я. - Родители будут только утром. Большего не требовалось. Он все понял и вывернув руль, повернул направо, в сторону своего дома. И я вздохнула с облегчением, что буду не одна. Откинувшись головой, я вновь погрузилась в свои мысли. Тишина давит. В ней я не могу переключить свое внимание на более хорошие вещи, в ней я не могу не прокручивать вновь и вновь события в классе. Но тут машина затормозила рядом с особняком Романова, а я продолжала сидеть, не видя ничего вокруг себя, кроме фрагментов из класса географии. Но через какое-то время дверь рядом со мной открылась, и Глеб вновь взял меня за руку, помогая выйти из машины. Никогда не переставала любоваться его домом. Как снаружи, так и внутри. Все сделано со вкусом и видна рука мастера. И я уже как-то по хозяйски, сразу же пошла в душ, предупредив Глеба об этом. POV автор. Глеба мучило нескончаемое беспокойство за его девушку, за её нынешнее состояние. Всю дорогу от школы до дома она молчала и не проронила ни слова. А каждый взгляд, который он периодически бросал на неё, не приводил ни к чему хорошему. Он видел лишь туманные глаза и пустой взор, обращенный в окно. Ни её задорной улыбки, ни какого-либо взгляда, кроме отрешенного, он не видел. И это его пугало. Он боялся, что она сломается, что эти несчастные события смогут сделать с ней что-то непоправимое. А все из-за гребаного мудака Ковалева, который её едва не трахнул в этом пустующем классе. Когда он увидел её сидящую там, на полу, всю заплаканную, в его сердце что-то щёлкнуло, и оно раскрошилось на множество частичек, но в ту же секунду собралось обратно, когда она, бросившись к нему в объятия, сказала, что Макс не успел надругаться над ней. И, испытав облегчение, он почувствовал, как её дыхание становится ровнее, пока она находится в его руках, как она расслабляется. А увидев её шоколадные, но заплаканные глаза с подтекшей тушью, стало как-то не по себе, когда он не увидел в них бывшего, ранее постоянного, озорничества. Но она дала понять, что есть ещё дела, которые нужно завершить. И именно тогда, когда он бросил взгляд на валяющегося на полу Макса, в нем вскипело неутолимое желание придушить того прямо на месте. Каждая частица тела Романова трепыхала яростью, когда он увидел, что Ковалев вот-вот очнется. И, к его удивлению, тут же рванул к двери. Чёртов трус. И этот недомужик хотел изнасиловать девушку. Девушку Глеба Романова. И в тот момент в нем все вырвалось наружу. Вся та злость, презрение, ненависть и ярость переключились в его кулак и выплеснулись при первом же ударе. Но Глеб понимал, что тот ещё не понял за что именно ему досталось это. И поэтому он бил ещё и ещё. Злость вновь наполнялась в нем и вновь выходила. А потом услышав оскорбление, низкое и гнусное, он впечатал удар с самой мощной силой, и Макс почти ничком уже сидел на стуле. И с его последним ударом он бы отключился окончательно, если бы не нежная рука Леры. Лишь её прикосновение остановило его. Раньше этого никто не мог сделать, кроме Андрея, но и тот не вмешивался, потому как понимал, что случись это с его Алисой, он хотел бы этого же. А Валерия Новикова смогла остановить тот порыв ярости в нем, превратив его в заботу о ней. Никто и никогда не делал с ним такого. И такое с ним было впервые. Глебу был не приятен тот факт, что если бы не Колесников, Лера была бы жертвой насилия. Ему было неприятно от того, что он просто беседовал в зале, пока с его девушкой творилось черт знает что. Но радовало то, что её спасли. И с того момента Глеб начал испытывать уважение и благодарность Артёму. Ведь именно он спас её. Но та видимая душевная боль, которая терзает его девушку, приводит его в ужас. Он не знает, что с ней делать, как её убрать, чем заменить. И была она достаточно хорошо заметна в тот момент в машине, когда она в страхе предвидящегося одиночества схватила его за руку. А её глаза в тот миг полыхали этим самым страхом. И пока Глеб шёл в её спальню, в ванной комнате которой она сейчас принимала душ, именно эти мысли посещали его голову. И каждое воспоминание сопровождали, стоящие будто перед его лицом картинки её, сидящей на полу и плачущей, а потом испуганной и обеспокоенной. Пока же сама Лера стояла под освежающими струями воды и слушала успокаивающую мелодию из радио, встроенного в душевую кабинку, она старалась не думать о произошедших за сегодняшний день событиях, но каждый раз её мысли невольно, как-то сами по себе, приводили к воспоминаниям в том классе. И каждый раз, когда она снова возвращалась к ним, она быстро мотала головой, как бы пытаясь их выкинуть из своей головы, чтобы они не делали оставшийся день ещё печальнее. Она хотела забыть все то, что произошло. Она пыталась это сделать. И первым главным шагом было смыть с себя прикосновения того ублюдка. Поэтому она с силой нажимала на мочалку и терла ею свое тело. Да, в