Серые и карие

Холодные длинные коридоры Хогвартса не внушали Гермионе того восхищения и трепета, как на первом курсе её обучения. Теперь она чувствовала всю боль и горечь, которую повидал замок и волшебники, сражавшиеся за мирное небо над головой. Сражавшиеся в битве за Хогвартс. Эти стены будто хранили в себе память о том кошмаре, будто впитали в себя страх, боль и отчаяние, что царили здесь тогда. Древняя школа из символа знаний превратилась в символ страданий. В напоминание о войне. Гермиона Грейнджер, подруга знаменитого Гарри Поттера, была назначена на пост старосты школы Минервой Макгонагалл, которая даже не сомневалась в своей блестящей ученице. В начале учебного года, когда гриффиндорка вместе со своими друзьями только сошла с Хогвартс-Экспресса, Хагрид, собиравший первокурсников по старой традиции, сообщил ей о том, что директор хочет видеть её сразу по приезду в замок. При этом лесничий как-то странно улыбался и похлопывал Гермиону своей огромной ручищей по спине. Гермиона, не медля ни секунды, схватила Гарри и Рона за запястья и потащила к карете с фестралами, на что друзья лишь пожали плечами. — Гермиона в своём репертуаре, — заметил Рон и улыбнулся, приобняв Гермиону за плечи. — Рональд, я же просила, — скидывая руку рыжего, прошипела Грейнджер. — Да, извини. Я просто ещё не привык скрывать наши отношения, знаешь ли. — Не скрывать, а не выставлять напоказ. — Это лишь рука, Гермиона! Она понимала Рона. С самого начала обучения и до окончания Битвы за Хогвартс. А после оборвалась какая-то нить, соединяющая Рона и Гермиону. Она это почувствовала, он — нет. И чувствовала это каждый раз, когда сидела в гостиной Уизли, а Рон обнимал и зарывался пальцами в её волосы. Каждый раз, когда он нежно целовал её в спальне, скрываясь от миссис Уизли. Каждый раз, когда он шутил о будущих совместных детях и свадьбе. Каждый раз Гермиона не чувствовала ничего. Лишь вяло кивала, а Рон будто совсем ничего не понимал. Или это действительно было так. Она не знала. Не знала, как сказать ему, что в их отношениях пора ставить точку. Вся эта игра на публику была совершенно ни к чему. Тот поцелуй в Тайной комнате не значил абсолютно ничего. Это был всплеск адреналина, радость за уничтоженный крестраж, но никак не настоящее проявление чувств. Они просто друзья, не больше. — Гермиона, ты в порядке? — Всё отлично. Грейнджер не знала нового пароля, который нужно было передать горгулье при посещении директора. Она уже собиралась уходить, если бы не профессор Снейп, появившийся буквально из ниоткуда. Отпустив дежурное едкое замечание, которое Грейнджер пропустила мимо ушей, он назвал пароль. Уже добравшись до кабинета директора, Гермиона долго не решалась войти. Сжимала ручку двери так сильно, что побелели костяшки затекших пальцев. В кожу словно впились сотни крошечных раскалённых иголок. Облизывала пересохшие покусанные губы. Шумно вдыхала прохладный воздух. Аккуратно надавила на ручку, и её жизнь в Хогвартсе стала сложнее. Она получила значок старосты, новые обязанности и головную боль по вечерам. Второй староста школы, ученик из Когтеврана, не смог сегодня пойти на патрулирование. Был занят огромным сочинением в несколько свитков пергамента от профессора Снейпа. Конечно, это в его стиле. Задавать много заданий провинившимся ученикам. Странно, что именно такое наказание, ведь зачастую он заставляет чистить котлы или расставлять книги по зельеварению. Конечно, Гермиона никогда не оставалась на отработки, хотя Снейп её и недолюбливал. А задания и сочинения всегда успевала выполнить и даже помогать Гарри с Роном. Но только не в этом году. На её плечи свалилась куча обязанностей, которые она должна была выполнять в первую очередь. Джеймс, второй староста школы, часто перекидывал свои дела на Гермиону, которая и так была по горло занята. Друзья злились на неё. Даже не столько из-за того, что она не помогала им с домашним заданием, а потому, что не могла сказать Джеймсу твёрдое "нет". Она просто не могла отказать. Из глубоких раздумий её вывел мощный раскат грома. Пронзил Гермиону насквозь, заставил вздрогнуть и резко остановиться. В ту же секунду она почувствовала, будто кто-то совсем мимолетно задел краешек её кофты. — Гарри Поттер, сними эту дурацкую мантию сейчас же! Гарри