Священник и мертвые лошади

Посреди бескрайней, высушенной палящим солнцем пустыни стоял Безымянный Город. Когда-то он имел какое-то наименование и в нём жили люди, но сейчас вывеска с названием и количеством населения давно выгорела, поэтому никто не знал и не помнил бывшего Безымянного Города. Два десятка деревянных сооружений, которых уже не назвать домами, скрипели под порывами ветра. Их полусоженные и обстрелянные стены до сих пор хранили останки своих прошлых владельцев. Прогнившие до состояния мумии, они ждали, когда время превратит их в прах. Главная улица города, такая характерная для ковбойских поселков, была довольно широкая и стелилась через весь Безымянный Город. Именно по ней расхаживала единственная живая душа, если не считать привязанной возле разбитого салуна лошади, что доживала свои последние часы. Он был одет в чёрный плащ, который очень напоминал сутану, бело-серую поношенную ковбойскую шляпу и длинные сапоги. На шее у него красовалась колоратка, как у всех священников католической церкви, и в отличии от остальной одежды, она казалась белоснежной. Он ходил вдоль руин главной улицы, вглядываясь в оба противоположных въезда в город, за которыми стелилась пустыня. На горизонте никого не было видно, но Священник всё равно нервничал. Он поглядывал то на лошадь, то на солнце, что клонилось к закату и наполняло городок тенями, то на разбитые окна дома мэра, стоявшего на самом почетном месте улицы и сменившего свой ранее торжественный белый цвет на тусклый пепельно-серый. Стекло под его сапогами хрустело. “Как кости,” - подумал Священник. Хитроумный план, тщательно продуманный им ранее, должен был сработать. По его истечению, он избавиться от своих неприятных и очень любопытных преследователей, а также получит кое-что взамен. То, что он искал уже много лет. А пока он ждал визита добрых людей. Вдалеке показались всадники, объятые облаком пыли. Священник застыл посреди главной улицы, ожидая их прибытия. Он улыбался, и его лицо покрылось морщинами. Через несколько минут в Безымянный Город заехали десять человек. Они были вооружены револьверами и тремя карабинами. Это были добрые люди. Главным был Джон Финчер – седоватый мужчина с острыми скулами и широкими плечами. На его жилете блестела серебряная звезда шерифа. Остальные были по-простому одетыми ковбоями и фермерами. Все они были начеку. Джон Финчер назвал Священника по имени и сказал, что они пришли, чтобы арестовать его. – И в чем же я виноват, добрые люди, не соизволите мне сообщить? – усмехнулся тот. – Вы обвиняетесь в убийстве двух женщин, использовании чёрной магии и осквернении могил, – с суровым лицом сказал шериф. – Девушек, двух молодых девушек, – уточнил худощавый парень с ржавым револьвером и в широкой шляпе, из-под которой торчали грязные рыжие кудри, – Теперь попался, сукин ты сын. Сьюзи из магазина видела, как ты избавлялся от их останков. Старуха Сьюзен была до жути любопытной и любила сплетни, поэтому и пошла тогда за Священником на кладбище. Нехорошие слухи ходили о нем, и Сьюз хотела узнать о их правдивости лично. Она имела хорошее зрение, хоть и была старухой, и смогла хорошо разглядеть ночные злодеяния Священника. Через пару часов о них знал весь город, и все кинулись искать виновника, чтобы узнать закапывал ли он тела двух до неузнаваемости изуродованных девушек. И тогда местные, что с самого начала недолюбливали прибывшего в их город пастора с его странными, эксцентричными и порою жуткими проповедями, прямо-таки возненавидели его и не сомневались в его виновности. – Бедняжка Сьюз видно совсем ум потеряла от своего мужа пьяницы, – Священник покачал головой, – Да как я мог совершить подобные злодеяния, ведь я человек Господа. Вы только вдумайтесь! Тогда подал голос фермер с кудлатой бородой, поверх его грязной рубахи висел деревянный крест. – Не дури нас, мы знаем, куда ты по ночам ездишь. Мерзость! Посмотрите, парни, он