Creating a constant

Она знает, что он понимает то же, что понимает она. Они смотрят друг на друга одним летним вечером, когда в открытое окно кухни то и дело залетают насекомые с клумбы под окном, и молчат. Он смотрит на неё, она смотрит на него, и всё это продолжается несколько секунд, за которые белок яичницы шлёпается с его вилки на тарелку, а в поставленную ею в раковину сковороду падают несколько капель из подтекающего крана, и вода начинает переливаться через край. Она резко поворачивается на каблуках и уходит, унося с собой возникшее напряжение, а он чуть растерянно, глядя в облако за окном, подносит ко рту пустую вилку. За его спиной в раковине под тяжестью воды с грохотом сдвигается посуда. Он думает о том, чтобы взяться за разводной ключ, и накалывает яйцо обратно на вилку. Он знает, что она видит то же, что видит он. Одно осеннее утро, и они оба в ванной. Он – худой, ещё пара дюймов роста, и тело было бы уже некрасивым. Она – худая, но глядя на её ключицы, пересекаемые лямками пеньюара, он думает, что это называется изяществом. Лампа на стене немного мигает, они чистят зубы, глядя на свои отражения. Когда они осмеливаются взглянуть на отражение другого, их взгляды встречаются, и они тут же опускают глаза: он – смущённо; она – равнодушно. Она знает, что он видит то же, что и она. Она видит его в пижамных штанах в клетку и в тапочках, стоящего перед зеркалом с зубной щёткой во рту, и от угла его губ на подбородок стекает тонкая белая струйка. Он видит её в простом пеньюаре, с сеточкой на волосах, из-под которой выбились несколько локонов. Они сталкиваются взглядами в последний раз за утро, по очереди промывают под краном щётки, прочищая ногтем под каждой ворсинкой, и одновременно хватаются за ручку двери – и замирают, и стоят так, может быть, на секунду дольше чем надо, и она, глядя в его глаза, с удовольствием понимает, что он в её глазах видит то же самое. Она знает, что он чувствует то же, что и она. Он ревнует её к Машине. Она ревнует его. По ту сторону есть другие Розалинды: помножь единицу на бесконечность. По ту сторону есть другие Роберты: помножь бесконечность на единицу. Они смотрят друг на друга, сидя с идеальными осанками и пресными лицами, в гробовом молчании, позволяя маятнику в часах тикать так громко, как он хочет. Потом смотрят на Машину. Он сглатывает; она сглатывает. Заслонив испуг равнодушием, она смотрит ему в глаза; он смотрит в её глаза, стараясь не дрогнуть ни мускулом. Он хочет что-то сказать ей, а она хочет что-то сказать ему. Но часы с маятником начинают бить. Он знает, что она хочет того же, чего хочет он. Он читает её книгу, укрывшись простынёй и надев её очки, вооружившись карандашом, чтобы подчёркивать места, где он бы написал слово-в-слово так же. Карандаш кончается; длинная грифельная змея без перерывов извивается по каждой прочитанной странице. Он смотрит на часы; дом погружается в ночь, укутанный в облако и тишину. Она приходит в одиннадцать под звон часов в кабинете, укутанная в покрывало с золотой вышивкой. Она знает, что он хочет того же, что и она. Они снова смотрят друг на друга – как тогда, на кухне – и она обходит его кровать, присаживаясь на её край и включая настольную лампу со своей стороны. Он видит у неё в руках свои очки, забытые в кабинете, и журнальные вырезки его статей, которые он прихватил с собой. Чернильная змея извивается под каждым словом каждой строки. Она ложится рядом, кутая в покрывало голые ноги. Они смотрят на фантазийную картину на стене напротив, над комодом. Он знает, что она ждёт того же, чего ждёт он. Она знает, что он не уверен так же, как и она. Они смотрят друг на друга – теперь как тогда, в кабинете – а потом поправляют очки на переносицах и продолжают чтение. Этим утром она снова знает, что он видит то же, что и она. Этим утром он снова знает, что она видит то же, что и он. Кроме того, она знает, что он думает о том же, о чём думает она. А он знает, что она решила то же, что решил он. Их руки сжимают лакированную ручку двери, их зрачки сужаются и расширяются так же хаотично, как мигает лампочка на стене. За стеной, на кухне капает из крана, а на том конце квартиры, в кабинете, гулко тикают часы. Он знает, что она права относительно его мыслей, как он прав относительно её. Она знает, что он прав относительно её мыслей, как она права относительно его. Их пальцы скользят по холодной краске, потом по рыхлой побелке, потом щёлкают выключателем, и лампа перестаёт моргать, и они стоят, окутанные тьмой. Она знает, что ему нравится вкус её губ, как ей нравится вкус его. Он знает, что в этот момент она чувствует себя по-настоящему полной и завершённой, как полным и завершённым себя чувствует он. Они знают, что этим вечером она приготовит яичницу, поставит сковороду под воду, а в открытое окно залетят насекомые с клумбы под окном.