и Рон стянули с себя мантию-невидимку и виновато опустили глаза, совсем как на первом курсе. Слишком многое напоминает о поступлении. Хотела бы Гермиона вернуться в прошлое с помощью маховика времени и хоть немного понаблюдать за ними маленькими, за Золотым Трио. — Мерлин, вы уже давно должны быть в постели или хотя бы в комнатах! Хватит портить статистику Гриффиндору! Или вы хотите, чтобы я сняла пятьдесят очков с факультета? — Гермиона, хватит кричать, — аккуратно вставил Рон, чтобы не разозлить её ещё больше. — Мы лишь хотели сходить на крышу Астрономической башни, всего-то. — Я вас уже предупреждала, Рональд. Днём — хоть в Запретный лес. Это такое высказывание, Гарри. Не воспринимай всерьёз. — Но Гермиона! — Уизли всплеснул руками и надулся. — Сейчас же в спальни, а иначе — сообщу профессору Макгонагалл. — Ну и зануда же ты. Друзья развернулись и быстрым шагом пошли в обратном направлении, на ходу набрасывая на себя мантию. — Какие идиоты, — прошептала Гермиона и продолжила свой путь, на ходу вертя палочку в руках. Почему её друзья такие безответственные? За этот месяц они уже два раза пытались проникнуть в тёмные уголки школы, но каждый раз Гермиона их возвращала. На этот раз они поступили умнее — натянули мантию-невидимку. И если бы она резко не остановилась, друзья бы проскользнули мимо. Гермиона уже подумывала о том, чтобы снова достать Карту Мародёров и следить за проказниками. Громкий стук каблуков бил по вискам, подобно тысячам молотов. Оставалось совсем немного времени до окончания патрулирования, и она бы снова могла вернуться в Башню Старост, принять душ, почитать руны перед сном и уснуть, слушая монотонный стук дождя за окном. Послышался шорох. Совсем недалеко, за спиной, в паре метров от Гермионы. Ну неужели они снова её не послушали? — Гарри, Рон, я же сказала вам вернуться в спальни! — Надо же, грязнокровка не выполняет своих обязанностей. Гермиона резко крутнулась на каблуках, взмывая вверх подол своей мантии, и уставилась с некоторой опаской и удивлением на Драко Малфоя. Мало того, что он таскается по школе в ночное время, так ещё в руках полупустая бутылка огневиски! За это следовало бы снять не меньше пятидесяти очков с факультета, но Гермиона стояла, как вкопанная, словно палку проглотила. Она не видела его с самого начала учебного года. Кто-то из пуффендуйцев даже пустил слух, что Слизеринский Принц угодил за решетку, в Азкабан. Но об этом не трещал «Пророк», не говорили слизеринцы, даже учителя делали вид, будто Малфоя и вовсе не существовало. Он смотрел на Гермиону, облокотившись о стену плечом, и иногда делал короткие глотки. Густые тени падали на его лицо, что делало его гораздо мрачнее, чем на самом деле. Его серые глаза казались чернее ночи. Ледяной взгляд будто цеплял что-то изнутри и выдирал внутренности, но нельзя было подавать виду. Только не сейчас. Только не при нём. — Что ты здесь забыл, Малфой? — Может, мне следует доложить декану о том, какая из тебя на самом деле староста? Словно не услышал. Словно не хотел слышать. Гермиону это выводило из себя. Что он, Мерлин подери, себе позволяет? В конце концов, староста тут она и слово будет за ней. — Я повторяю. Что ты здесь забыл? — Не твоё дело, Грейнджер, — Драко сощурился и, зло поблескивая серыми глазами в свете луны, уставился на старосту. — Я, к твоему сведению, староста школы, — вздёрнула подбородок и сжала кулаки. — Правда? Что-то я не увидел выполнения обязанностей старосты. Разве что помогать своим щенкам, чтобы им всё сходило с рук. Это у тебя прекрасно получается. Не так ли, Грейнджер? Нужно как-то выкрутиться из ситуации. Он не должен понимать, что главная тут — не Гермиона. — С каких это пор ты стал следить за людьми? Тихий смешок, более расслабленная поза. Если бы гриффиндорка не знала, что Малфой пьян, то подумала бы, что тот, скорее всего, просто сильно устал. Или же не выспался. — Да кому ты нужна? Развлекался с Паркинсон. Очень долго развлекался. Кривая усмешка, в его стиле. Только сейчас Гермиона заметила, что под глазами были вовсе не тени. Большой тёмный синяк почти начисто лишил Малфоя аристократического лоска. Но не окончательно. Он все ещё держался с гордо поднятой головой. Убогая попытка сохранить хорошую мину при плохой игре. Странно, ведь