До того, как это случилось

      Если бы меня попросили объяснить, что случилось в тот злополучный день, я бы, наверное, промолчала. А если бы кто-то обвинил меня в трусости, набила бы ему морду. Просто так кардинально менять свою жизнь я была не готова. Именно поэтому идея сбежать с собственной свадьбы показалась мне единственным правильным решением. А чего, собственно, хотели от пятнадцатилетней девочки, которую насильно выдавали замуж? Так что побег был идеальным выходом из данной ситуации. Кто бы знал, что в этой жизни можно так сильно ошибаться. Однако, если бы не мое, пускай, поспешное и не до конца обдуманное решение, наше знакомство со Смаугом никогда бы не состоялось. Первое впечатление, как известно, бывает обманчивым. Но мой жизненный опыт позволил мне почти сразу разглядеть внутренний мир последнего дракона этих земель.       Смауг был красив. Его внушительные размеры, но при этом плавность и аристократичность черт буквально вдавливали в пол своим величием. Размах крыльев поражал размером, я была готова поспорить, что он был гораздо больше, чем у драконов наших земель. Насколько я вообще могла судить по старым и полузабытым легендам, что рассказывали мне на ночь, желая запугать и усыпить одновременно. В первую встречу меня особенно сильно зацепили глаза дракона. Внимательные, но холодные, цвета расплавленного золота — несколько мгновений они вселяют ужас в смотрящего. Несмотря на презрение и насмешку, глаза Смауга часто выражали заинтересованность, когда он утруждал себя тем, что наблюдал за мной.       Драконам, как известно, правила ни к чему. Вот и Смауг недалеко ушел от своих собратьев. Когда ему становилось совсем скучно (а, учитывая, сколько лет он провел в одиночестве, скучно ему было почти всегда, кроме тех моментов, когда он спал), дракон рассказывал мне о былых временах и его похождениях, о которых слагались легенды. Разумеется, не стоит забывать о том, что Смауг всегда делал, что хотел, и брал, что ему понравится. Так произошло и с сокровищницей гномов. Дракон даже не думал делиться, хотя я пару раз пыталась читать ему нотации про чрезмерную жадность. Однако пару раз чуть не лишившись волос и почувствовав силу жара во всей красе, я отстала от Смауга, чему он был бесконечно рад.       Не сказать, что в данной ситуации я сильно переживала по поводу собственной жизни, что было весьма странно. Ведь, при проживании в одной пещере со здоровенным драконом, риск оказаться в его желудке возрастает с каждым не так сказанным словом в геометрической прогрессии. Просто после того, как я с белым от ужаса лицом предстала перед Смаугом и не смогла даже слова из себя выдавить в свое оправдание, дракон только по одному ему известным причинам меня есть не стал. А потом потекли бесконечно одинаковые и скучные дни. Я просыпалась, с видом разбуженной бестии ползла на поиски еды, потом возвращалась в сокровищницу, садилась на свою личную горку золота и пыталась представить себя королевой. Иногда в мою голову закрадывалась шальная мысль: если бы я тогда не сбежала, сейчас бы жила в собственном доме и растила детишек, ни в чем себе не отказывая. Однако я тут же отметала ее — брак по расчету, тем более с такой непостоянной фигурой, как хускарл, меня никогда не прельщала. А уж про то, что моего мужа в любой момент могли убить, когда тот бросился бы защищать тана, вообще разговора не было, все и так ясно как день.       Я редко вспоминала о доме. Лишь иногда особенно темными ночами с криками просыпалась, пытаясь воспроизвести в голове последний кошмар. Мне все чаще снилось пламя. Беспощадное и пожирающее все вокруг. Временами мне казалось, что, если я вовремя не проснусь, оно поглотит и меня. Дракон, внимательно выслушав рассказ, уверял меня в том, что это всего лишь плод моего разыгравшегося воображения. Он вообще не считал нужным обращать внимание на подобные глупости, вроде плохих снов или кошмаров.       А вообще, со Смаугом было очень интересно общаться. В свои пятнадцать я мало что знала о мире, но была благодарным слушателем, и дракон ценил это. Он с удовольствием рассказывал мне о тех временах, когда такие как он свободно летали в небесах, не боясь быть убитыми. Смауг с упоением вспоминал те моменты, что остались в человеческой памяти лишь легендами. Я всегда слушала эти истории чуть ли не с раскрытым ртом, а дракон постоянно насмехался надо мной, называя маленькой мышкой, которая однажды попадется в лапы кота. Будь у меня умение заглядывать в будущее, я бы не смеялась над подобным сравнением. Но природа обделила меня таким даром, поэтому все что мне оставалось — это впитывать в себя новые знания и тихо ненавидеть все расы Средиземья, что посмели покуситься на моего дракона.       