dead bird aesthetic

дейвспрайт весь какой-то жалкий и сломанный, и дейв смотрит на него очень сложно: жалкий и сломанный дейвспрайт, только заметит, что не один, сразу расправляет ссутуленные плечи, и лицо становится спокойным, и словно не он морщился от боли секунду назад. дейву сложно смотреть на дейвспрайта и контактировать с ним, ему хочется, чтобы дейвспрайт куда-нибудь делся, перестал быть таким стрёмным и странным, исчез к чертям или исправился, ну нельзя, это же глаза так мозолит, но к нему джон, джейд и роуз «дейв!», и отзываются то и дейв, и дейвспрайт, и те трое смеются, а дейв чувствует на себе болезненный взгляд и ничего не делает. дейву сложно с дейвспрайтом разговаривать — все фразы как-то предугадываются, если говорить о прошлом, а о том, что сейчас или потом говорить страшно, потому что стоит сказать про джона или джейд, как дейвспрайт собирается внутри как-то, и будто ему снова больно, и дейв не понимает зачем и нахуя, зовёт дейвспрайта сока выпить, так он отказывается. дейв думает, что дейвспрайт это просто его неправильное отражение. дейвспрайт даже не живёт с ними — куда-то зарылся, выглядывает по праздникам, но всегда на них безумно чужой, и обитает только рядом с джоном, и дейв думает, что это какой-то ёбнутый краш, но упрекать дейвспрайта сложно, правда вьётся он вокруг эгберта как-то слишком сильно. дейв однажды просит не липнуть к джону, но на следующие ламповые посиделки дейвспрайт вообще не является, как и на все после них, и дейв чувствует себя последним мудаком. дейв на самом деле не пьёт — типа, бухая роуз была не самым лучшим примером, но когда он впервые напивается, кажется, с подначивания рокси, то его вообще никто не узнаёт: ласковый, послушный, почти что котик, на колени чужие лезет с удовольствием, и в голове всё такое странное, а ноги заплетаются, но дейв, в целом-то, не против. он не замечает, кто убирает его влажную чёлку со лба, когда его тошнит в унитаз, и кто укладывает его спать, стянув ботинки, тоже, но он помнит, что в шею этого чела было приятно тыкаться и шептать глупости. дейв просыпается без больной головы, но с сушняком, и его всё ещё подташнивает. дейв вздыхает, вытирает лоб, в одних трусах выползает на кухню — дейвспрайт сидит на столе, зарывшись в телефон, и его когти смешно стучат по экрану. дейв пьёт воду, пьёт много, прямо к крану присасывается, а потом садится на стол рядом и зевает, рассматривая чужой экран. «всё ок он жив и лезет в мою личку дейв блять ебало убери» дейв фыркает. голова как-то сама собой ложится на чужое-своё плечо, и он всё равно следит за разговором дейвспрайта с роуз, но там оказывается совсем ничего особенного. словно свой же диалог читаешь, старый-старый, уже забыл про что там, но собственные ответы слишком легко предугадываешь. — ты рано проснулся, — говорит дейвспрайт, поворачивая к дейву голову, — типа, прям рано, я думал ты будешь до обеда валяться. дейв пожимает плечами, по ним пробегает воздух холодным сквозняком, и крыло спрайта накрывает его быстрее, чем он может осознать. или чем может осознать дейвспрайт, но лицо у последнего спокойное и независимое, и дейв решает делать вид, что так и нужно. тем более, становится действительно тепло. дейв не замечает, как быстро его сморило. во второй раз дейв встаёт от того, что на него прыгает джейд, и дейв сдавленно матерится, пытаясь понять, приснились ли ему утренние посиделки — спрашивать роуз боязно, если честно, потому что если приснились, то за этим последует психоанализ. дейв чистит зубы и замечает в зеркале, что в волосах запуталось золотистое перо и... окей. не приснилось. дейв сидит на краю крыши, машет ногами, ест попкорн и не думает о том, как ему было хуево, и не думает о том, что к нему подсаживается дейвспрайт, просто кивает молча и продолжает есть, пялясь на город вокруг, на море вдалеке, роняя попкорн на головы прохожим. переживут, в принципе, а дейву сейчас так хорошо, что можно и забить хуй. а можно не забивать. — сорян за джона, я просто тупой и ревную даже друзей, — говорит дейв, кося взгляд. дейвспрайт хмыкает: — я