***
Реджи поступил… как Реджи. На полную мощность включил харизму и слегка старомодную учтивость, чуть изменил стиль одежды — так, чтобы его привязанность к смешению стилей ретро и ковбойского больше бросалась в глаза. В один день мог надеть мягкую замшевую куртку и шляпу а-ля Крокодил Данди, остроносые сапоги и джинсы. В другой — заявиться в элегантном, чуточку старомодном костюме. Но при этом Реджи был сама учтивость в любой своей ипостаси: двери перед Харукой распахивались как по волшебству, а стулья сами собой приглашали присесть. И Реджи всегда мелькал рядом: Харука то и дело ловила его улыбку, адресованную ей, часто ощущала на себе его взгляд: мягкий, искрящийся дружелюбием, любопытством и чем-то еще, названия чему она никак не могла придумать. Реджи вовсю использовал свой опыт и природное обаяние, приглушая потенциальных соперников: Отою Иттоки и Ичиносе Токию, — загоняя их поглубже в тень и вынуждая отступить. При этом Рей умудрялся заботиться и о них тоже, преподавая основы сценического мастерства, вытаскивая пообедать в кафешки, обсуждая последние новости. Так что парни, хоть и понимали, что происходит, и злились на то, что не могут ему ничего противопоставить, все же постепенно успокаивались. Харука не заметила, в какой момент в ее жизни стало так много Реджи, что она перестала помнить, каково это — без его ежедневного мягкого присутствия. Без его шуток, галантности и заботы. Оставаясь вечером в своей комнате, она по давней привычке писала своей бабушке письма, и в этих письмах чем дальше, тем чаще упоминалось имя Реджи. То она рассказывала о работе над новой песней, то ходила с ним по магазинам и в кафе как на настоящем свидании, то в первый раз попробовала Котобуки-бенто, а бывало он показывал ей карточные фокусы… Новых впечатлений было так много, они были такими будоражащими, что Харука даже слегка терялась в них, перебирая в памяти как драгоценности. Было и ещё кое-что, чего Харука за собой не замечала, зато сразу же засек бдительный Токия: девушка все чаще откровенно глазела на Реджи. Однажды, правда, она поймала себя на мысли, что внешность этого парня — как музыка для глаз. Конечно, ее окружало множество красивых, да что там — откровенно прекрасных парней, но всех их Харука воспринимала как товарищей — а какие отношения могут быть между товарищами? Верно, только дружеские. Реджи, который осаду вел по всем правилам и которому было откровенно наплевать, о чем там между собой договорились когда-то ребята из Starish, превратился из товарища в… романтический интерес. Ками! Как это случилось? Харука, разобравшись в своих чувствах, вскочила со стула. Не может такого быть! Реджи ведь… просто коллега, он должен быть от нее дальше, чем ее первая любимая семёрка, но почему-то оказывается все ближе и ближе. И что теперь делать? Приличная девушка ведь не станет первой признаваться в своих чувствах, верно? Она может разве что шоколадку в Валентинов день подарить. Растерянно стоя посреди комнаты, Харука прижимала руки к груди как будто в молитве. Девушка отчаянно надеялась, что ее чувства ей только примерещились. Ведь в конце концов, заводить романы против правил! В мозг, окрылённый открытием, постучалась опасение: неизвестно, что к ней испытывает сам Реджи. Вполне возможно, что все эти ухаживания на самом деле типичное для него поведение. Что он относится так к любой девушке, с которой имеет дело. Что все это — просто отпечаток воспитания в европейском стиле. Ками, что же делать? Харука, охваченная новым для нее переживанием, в тысячу раз дороже тех, что доселе дарил ей Реджи, следующие несколько дней находилась как будто в прострации. Все валилось из рук, и она почти перестала слышать музыку. Вернее слышала, но мелодий было так много, что она ни одну не могла вычленить и перенести на нотные листы. Странно, но при этом Харука не чувствовала дискомфорта как от какофонии — это просто был такой необычный хор. Она купалась в этом переживании, почти растворялась в нем, заполняемая им до краев, и ходила осторожно, неуверенно, ничего не расплескать. Замечали такие странности все, кроме самой Харуки, которой было не до самоконтроля. На прямые вопросы Токии, заданные безупречно холодным тоном, композитор только глаза шире распахивала в удивлении: как, мол, ты только додумался до такой чуши?! — и избегала ответов, переводя разговор на нейтральные темы. Но при этом, не зная, что делать, ждала чуда. И, наверное, возможности самой объясниться.***