синяк можно было легко убрать с помощью заклинания. Гермиона мысленно фыркнула. Пытаться понять логику пьяных — невыполнимая задача. — Оставь при себе эти подробности. Мне вовсе не интересно об этом слушать. Лучше скажи, откуда у тебя этот синяк? Или после смерти Крэбба тебя больше некому охранять? Она поняла, что сболтнула лишнего, но слова назад не вернёшь. Это было самое мерзкое, что когда-либо произносила Гермиона. Она никогда бы не посмела насмехаться над смертью. Но, к собственному ужасу, сделала именно это. "Война," — подумала Гермиона. Да, всё верно. Война меняет людей. Но сама никогда не меняется. Глаза слизеринца потемнели, лицо исказилось в немой злобе. Казалось, он прямо сейчас кинет Аваду и все закончится. Малфой в три шага преодолел расстояние и приставил палочку к горлу девушки. Что же она за волшебница такая, которая не может вовремя среагировать? Лучшая ученица Хогвартса. Не подавать виду. — Закрой свой грязный рот, Грейнджер. Ты ничего не знаешь и никогда не узнаешь. Гермиона и не заметила, как за эти месяца её враг стал старше. Вытянулся. Плечи стали шире, прическа сменилась на более взъерошенную. Волосы спадали на лоб, прикрывая разбитую бровь. Он больше не выглядел запуганным мальчишкой. Наверное, что-то изменилось за эти дни. Возможно, на него так повлияла смерть Люциуса. Или даже борьба за свою жизнь. Ведь не каждый день тебя хотят убить сотрудники Визенгамота. На секунду в его глазах отразилось удивление, а потом он медленно опустил палочку. — Не боишься? — Ты не боггарт, чтобы тебя бояться. Ты мне ничего не сделаешь, Малфой. Сдавленная боль. Схватил её за челюсть, сжимая пальцы всё сильнее и сильнее. Грейнджер чувствовала себя беспомощной. Надо же! Это же Драко Малфой. Вечно-зазнавшийся-идиот. И сейчас он просто унижает её в коридоре Хогвартса, а она — староста школы! — не может ничего сделать. Хотя до палочки уже давно можно было дотянуться. — Не будь так уверенна в своих словах. Мне больше нечего терять. По мне и так Азкабан плачет. Смерть одной грязнокровки ничего не изменит. Нужно срочно что-то сделать. Хватит стоять, как трусливая собачка, Гермиона! Достала палочку и направила прямо ему в грудь. Отпустил. Облегчение в районе челюсти. Но, скорее всего, синяки останутся. Нужно будет потом убрать заклинанием. — Не нужно усложнять всё, Малфой. Хватит жалеть себя. Тебе ничего не будет, потому что ты был Пожирателем не по своей воле. Такой трус, как ты, никогда бы не стал приспешником Волан-де-морта. Хотя, я была бы рада, окажись ты там, в Азкабане. — Да пошла ты, Грейнджер. Они сделают всё, чтобы засадить нас с матерью в бетонные стены, а ещё лучше — отдать дементорам. — У них нет на это права. Малфой громко и искренне рассмеялся. Эхо подхватило смех и тут же потащило за собой, разбивая горсти звуков о холодные стены. В этом смехе было столько боли и горечи, что Гермиона неловко замялась, а после и вовсе вздрогнула, когда новый раскат грома оглушил их. Она понимала, что в нем уже не осталось той веры, которая нужна, чтобы пройти до конца. В глазах нет жизненной силы. Он не знал, откуда её брать. От матери, которая в таком же положении? От Снейпа, который занят только своими зельями? Откуда? — Мерлин, Грейнджер, а ты не такая уж и умная, какой кажешься на уроках. Глоток. Глаза уже затуманены, но Малфой стоит, даже не шатаясь. Все та же прямая осанка, поднятая голова. Запах алкоголя смешивается с каким-то дорогим парфюмом, который не похож ни на один из одеколонов её друзей. Потому что он напоминает запах подземелий и дождя, серости и безысходности. — Возвращайся в своё змеиное гнездо, иначе сниму очки с факультета. Сканирует своим презрительным взглядом, склонив голову набок. Пристально, прожигающе. Гермиона поёжилась. — Мне повторить? Глоток. — Пятьдеся… — Грейнджер, блядь, ты можешь просто заткнуться? Хоть когда-нибудь? Гермиона поняла, что они уже очень долго стоят вместе, и тем более так близко. Странно, что они ещё не начали кидаться смертельными заклятиями. Наверное, слишком многое прошли. Слишком многое потеряли. — Мне применить силу? — Гермиона поднимает палочку вверх и направляет ее на Малфоя. — Применяй. Желательно непростительную. — Хватит нести чушь. Ты слишком много выпил. — Мерлин, до чего я докатился? Общаться с