знаю. ну, да. знает. кто, кроме него, собственно. дейв протягивает дейвспрайту попкорн, и он забирает всю тарелку. дейву не жалко, на самом деле, дейву отчаянно хочется о чём-нибудь попиздеть, но с дейвспрайтом всё ещё сложно разговаривать. они молчат так друг с другом ещё много раз, встречаясь то на крыше, то на кухне, и однажды дейв случайно режет палец, зависает над видом крови, и этого никто не замечает. кроме дейвспрайта, конечно, он накрывает руку дейва своей, и дейв отмирает, кивает в благодарность, и, кажется, иметь своего двойника даже полезно. дейв не уверен, что «полезно» — подходящее слово. другого у него нет. дейв как-то спрашивает: — можно потрогать? — и имеет в виду перья, и дейвспрайт вместо того, чтобы ответить вслух, просто расправляет крылья, и они жёсткие на внешней стороне, и мягкие там, где до них сложно достать — у основания крыла, между ним и спиной, дейв зарывается ладонью, достаёт пальцами до кожи, и дейвспрайт ощутимо дрожит. дейв не спрашивает всё ли в порядке, а дейвспрайт не просит остановиться. дейспрайт весь какой-то жалкий и сломанный, и совершенно неправильный, и дейв молча его обнимает, гладит между лопаток как больную собаку, глаза почему-то горячие и мокрые, но дейв совсем не понимает почему ему хочется плакать. сейчас ведь всё на самом деле хорошо? хорошо ведь? они молчат вдвоём по прежнему, только дейв перевязывает дейвспрайту сквозную рану на животе после того, как заметил, насколько неудобно это делать самостоятельно, а дейвспрайт часто кладёт голову дейву на плечо: просто так, смотрит чем занимается дейв или обнимает его? — чёрт знает. сидеть в кольцах хвоста оказывается весело, прятаться от всего мира под крылом — уютно. дейва всё устраивает. дейвспрайт, в самом деле, оказывается отличным парнем, тактильной птицей, дейву интересно его трогать: это не кто-то незнакомый, это он сам, это когда когтистая лапа гладит за ухом настолько нежно, что кажется невозможным — серьёзно, дейв видел, как эти когти царапали металл. ещё оказывается, что дейвспрайт физически плакать не может, просто он сломался после того, как его почти напополам разрезали. разучился дышать, плакать, не дёргаться на резкие движения. последнее, наверное, не глюк игры, но дейву вникать в такое страшно. он сам не совсем нормальный, но дейвспрайт в том то и дело, что сломанный, тут пиздец на уровень выше, может даже на два. дейв прижимается губами к пальцам дейвспрайта — грубым, реально почти птичьим, он просто не понимает как показать, что ему совсем не стрёмно и не противно: дейв знает, что дейвспрайту тяжело верить хоть кому-то. тем более, что он может нравиться — как просто, так и эстетически, но дейв всегда любил своё лицо, не был против своего характера и, типа, птичьи и спрайтовые части тоже смотрятся круто. дейв жмётся щекой к ладони, игнорируя когти, дейву нормально, дейву заебись, дейв без очков, смотрит на дейвспрайта по-блядски, но ничего не делает. дейвспрайт ловит его лицо руками сам — дейву не дёрнуться, можно так и без ебала остаться, когти же, и целует тоже сам — у дейвспрайта острые клыки, но случайно прокушенная губа не болит даже. дейвспрайт зализывает рану, кровь почти сразу перестаёт течь, и дейв впервые замечает, что уши у него тоже подвижные и в перьях, длинных таких, и сейчас виновато жмутся к голове. дейв перехватывает инициативу, чуть ли не вылизывает чужой-свой рот, чуть не откусывает губы, и целоваться оказывается пиздец круто. у дейвспрайта рот чуть влажный, не мокрый, но и не сухой, дейвспрайт совсем не дышит, и забывает, что это нужно дейву. во время поцелуев оказывается сложно дышать носом, у дейва в глазах темнеет перед тем, как он отстраняется и дышит глубоко и жадно, откидывая голову — дейвспрайт сразу обхватывает зубами его глотку, проводит языком по кадыку, его крылья — крыло и побитый обрубок — раскрываются и дрожат неравномерно, дейв приглушённо стонет, но он не против, хватает пальцами плечи, дейвспрайт от неожиданной боли сжимает зубы сильнее, дейв дёргается, отодвигается, проводит по шее, смотрит на пальцы. о кровь и застывает.