Когда все трое Котобуки: Реджи, Рин и Роберт наконец-то встретились (Рин настояла), Реджи был одет в мягкую замшевую куртку с широкими плечами. И даже не подумал снять шляпу, когда троица вошла в кафе и устроилась за столиком. Выглядел он, честно говоря, настолько не похожим на самого себя, что Рин даже испугалась немного: кто этот чужак с лихими шалыми глазами и оскалом хищника? Роб ощутимо напрягся, оценивая моральное состояние брата. А потом привстал со своего стула и, сдернув с Реджи шляпу, как следует стукнул его по макушке. — Алло, Земля вызывает идиота! Прием!!! — рявкнул Роб. Рей медленно моргнул, приходя в себя. Потом все-таки изменился: расслабился, в глаза вернулось спокойствие с толикой веселого блеска, а губы сложились во вполне приличную дружелюбную улыбку. — Знаешь, я решил. Покажу ей одно из своих самых любимых мест, — в этом весь Реджи, начинает разговор как будто они виделись только вчера и продолжают обсуждать прерванную тему. — Ммм… Колесо обозрения? — бросила Рин. Парк аттракционов Рей в детстве считал совершенно адским местом. Он ненавидел американские горки, сталкивающиеся машинки, даже комнату страха. Любовь ко всем сколько-нибудь экстремальным аттракционам поровну разделили Рин и Роберт. А Рею досталась привязанность к самому спокойному месту в парке: к колесу обозрения. С возрастом, когда он оценил преимущества катания по вечерам, эта любовь еще усилилась. — Да ты крепко влип, — удивлённо присвистнул Роб. И тут же спросил — Что, прям там и признаешься на верхотуре? Реджи мягко улыбнулся. — Пока ты меня не стукнул — мог бы, и будь что будет. Но теперь я все же готов дать ей и себе путь к отступлению. Там неподалеку от колеса есть смотровая площадка. На ней будет достаточно места для того, чтобы избежать неловких ситуаций. — Знаешь, — протянула Рин. — Эта влюбленность тебя немного изменила. Ты стал… более цельным, что ли. Реджи улыбнулся уже ослепительно. — Айдол-стайл, — насмешливо фыркнул Роб, покачав головой. — О, а вот и заказ, — оживился Рей. И подмигнул официантке, которая его явно узнала. Поманив ее пальцем, шепнул: — Я здесь инкогнито, так что ты меня не видела, да, крошка?***
— Устраивайся поудобнее, подвезу, — как всегда произнес Реджи, открывая для Харуки дверь. — Парни, извините, вы в пролете. Глядя, как их композитор спокойно усаживается в машину к их же наставнику, как расправляет складочки платья, слегка натягивая его на коленях, как мечтательно улыбается, будто в транс проваливаясь, Отоя и Токия только зубами скрипели. Но, тем не менее, им хватило выдержки спокойно пожелать парочке счастливого пути. — Заметил, что наш семпай сегодня какой-то более собранный? — спокойно спросил Ичиносе. — Да, — неуверенно ответил Иттоки. — Объяснить тебе, что это значит? — Токи, ты слишком мнительный, — фыркнул Отоя на своего не в меру подозрительного друга. Ичиносе только плечами пожал. Иногда его безумно раздражало нежелание Отои анализировать события. Когда Харука выберет не кого-нибудь из них семерых, будет уже поздно. Но сейчас Токия ничего не мог поделать со своим семпаем, никак не мог его переиграть — банально не хватало опыта. Глядя вслед отъехавшему «Жуку», Токия как никогда остро чувствовал свою беспомощность.***