выряжается в святые одеяния и молитвы нам читает, когда сам могилы ночами выворачивает! – он плюнул коричневой от табака слюной прямо Священнику под ноги, а потом продолжил: – Я за то, чтобы пристрелить этого упыря прямо сейчас, – и он нацелил свой карабин на серо-белую шляпу Священника. – Стойте, стойте смилуйтесь. Не будете же вы убивать безоружного священника, – он вскинул руки, показывая всем свою безоружность. Все были вдохновлены короткой речью фермера и уже готовы были совершить самосуд, несмотря на мольбы Священника, когда ровный басовитый голос шерифа их остановил: – Убрать оружие! Мы отвезем его в город, где устроим суд. Справедливый суд. И тогда повесим. Но перед этим… Шерифа перебил какой-то глухой звук. Десять человек обернулись на этот звук и на мгновение уставились на свалившуюся замертво лошадь Священника. – Это моя лошадь, – прокомментировал Священник. – Я вижу, – ответил шериф, – Перед тем, как меня перебили, я хотел спросить, что вы делаете в этом проклятом месте? Скажу вам честно, я бы никогда не поверил, что вы способны совершить столь тяжкие преступления, если бы вы не посещали подобные места. И не убегали из города сразу после убийства… Шериф Финчер нравился Священнику. Его красивое, интеллигентное произношение показывало, что он не из здешних, но оно абсолютно не совпадало с уровнем его интеллекта. От чего Священник всегда смотрел на него со скрытой улыбкой. За то короткое время, когда все повернулись посмотреть на его лошадь, он успел заметить вдали ещё одно облачко пыли. Стоило ли говорить шерифу, что у него не было выбора? После недолгой паузы шериф повторил: – Что вы здесь забыли? Если вы будете молчать, то… Шерифа перебили во второй раз. Теперь это был топот копыт, что приближался с двух сторон. “Какое удивительно продуманное совпадение!” – подумал Священник и не смог сдержать оскала. Лошади добрых людей начали метаться в стороны, что вызывало у них немалое раздражение и растерянность. Шериф было открыл рот, чтобы приказать своим людям придержать коней, когда пуля раздробила ему челюсть. Его рот неестественно широко раскрылся и начал брызгать потоками крови вместо приказов. Он пошатнулся на своей паникующей лошади и его тело с хрустом упало на землю. Из тумана пыли выплыло шестеро всадников. Одеты они были в чёрное, одежда полностью покрывала их тела. С концов широкополых шляп у каждого свисала тёмная сетчатая ткань, которая полностью скрывала их лица. Большие блестящие револьверы издавали звуки пушечных выстрелов, после которых на землю летели мертвые тела людей шерифа. Кони изрыгали безумное ржание и то падали искалеченными со своими хозяевами, то убегали с кровавым месивом на седле, что когда-то был их хозяином, в пустыню, залитую красным светом заходящего солнца. Все прошло очень быстро. Не успел Священник и сдвинуться с места, как выстрелы стихли, оставив после себя звон в ушах. Перед ним лежали трупы добрых людей и их лошадей, а вокруг него стояли те, кого можно было бы назвать злыми людьми, если бы они были людьми. Они сидели на своих чрезвычайно спокойных тёмных лошадях и вглядывались в мёртвые тела. Они тяжело дышали и елозили в седлах, будто хотели встать с лошади или увидели что-то очень интересное прямо у себя под ногами. И ещё до Священника доносился их запах – смрад гнили и серы. Кто-то из них выстрелил прямо в голову тому самому рыжему парню, который стонал, придавленный своим конём. Мутные побелевшие глаза существ, на которых прискакали убийцы, смотрели куда-то вдаль, в них копошились личинки. Они были и в местах, где не было кожи и оттуда было видно мясо на разных стадиях разложения. Дохлое тело коня Священника, нашедшее себе могилу возле бывшего салуна, выглядело намного живее, чем лошади этих страшных амигос. Он мог бы умереть сейчас от страха, но он был готов к подобному. Поэтому вел себя внешне невозмутимо в такой обстановке. Не успел Священник подать голос, как