Ты румяна, как маков цвет, я, как смерть, и тощ, и бледен.

«Ты румяна, как маков цвет, Я, как смерть, и тощ, и бледен». Случалось ли вам встречать людей абсолютно на вас не похожих? Представителей других культур, которые никогда раньше не интересовали вас? Людей, настолько отличных от вас самих, что сначала вам даже казалось, будто таких, как они, не существует? Мне приключилось встретить такую девушку настолько давно, что я уже не помню ни людей, которых знал тогда, ни их лиц, ни имен, ни фамилий. Одним туманным утром я сидел за столиком берлинского уличного кафе, которое пользовалось популярностью среди любителей проглотить не одну кружку черного кофе в предрассветные часы. В те годы я был уже не настолько молод, чтобы встречать первую свою любовь, но именно тогда, тем туманным утром, это и случилось. Я увидел с врожденным вкусом одетую в предметы индийского колорита девушку, которая прогуливалась по внутреннему залу кафе и совершенно не вписывалась в мрачную картинку бледной немецкой культуры. Она посмотрела на меня своими темными, как крепкий немецкий кофе, глазами, и в тот же миг я оказался на балконе украшенного гирляндами из цветов и лампочек дома в Мумбаи. Ровно на полминуты я выпал из собственной жизни, а когда вновь увидел перед собой кирпичные стены Афин на Шрее, той девушки уже не было рядом. Когда в нос снова ударил крепкий запах табака и кофе, а уши узнали в говоре окружающих чистый немецкий язык, я понял, что, скорее всего, больше никогда не увижу этой смущенной улыбки и удивленного взгляда больших карих глаз, которые будут преследовать меня в самых прекрасных снах. Однако это случилось снова уже осенью, когда мощеную площадку перед кафе и меня вместе с ней поливал сильный ливень, и окутывал дикий холод. Я думал о том, как повстречал ее здесь впервые, а потом увидел перед собой, пляшущую под проливным дождем. Наш разговор был долгий и глубокий, ведь совершенно разным людям всегда есть, о чем поговорить. Ее голос был очаровательным, по-детски забавным, а такого акцента я еще никогда не слышал. Секунды, минуты, часы, которые я провел с ней в тот день показались мне тогда бесконечными. В какой-то момент она снова исчезла, оставив после себя только пряный аромат индийских специй. Зимой дела мои шли совсем плохо. Звонкая тишина пустой, занесенной снегом набережной звенела в моей голове навязчивыми мыслями, которые не получалось преобразовывать в действия. И вот она снова внезапно появляется передо мной и начинает скакать по снегу в открытых босоножках, раскидывает снег голыми руками и восторженно сообщает мне, что никогда его не видела. Так, заигравшись в горах белого пушистого осадка, я, коренной берлинец и отъявленный атеист, понял, что полюбил глубоко верующую в Будду и добро девушку из Индии. Летом я часто думал о своей индийской возлюбленной, сидя в крошечной мастерской своего друга на окраине восточного Берлина. Тогда я покончил со своим противозаконными промыслами и был полностью готов уехать в Мумбаи. Я буквально сидел на чемодане, когда снова увидел ее. Освещенная тысячами маленьких солнц, сопровождаемая тихим перезвоном висящих над дверью колокольчиков, она вошла в мастерскую и принесла летнее тепло берлинской, а не мумбайской, как это было раньше, улицы. Я замер, вглядываясь в ее глаза, когда она подошла ближе, чтобы прикоснуться к моей щеке своими тонкими пальцами. В тот момент, время остановилось, давая мне шанс понять, что все это реально, что она в самом деле стоит сейчас передо мной, что это не игра моей фантазии или видение свыше. Улыбка на ее лице озарила меня, и ровно в тот момент я поймал себя на ощущении абсолютного счастья, которое, я знал, теперь никогда меня не покинет. С тех пор прошло уже много лет, но я все с таким же упоением смотрю на свою индийскую девушку, теперь уже – жену, и рассказываю эту историю нашим детям так, будто это простая сказка о двух совершенно разных мирах, позволяя себе плавать в воспоминаниях, окутанных в аромат крепкого немецкого кофе и цветущих индийских садов.