— Рей-семпай, а куда мы едем? — спросила вдруг Харука, выныривая из задумчивости. От официального «Котобуки-семпай» Реджи отучал Харуку всю прошедшую неделю. Тогда же он сам как-то незаметно стал обращаться к ней «Харука». Девушка была не против. Реджи решил на вопрос не отвечать, прицепившись к «Рей-семпай». — Ха-ру-ка, сколько можно повторять, меня зовут Рей. Просто Рей, без всяких дополнений. — И-извините, Рей-семпай! — смущенно произнесла девушка, и в салоне повисла тишина. Дорожное полотно мягко разворачивалось под колесами зеленого «Жука». Двое въезжали в сумерки. Вдруг по краям дороги зажглись фонари, разом сломав особое предвечернее ощущение магии. Прямо по курсу показались яркие, чуть аляповатые ворота, по которым весело бежали цветные огоньки ночного освещения: желтые, красные, зеленые, синие… Реджи отыскал на стоянке место и с несвойственной ему аккуратностью вписался в карман. — Рей-семпай?.. — снова окликнула его Харука. Реджи включил верхнюю лампочку, повернулся к ней, медленно, как будто боясь спугнуть, протянул руку и нежно коснулся щеки. — Кажется, у кого-то плохая память, — шепнул он в полуоткрытые губы. — Давай потренируемся вместе: Рей. Харука чувствовала его дыхание на своих губах, видела в его глазах выражение мужчины, не парня даже, который точно знает, чего хочет. Вместе с этим губы Реджи находились в такой дразнящей и притягательной близости, что Харуке и хотелось податься им навстречу, и было боязно шевелить своими, потому что тогда получится настоящий поцелуй. — Не бойся, — подбадривал Реджи, протягивая вторую руку и привлекая Харуку ближе к себе. — Сделай это на выдохе. Глаза девушки загадочно и чуть испуганно мерцали в тусклом свете старой лампочки, и Реджи уже решил, что перегибает палку, как вдруг в его губы толкнулось чужое дыхание: — Рей… «Йес, это победа!» — фейерверком пронеслось в голове, и парень представил, как его стебут родные брат и сестра. Романтический момент для него самого теперь был непоправимо испорчен. Оставалось только не испортить его и Харуке. «Не ржать. Только не ржать, » — уговаривал себя Рей. — Видишь, это очень просто! — Реджи заулыбался по-новому, разбивая стеклянную романтическую паузу, и по-братски чмокнул Харуку в нос перед тем, как вылезти из машины. Ошарашенно моргая, Харука осталась ждать, когда Рей-сем… Рей откроет для нее дверь и подаст руку, как делал это с их самой первой совместной поездки. Почти все аттракционы уже были закрыты на ночь или на профилактическое обслуживание. Рей галантно предложил Харуке руку и повел ее к самой живописной окраине парка аттракционов. Колесо обозрения работало круглые сутки. — Идем, Харука. Позволь мне сегодня побыть добрым волшебником. Харука кивала и покорно шла следом, с восторгом вбирая в себя вечернюю пустынность парка и ощущение праздника для двоих. Мелодии в голове тысячами звенели, сталкивались, переплетались, завязанные на это место и на Реджи. Это было… удивительно. Подавая девушке руку и помогая ей забраться в небольшую кабинку, Рей и вправду чувствовал себя волшебником. Осталось только… — Это для тебя, малышка, — тепло улыбнулся Реджи, притягивая Харуке букетик фиалок. У Харуки от удивления расширились глаза: цветы появились из воздуха! — Спасибо, Рей. Ужасно непривычно называть его по имени. От этого на выдохе «Рей» хотелось смеяться и плакать — и все от восторга. Она даже не представляла себе, что звать по имени драгоценного для нее человека будет так волнительно. — Помнишь свою музыку? Я написал для нее стихи. Жестом фокусника Реджи извлёк откуда-то плеер и наушники. Протянул один Харуке и, дождавшись, когда она будет готова, включил. Они плыли над вечерним городом под музыку. Харуке не верилось даже, что это ее мелодия звучит в наушниках — настолько изменил восприятие написанный Реем текст. Девушка вслушивалась в слова и понимала, что ее чувства небезответны. Напротив, Реджи и сам стремился к тому, чтобы… быть с ней? От понимания взаимности кружилась голова. Харука покрепче вцепилась в поручень, чтобы не упасть с этой карусели. Холодный вечерний ветер пробирался под платье, бежал по коже, покрывая ее мурашками, как вдруг все закончилось: на плечи легла приятно пахнущая куртка. Харука невольно постаралась зарыться в нее поглубже: плыть над городом в облаке мужского запаха было еще одним новым впечатлением. Реджи легонько приобнял ее, помогая сохранять равновесие, когда на высоте кабину слегка качнуло. — Не бойся, малышка, — тихий шепот почти сводил с ума, и колени подгибались сами, без всякого ветра. — Что же нам делать? — спросила, наконец, Харука. В наушниках ответом раздалось: «Наша история любви начинается прямо сейчас».