увидел силуэт, выходящий из темнеющего горизонта. Со временем этот силуэт превратился в всадника, а потом в всадницу. Она грациозно проскакала к месту стрельбы и остановилась напротив продолжавшего невозмутимо стоять Священника. Как только она приблизилась, страшные амигос перестали елозить и выпрямились. Она была одета в элегантную чёрную одежду и носила вуаль, под которой можно было увидеть красивое лицо молодой девушки. Вернее, только его нижнюю часть. Красные губы выделялись на фоне бледной кожи, а чёрные волосы были аккуратно расчесаны и уложены в аккуратную дамскую прическу. Высокий воротник скрывал шею, но подчеркивал ровную осанку. Вся она походила на готическую герцогиню и абсолютно не сочеталась с этим местом. – Вы доставили нам небольшие неудобства, отец. Вы же говорили, что будете одни, – голос монотонный, но при этом приятный. От её делового тона веяло холодом и безразличностью к ужасной сцене, что открылась перед ней, будто она видела что-то и похуже. – Я тоже так думал, – сказав это, он улыбнулся ей всеми своими оставшимися зубами. – Иногда жизнь преподносит нам сюрпризы. – Не люблю сюрпризы, особенно при таком важном деле, что мы вам поручили. Вы ведь достали книгу? – Конечно, а вы дадите мне то, что обещали? – Священник взглянул на шерифа, лежавшего с простреленной пастью. Сколько вот так лежавших, истекающих кровью, людей он видел? За свой немалый возраст он успел повидать их немало. От бездомных, которые пропили последние деньги, до уважаемых представителей высшего общества – все они оставляли после себя вонючий мешок с костями, что уходил под землю или превращался в пыль. И все их сбережения рано или поздно уходили за ними или расхватывались жадными ручонками их ненаглядных родственников. Искусство – одно из путей опередить смерть, оставить след в истории. Но Священник знал, что всё искусство, хоть и не так скоро, но сгорает в огне времени. Ему припомнилась деревянная миссионерская церквушка в Новой Англии, в которой он раньше вел проповеди. Люди его любили, и он любил людей, видя, как их глаза сверкают от произнесенным ним слов. Церковь была его домом, домом для многих прихожан. Он посвящал этому месту и своему делу всю свою жизнь, пока всё не поглотил огонь. В тот день он стоял напротив пылающей церкви и плакал от бессилия и беспомощности. Слёзы стекали по его морщинистым щекам и в них отражались языки пламени, что вздымались над обуглившейся крышей и кидали искорки в небо. Окна разлетелись и из них вздымался в небо густой серый дым. Там, за окнами, в адском пламени, кричали не в чем не повинные люди, и Священник ничего не мог для них сделать. И когда выжившие изуродованные прихожане просили у него помощи, он ничем не мог им помочь. Они смотрели на него с надеждой, а он, глядя на обожженные лица детей не мог сказать им: «На все воля Божья», не мог и слова сказать, чтобы их утешить. Он перестал читать проповеди, молиться и даже разговаривать. Только бессонными ночами, в темной комнате он беззвучно шептал, словно мантру: «На все воля Божья»… Тогда Священник изменился, перевоплотился. Злость, что была с ним и сейчас, охватила его, перевернув его мир и веру. Он не смог смириться со своей маленькой ролью в мире, с его невинными жертвами, перед которыми он был бессилен. Он был зол на Бога. Ведь это Он выбирает кому жить, кому умереть, решает куда идти – в ад или рай. Бог подвергает человека испытаниям, для Священника в тот день, когда умерла его вера, испытания эти превратились в насмешки. Он возненавидел своих братьев за свою бездумную любовь, которой они отдавались, восславляя Господа. Ведь Бог их ненавидел, иначе Он бы не сжигал невинных в пламени. Священник не хотел больше жить по старому доброму христианскому принципу “получил пощёчину – подставь вторую щеку” и быть рабом Господа, когда появились другие альтернативы. Тогда Священник выбрал иной путь. Путь, что поможет ему обхитрить