Моего… Я уже и не помню, когда назвала Смауга своим. Просто в какой-то момент отчетливо поняла, что уничтожу любого, кто посмеет покуситься на него. Я прекрасно осознавала, что дракон не нуждается в моей помощи. Он и сам не раз говорил мне об этом. Однако я упорно лезла в оружейную и около недели просидела там, подгоняя броню под себя. В такие моменты я добрым словом поминала своего отца, который познакомил меня с основами кузнечного дела. Мне даже удалось с горем пополам сделать себе максимально легкий меч, ибо практики владения оружием у меня не было, и мне хотелось хотя бы более-менее уверенно держать его в руках.       И сейчас, стоя в отдалении и наблюдая, как рушится этот мир, я не могла сдержать слез. Столько всего сделать, а потом понять, что все насмарку, это, пожалуй, самое обидное из всего случившегося. Хуже всего было из-за осознания того, что мой друг умер, а я обещала прежде всего самой себе, но не смогла ему помочь. Было так мерзко и гадко на душе, что хотелось кричать. Долго, пронзительно, чтобы слышали горы и реки. И я закричала… Так, что вековые деревья пошатнулись, время на миг остановило свой бег, и замерли сражающиеся, не понимая происходящего. А когда горло начало нестерпимо болеть, тонко намекая на порванные связки, я устремилась на юг, не зная, что еще мне доведется найти и потерять в этом чужом и несправедливом мире.       Встретив в таверне «Гарцующий пони» странного старика, что представился Гендальфом и попросил рассказать о себе, я, честно говоря, сначала опешила от его наглости. Ведь это именно он был виноват в смерти Смауга, спустя полгода поисков я точно знала это. Кроме того, мимо меня не прошли слухи о том, что от этого волшебника у людей одни неприятности. Поэтому я не особо горела желанием общаться с Митрандиром, но после его заверений, что мне ничего не угрожает, я смиловалась и рассказала свою историю. Маг внимательно слушал меня, не перебивая и не комментируя мой рассказ до самого конца. После того, как гневная тирада в моем исполнении закончилась, Гэндальф попытался объяснить мне ситуацию с позиции жителей Средиземья, однако я была непреклонна. Мне не хотелось даже думать о том, что Смауг был ужасом Средиземья. Тот дракон, с которым я жила эти недолгие два месяца, не был и не мог быть злым. Поэтому слова волшебника вызвали в моей душе не сочувствие павшим гномам, эльфам и людям, а всепоглощающую ненависть. В тот день я накинулась на Митрандира с кулаками. Меня не пугала разница в возрасте, силе и способностях, во мне бурлила ненависть. Я даже порывалась закричать, но в последний момент магу удалось закрыть мне рот.       Мы расстались не друзьями, но и не врагами. Просто непонятыми друг другом людьми. С раздраженным фырканьем я покидала таверну. Особенно мне запомнился провожающий и насмешливый взгляд Гэндальфа. От ярости, бушевавшей во мне, остался лишь неприятный осадок в виде легкого негодования. Наверно поэтому я вылетела из таверны со скоростью ветра и в нерешительности остановилась, не зная, куда направиться. Однако подумать мне было не суждено, поскольку тело окутал появившийся из ниоткуда плотный туман, медленно поглощая меня без остатка.       Очнулась я уже в родном мире на жесткой еловой подстилке. Кое-как встав и оглядевшись по сторонам, поняла, что не знаю, где нахожусь. Из вещей на мне красовалось домотканое платье, едва достигающее колен. Глубокий вдох помог мне хоть немного прийти в себя и разгрести мысли. Я едва держалась на ногах, но тем не менее, определившись с направлением, двинулась вперед, всматриваясь в холодные, но родные небеса. Что ожидало меня за поворотом? Волк? Охотник? А может, судьба?       Снег хрустел под моими ногами, а я чувствовала, что костенею. Да уж, домотканая одежда явно не годилась для подобных прогулок. Однако упорства мне было не занимать, и я шла вперед, обходя особенно большие сугробы. Уйти далеко мне не удалось. Я хорошо помнила рассказы отца о том, что в Скайриме идет война и лучше на его границу вообще не соваться. Кто бы знал, что меня выкинуло так близко к этим чужим и опасным землям. И даэдра дернул сунуться прямо в лапы к патрульным. Но я поняла это слишком поздно, когда меня скрутили и как мешок с картошкой бросили в повозку к остальным пленным.