доме Глеба уже появились её личные вещи и средства гигиены. Даже такие, как личное полотенце. Ну, а о вещах что уж говорить! Некоторые домашние майки, шорты, тёплые штаны, тапочки с единорогами, а также штук двадцать резинок, которые лежали чуть ли не в каждой комнате этого дома, уже давненько были перетасканы сюда. Лера зачастую была в гостях у своего парня. Пару раз даже с ночевкой, но в которую между ними ничего не было, а родители думали, что она у Алисы. Валерия обещала себе, да и Глебу, что обязательно все расскажет им, но нужен подходящий момент. И она чувствовала, что этот момент скоро настанет. И спустя минут двадцать смывания с себя всего, что её не радовало, она вышла из душа. С её длинных волос, которые висели теперь сосульками, капала вода на её тело и пол из узорчатой плитки. И надев на себя пижаму в виде обыкновенных темно-синих шорт и майки на бретельках с совой, она, совладав с собой и своими мыслями, вышла в свою спальню, в которой, как и предполагалось, её ждал Глеб, развалившись на кровати и смотря в потолок. Смотря на него, такого задумчивого, она не видела того напыщенного Романова, она видела человека, который ради неё готов на многое. Он уже сменил свои майку и рубашку, которые были на нем в школе, на простую футболку чёрного цвета. Но в джинсах оставался в прежних. Как только он услышал, что она вышла из ванной комнаты, он перевел на неё взгляд и переместился в сидячее положение, наблюдая, как она подходит к нему и садится рядом, не сводя с него взгляд своих выразительных темно-шоколадных глаз. В такой обычной одежде, но такая особенная. Прямая спина, тонкая талия, сейчас скрывающаяся под майкой, длинные стройные ноги в коротких шортиках, мокрые после душа волосы до талии, начинающие потихоньку завиваться, высыхая, которые обрамляют её красивое лицо уже без косметики. А под глазами залегли едва видные круги от усталости. Но все равно каждая часть её кажется ему идеальным, без каких-либо изъянов. И так внимательно всматривается в его глаза, что тому приходится просто притянуть её к себе ближе и заключить в тёплые объятия, которые нужны сейчас каждому из них больше, чем когда-либо. Глебу требовалось дать ей понять, что она в безопасности, что её никто и никогда не тронет больше, да и самому удостоверится, что ей лучше, что она более менее оправилась после случившегося. Глеб никогда не умел утешать людей, просто не получалось, но с Лерой получилось. Она действительно понимает, находясь рядом с ним, в его руках, что ей ничего не грозит, что она рядом с человеком, который стал ей самым близким после родителей всего за месяц. Но именно он может успокоить её одним лишь взглядом или прикосновением. И все ещё сидя колено к колену, она обвила его шею руками, прижимаясь своими губами к его, которые так сильно отличаются от губ Ковалева, а его руки обвили её талию, заставляя пару сесть в более удобную позу. Она забралась с ногами на кровать, подгибая их под себя, а Глеб продолжал сидеть, лишь придвинув к себе свою девушку. Её губы казались ему мягче, чем обычно, более нежными и жгучими, более податливыми. А его прикосновения доставляли ей удовольствие, когда он водил рукой по её спине, забираясь в сырые волосы. Они слишком отличались от грубых и резких прикосновений Макса своей нежностью и теплом. А Глебу хотелось быть с ней таким. Не таким, как обычно со всеми - жёстким и грубым, а именно с ней - мягким. Ему хотелось, чтобы ее тело забыло те быстрые и резкие движения Ковалева, навсегда запоминая его медленные. И тут его рука невольно потянулась к бретельке на её майке, плавно спуская её с плеча, и он припал губами к коже её шеи, оставляя дорожку поцелуев до ключиц, чувствуя, как она откидывает голову назад для большего удовольствия. Видимо, он нашёл её слабое место. И тут, одернув себя, он резко отстранился от неё, произнося: - Прости, ты за сегодня многое пережила. Его гложила мысль о том, что не остановись он сейчас, уподобился бы Ковалеву. И хотел было, встав с кровати, пойти к двери, как две цепкие ручки хватают его за правую ладонь, заставляя остановиться. - Мне нужно, Глеб. И уже давно. И... Она не договорила одну очень важную фразу, которую Лера хотела сказать, но почему то в этот раз не стала, а Глеб этого не заметил. Когда она встала рядом с ним, он видел лишь её родные глаза и желание в них. А её слова снесли всякие стены. Приподнявшись на цыпочки, она первая поцеловала его, подтверждая свою реплику. Его руки легли на её талию, и в следующий момент Лера стояла, прижатая к стене. Это движение могло напомнить ей то, как больно припечатал её к стене Макс, но этого не случилось. Ведь движения Глеба в её отношении были совершенно другими. Каждое его прикосновение дарило ей лишь желание продолжать. Именно поэтому она выгибалась, как кошка, на встречу ему, когда он целовал её в шею, оставляя