Бога, обхитрить саму смерть. – Бессмертие – этого вы хотите? – ровный женский голос вернул его из воспоминаний обратно в пустыню. Солнце медленно заходило за горизонт, всё затихло. Затих ветер, стоны развалин и даже хриплого дыхания всадников не было слышно. – Да, – ответил Священник засохшими потрескавшимися губами. – Сначала книга, – она сняла черную перчатку и, не слезая с коня, протянула ему белую ладонь. Священник достал из сутаны-плаща книгу, что переливалась всеми оттенками фиолетового, на обложке было написано серебристыми закрученными буквами “Том №4”. Гладкая поверхность книги была приятна на ощупь и пахла нежным ароматом цветов и трав. Священник привязался к ней как к живому существу, он не мог не заглянуть внутрь, где нашел множество рисунков, клееных образцов растений, а также текст на латинском языке, который описывал каждое из них. И эта вещь казалась бы обычной книгой биолога, хоть и немного со странностями (страницы и саму обложку невозможно было загрязнить), если бы не фрагменты со странными завитушками, которые лишь слегка напоминали латиницу. Временами, они вспыхивали фиолетовым светом, и Священник знал, что именно это и нужно леди в чёрном. В тот момент у него в очередной раз возникли сомнения, но он знал, что выбора и времени у него нет. И это единственный путь. Медленными ровными шагами, провожаемый взглядами шести всадников, он подошел к леди в чёрном и положил в её ладонь волшебную книгу, с которой, говоря честно, ему было тяжело расставаться. На мгновение, резкий аромат целой оранжереи цветов овеял Священника, и он даже отшатнулся от неожиданности. Он не мог понять, показался ли этот аромат ему, посреди пустыни, в окружении разлагающихся трупов, или он и вправду его слышал. Но этот аромат отличался от аромата книги, он был тяжёлый и будто душил своей приторностью. – Вижу, вы оценили мои духи, – уголки её рта слегка дернулись. Она взяла книгу обеими руками, поднесла её к своим красным губам и вдохнула запах страниц. Она медленно обвела своими длинными белоснежными пальцами обложку и начала судорожно листать страницы. Священник, который тщательно следил за её движениями, удивился как быстро её плавные движения сменились быстрыми и резкими. Она листала, пока не нашла что-то. Напряженность сменилась спокойствием, она хмыкнула и захлопнула книгу. Под вуалью играла улыбка, улыбка нормальных человеческих зубов, что успокоила Священника. – Хотите увидеть фокус? – спросила леди в чёрном. На мгновение её лицо дернулось, будто от боли, но продолжало улыбаться. Она подняла книгу высоко над головой. Волшебная лиловая обложка блеснула на заходящем солнце, потом блеснула ещё и ещё. А потом она загорелась красным пламенем и леди в чёрном раздалась хриплым визжащим смехом. Продолжая смеяться, она бросила горящую книгу под ноги ошарашенному Священнику. Сушеные цветы выпали на землю и загорелись всеми цветами радуги, через несколько секунд от книги остался только пепел. – З-зачем? – он не мог поверить своим глазам. – Ах, незачем мне вся эта проклятая книга ради пары абзацев. Ты только посмотри на мою руку, эта дрянь мне её насквозь прожгла, – она показала Священнику изувеченную ладонь, что была похожа скорее на раздробленные пополам жаренные бараньи ребрышки, чем на руку, и снова рассмеялась мерзким смехом. – Ничего, все срастется, все вольется, как говорят мои сёстры. Ты тоже таким станешь, возможно. Если сможешь восстать оттуда, где скоро окажешься. И не сойти с ума. Она снова рассмеялась. – Где я окажусь? – страх медленно прокрадался Священнику в душу, холодные струйки пота лились по его спине, но он старался не показывать своих опасений. Сумерки охватили небо и Безымянный Город. Полумрак, что хранился в тёмных уголках города, превратился во тьму, что с каждой минутой выходила из своих убежищ. Еле уловимый звук – скрежет зубов вливался в пустынную тишину и только женский голос звучал ровно и