грязнокровкой явно не входит в список моих планов на жизнь, — кривая усмешка, поднял взгляд, ещё один глоток. Первый раз смотрит в глаза. Не сквозь, не куда-то в щеку, прямо в глаза. — А вот кое-что другое попробовать можно. Например, развлечься со старостой в каком-нибудь заброшенном кабинете. Так сказать, подпортить свою репутацию. Щеки заливает яркий румянец от ярости, которая вспыхнула с небывалой силой. Хорошо, что его не видно в темноте, а иначе бы Малфой подумал, что это от стыда. Нет, конечно! Но все же первый раз рядом с ним становится по-настоящему страшно. Гермиона знает, что сможет в любом случае защититься, но это почему-то не даёт стопроцентной уверенности. — Проваливай к чёртовой матери, Малфой. Ты не имеешь никакого права предлагать мне подобную мерзость! Пятьдесят очков со Слизерина. — А тебя это злит, не так ли? Рука взмыла вверх, и палочка снова просто уткнулась в горло Малфоя. Гермиона с ужасом осознала, что попросту не может ему ничего сделать. Пустые угрозы. Рука согнулась, но кончик волшебной палочки продолжал впиваться в бледную кожу, когда Драко наклонился ниже, к её уху и прошептал тихо, но оглушительно: — Тебя это злит, а меня заводит. — Гермиона? Головы Гарри и Рона висели в проходе коридора и смотрели прямо на них огромными от удивления глазами. Сняли мантию-невидимку окончательно, не отрывая взгляда. Конечно, в последнее время не каждый день видишь школьного врага, да ещё и в компании их лучшей подруги! Малфой сделал шаг назад, ещё один. Не хватало ещё слухов о том, что он стоял близко к грязнокровке. Проблем и так достаточно. — Опять твои дружки тут шляются. Вы нам помешали. — Что? — Уизли от ярости бросился на Драко, но Поттер ловко ухватил его за плечо. Тоже мне, мать Тереза нашлась. — Что этот урод хотел сделать с тобой? — Гарри послал презрительный взгляд в сторону их школьного врага и тревожный — Гермионе. — По-моему, уже пора снять очки, а из-за бешенства Уизли — вдвое больше. — Спасибо, Малфой, я сама разберусь. Гарри, Рон, я же сказала вам идти в спальни! Рон, все ещё красный от злости, тут же вспыхнул: — Ты сказала нам идти в спальни? Ты лучше скажи, чего ты со змеей обжимаешься?! — Что? Гермиона приоткрыла рот, словно хотела ещё что-то сказать, но не смогла вымолвить и слова. А ведь действительно, так и есть. Хотя нет! Ни с кем она не обжималась. Подумать только! Да ещё и с кем! А Малфоя вся эта ситуация, кажется, лишь позабавила. Он стоял в стороне, спокойно допивая огневиски, иногда кидая короткие смешки на выпады Рона. — Прости, Гермиона, я хотел сказать, что… — Ничего не хочу слышать! Сейчас же все по своим спальням, а не то доложу профессору Макгонагалл! *** — Гермиона, прости меня, я правда не хотел этого говорить. Просто этот урод меня не на шутку злит. — Все нормально, — гриффиндорка кинула укоризненный взгляд на Рона. — Ешь свой бекон. Гарри отложил «Ежедневный пророк» на стол и повернулся к Гермионе. — Может объяснишь, что случилось? В Большой зал вошёл Драко Малфой. Гермиона этого бы не заметила, если бы бурная реакция учеников. Послышался гул голосов, все неотрывно смотрели на проходящего мимо слизеринца. Только змеи молчали и жевали свой завтрак. На лице уже не было огромного синяка, бровь не была разбита. Все-таки решил убрать. Гермиона тоже постаралась и убрала небольшие покраснения с челюсти. Только мешки под глазами не скрывали того, что было прошлой ночью. Но никто на это даже не обратил внимания, потому что он снова держался достойно. Не хватало ещё опозорить древний род Малфоев. Медленно, вальяжно, но с нескрываевым раздражением глянул в сторону гриффиндорского стола и прошёл к своему, где сел между Пэнси и Блейзом. — Мы просто повздорили. Знаешь, как это бывает у Гриффиндора со Слизерином. — Из-за чего, Гермиона? — Из-за того, что ты такой любопытный, Гарри. Я же уже сказала, что все нормально. Хватит меня допрашивать. Друзья уткнулись в тарелки и принялись дальше уплетать свой завтрак за обе щеки. Они прекрасно понимали, что Гермиона ничего больше не расскажет. Она чувствовала напряжение, понимала, что он смотрит, но не хотела принимать этого. Он просто не мог этого делать. Это же Малфой. Драко Малфой. Смотреть он мог только с презрением. Она подняла взгляд, и серые глаза столкнулись с карими.