багровые отметины, чтобы все знали, что она его, и только его, когда проникал языком в её рот. А после, приподнимая её за упругие ягодицы, чтобы она обвила ногами его торс, пошёл к двери, не чувствуя какой-либо тяжести её тела, если таковая и была. Он чувствовал лишь саму её. Он хотел, чтобы все произошло в его спальне, чтобы она запомнила эту ночь, чтобы не смогла никогда забыть, чтобы он наконец смог почувствовать её всю, чтобы удостовериться, что она его без остатка. Он слышал её, пока ещё негромкие, стоны удовольствия. Они не были пошлыми, они были усладой для его ушей. Благо, комната Глеба находится через две комнаты от Лериной. Но по пути они едва не снесли старинную вазу и чуть не уронили с тумбочки горшок с цветком. Но они не обращали внимания на все эти незначительные вещи. Они интересовались лишь друг другом. Были увлечены лишь своей второй половинкой. А оказавшись в спальне Глеба, он, не разрывая страстного поцелуя с ней, сел на кровать, оставляя её сидеть на нем. А потом потянулся к низу её майки в намерении снять её к чертовой матери. И резко, быстро, одним движением тянет её вверх, когда Лера подняла руки для удобства, и выбрасывает куда-то в угол комнаты. И её идеальное тело. Скульптурные ключицы, хрупкие плечи, аккуратная грудь. И она без лифчика. И не стесняясь своей почти наготы, видя, как он едва задержал взгляд на её груди, возвращаясь снова к губам, она сняла футболку с него, закидывая её куда подальше, задерживая свои ладони на его накаченном торсе, а потом припала губами к его шее, доставляя ему удовольствие, игриво слегка кусала её и оставила засос. Почти что случайно. А все мысли, кроме как о ней, уже давно выбило из его головы. Все те девушки, которые были здесь до неё потеряли всякий смысл. Причём уже давно, когда она стала его. Все те смазливые лица стали серыми и размытыми в его сознании. И лишь одна девушка, которая ясно, чётко, ярко вырисовывается в нем, затмевая остальных. И он отчётливо понимает, что в штанах уже тесно, и даже очень. Что она творит? Ни одна девушка, даже самая сексуальная, не могла заставить его думать столько о себе. Ни одна, кроме Валерии Новиковой. Только ею были заняты его мысли. Особенно сейчас. И уж точно ни с какой-либо у него не стоял от одного лишь поцелуя. И Лера, переваливаясь на кровать, сняла с себя шорты, а Глеб в это время - джинсы вместе с нижним бельем. И, нависая над ней, провел дорожку поцелуев от её груди к впалому животу. И в следующий миг из неё вырвался стон наслаждения вместе с его именем. А после, когда Глеб посмотрел в её глаза, полные желания, страсти, и немного похоти, когда его руки невольно блуждали по её бедрам, и когда её ноги обвили его талию, когда она предвкушала скорое наслаждение, она тихо, но чтобы он слышал, произнесла то, что хотела сказать ещё тогда, в своей комнате: - Я люблю тебя. И одновременно с ее словами он вошёл в нее, медленно, неспеша, слушая её громкие стоны. В неё, такую мокрую, желанную, податливую и тугую, но не настолько, чтобы не понять, что с Колесниковым у них уже был секс, и пускай, вероятнее всего, только однажды. И больно кольнуло его от мысли, что первым у неё был не он, что Артем уже прикасался к ней так, как прикасается сейчас Глеб. И это возродило в нем некий гнев, который в тот же момент угас, когда до Романова дошло значение слов Леры. Она призналась ему в любви. В настоящей и искренней. И все мысли о её бывшем улетучились, когда он понял, что тоже любит её, что это то самое чувство, которое он никогда не испытывал к какому-либо человеку, кроме родителей. И ускоряя темп в ней, делая движения более быстрыми, он всматривался в её лицо, её зажмуренные от наслаждения глаза, чувствовал, как она царапает ему спину ноготками, видел, развалившиеся вокруг её головы, волосы, и создавалось впечатление будто она ангел, целовал её, а потом, понимая, что сейчас и она, и он кончит, вышел из неё, изливаясь белой жидкостью куда-то в сторону, слушая её последний, самый длительный, самый громкий и самый волшебный для него стон, сопровождавшийся его именем, и это было самое прекрасное, что он когда-либо слышал. Из полуприкрытых век, на него смотрели её чертовски красивые глаза, а её нежные руки потянулись к нему, обнимая. Он положил голову на подушку рядом с ней, наблюдая, как она утыкается ему в плечо. И прежде, чем уснуть она услышала три заветных слова, которые боялась, очень сильно боялась, не услышать. - Я люблю тебя, - прошептал он, целуя её в макушку. И после прижав её тело ближе к себе, накинул сверху одеяло. Этот день они точно запомнят надолго. Для каждого он стал особенным. Каждому не было ни с кем так хорошо, как друг с другом. И Лера, и Глеб сегодня поняли, что многое изменилось в их отношениях. Они любят друг друга. Искренне, возвышенно и бесповоротно. И сегодня друг с другом они сгорали дотла.