четко: – Вы окажетесь там, где вам дадут бессмертие и власть, если вы того заслужите, – она снова заговорила тем серьезным деловым тоном, а её лицо снова превратилось в маску равнодушия. – Поскольку вы неплохо помогали нам, то без сомнений для вас это не составит великого труда. Только Священник хотел спросить о деталях, как леди в чёрном продолжила: – Но сначала снимите крест, отец. Это было дурным тоном приходить с ним на нашу встречу, и вы это знаете. Это было единственное оружие на случай, если его захотят обмануть и в то мгновение Священнику надо было решить: применить его или полностью довериться нечисти? Он достал из-под сорочки небольшой серебряный крест и снял его с себя. В тот момент шестеро всадников завыли и зашипели, они стали метаться на своих лошадях и отпрыгивать в сторону. – Тихо!!! Это всего лишь маленький крестик, тупые твари! – после этого, леди в чёрном прокричала ещё что-то страшным голосом на латыни, и тогда всадники перестали метаться и только тяжело дышали. Она продолжила своим светским тоном, будто ничего произошло: – А теперь вотрите его в землю. Уничтожьте его. Священник посмотрел на крест у себя в руке, маленький серебряный Иисус смотрел на него и в его взгляде не было злобы, обиды или презрения. В его взгляде читалась жалость. Он был готов простить Священнику его грехи, принять его исповедь, несмотря на то, что тот совершил и ради кого. И Священнику хотелось исповедоваться Иисусу, он боялся, страшно боялся. Только сейчас до него дошёл страх, осознание, что он стоит посреди пустыни, в сумерках, в окружении шести упырей и ведьмы, готовый продать свою душу дьяволу. Что-то подошло к горлу Священника и сжало его, слезы вот-вот готовы были вырваться наружу. Он чувствовал, как один испытующий и шесть голодных взглядов впились в него. Ещё немного и он бы покаялся и его бы разорвали на куски эти твари, но что-то вернуло его в прежнее состояние. Он посмотрел на крест у себя в руке и увидел только блеклый кусок холодного металла. Крест упал на пыльную, окровавленную землю и Священник начал со всех сил топтать его своими сапогами. Внезапно в нем проснулась ярость, и он стал кричать, как безумный. Бело-серая шляпа слетела на землю, и седые, слипшееся от пота, волосы попадали на лоб. Пот заливал глаза, и Священник слепо и злостно топтал землю под хриплый смех и улюлюканье вампиров. Видно, что такую сцену они видят впервые – священник топчет крест. И они стали орать вместе с ним и даже мертвые кони начали издавать гортанное ржание. В секунду все стихли. На земле лежал втоптанный в пыль и грязь крест. В Священнике не осталось ничего, кроме греха и порока. Он испытывал пустоту. Пустоту, которую надо чем-то заполнить. И на этот раз не молитвами… Он улыбнулся безумной улыбкой и прокричал: – Я готов стать на колени перед самим Сатаной и служить ему вечность, вечность и ещё много вечностей, – и засмеялся. Он смеялся долго, никто его не перебивал, а когда он вытер с лица слёзы, леди в чёрном зааплодировала. Её изуродованная кисть превратилась обратно в нормальную человеческую руку, и только тёмные пятна на местах, где она держала книгу, нарушали эту нормальность. – Браво. Мои поздравления. Мы всегда рады пополнению. Приятно с вами иметь дело, но нам пришла пора расставаться, – она достала из седла большой револьвер. – Нет, – одними губами простонал Священник и попятился. Как его обманули, как его использовали и как он низко пал. – Да, отец. Думали вы просто так сразу получите вечную жизнь? – она склонилась над ним, взводя курок. – Вы даже не представляете насколько вы далеки от вечной жизни. – НЕТ! У нас был договор, вы обещали мне бессмертие и власть! Вы говорили, что как только я передам книгу, я сразу стану одним из вас! – в его глазах пылали искорки безумия, и он весь дрожал от ярости. – Вы обещали, что я стану не вонючей ночной тварью, а вы вернете мне мое молодое тело, ещё сильнее чем прежде. А сейчас вы хотите пристрелить меня как собаку. И это за все, что я для вас сделал?! – Я лишь покажу вам путь, а дальше вы сами найдете то, что искали. Вас ждет падение, потом будут поиски. И лишь после этого перерождение. Вот вам мой совет – идите на свет, каким бы он ни был и что бы он не освещал, – Священник не понимал, что она говорит и, главное, для чего. Ведь она могла его молча пристрелить, как только книга оказалась у неё. – В загробном мире вы переживете ужасы и страдания, я вам это гарантирую, но это стоит того. Уж поверьте, там по-своему романтическая атмосфера. Священнику показалось, что лишь на мгновения сквозь вуаль он увидел её глаза, которые сверкнули алыми огоньками. В таком мелком, может даже не реальном свете застыли гнев, радость, безумие и великое торжество перед осознанием своих разрушительных возможностей, перед пьянящей свободой и властью. Но за всем этим прятался еще и драматизм, который трудно было назвать грустью, отчаянием или просьбой о помощи, потому что вся дьявольская свита не может испытывать такие слишком человеческие чувства, после того, как Он забрал их. – Смерть – это не конец для тех, кто преподносит свои души Лорду Тьмы. Леди в чёрном улыбнулась Священнику на прощание и нажала на курок. По всему Безымянному Городу раздался последний за этот день выстрел. Пуля влетела ему в грудь, и кровь потекла по его сутане. Священник посмотрел на дыру в груди, а потом на сухую землю под собой, что покрылась каплями крови и черными трещинами. Они ставали все шире и шире, пока земля под его ногами не разлетелась на маленькие осколки, что скрывали под собой чёрную бездну. И тогда он провалился в неё. Тьма сразу охватила его, и сырой воздух врезался в его падающее тело. Он вглядывался в бездну, но видел только черноту. Свист в его ушах превратился в шепот. Вокруг себя, в темноте, он слышал шепот сотни, а может и тысячи людей, он сливался с свистом, а потом снова появлялся. Воздух стал ледяным, а тьма ещё чернее. Она въедалась Священнику в глаза, словно живое существо. Он закрывал глаза, но тьма пробивалась через закрытые веки и колола. А шепот ставал все громче и громче. Миллионы голосов обрушились на него, словно штормовая волна. Они выли и кричали, плакали и смеялись. Они говорили разными языками, что сливались в один хор. Они кричали о вознесении, о Рае и Аде, умоляли о помощи и прощении. Священник заткнул уши, но он все равно слышал миллионные голоса. Он закричал и его крик растворился в общем гомоне. Какой-то шум начал пробиваться сквозь эти крики и он становился все сильнее. Алый свет заплясал в глубине бездны и стал светится все ярче. Тогда начались видения. Они, как вспышки молнии, проходили сквозь голову Священника, принося с собой ужас. Быстро мелькающие картинки со всеми страшными и мерзкими вещами. Голод, войны, катаклизмы и трагедии из будущего и прошлого воспроизводились в его голове. Кровь и похоть слились в безумной пляске, и он смотрел как они пляшут, под крики и рыдания, под вспышки взрывов и молний. Шум заревел громче всех криков и всхлипов, и неестественные звуки поднимались с приближающегося алого света. Звуки эти создавали адскую мелодию, что была не похожа ни на что из того, что раньше слышал Священник. Металлический грохот, бой барабанов и вой труб сливались в страшную какофонию звуков. Красные огни заплясали в его глазах и перед тем, как его поглотил огонь, он увидел Ад – пылающий и ужасный. И кожа с мясом сползла с него, оставив один скелет. И безумный вой миллиардов бездушных и голодных созданий ревел из самой бездны: – МЫ БУДЕМ ЖИТЬ ВЕЧНОСТЬ! ВЕЧНОСТЬ! ВЕЧНОСТЬ! ВЕЧНОСТЬ… Он плавал в массе из костей, человеческого мяса и вязкой, пахнущей гнилью, грязи, а пламя прожигало его изнутри под адскую музыку и крики пропавших душ. Он плавал, пока вязкая масса не сомкнулась над ним и сотни когтистых рук не потянули его на дно. Алый свет погас, оставив за собой тьму.