Я счастлив всё время

— Ты идиот? — Нет. — Идиот, — кивнула она. — Тебя мама разве не учила, что подслушивать нехорошо? Я сглотнул. Правила приличия мне известны, но мамуля не виновата, что я всё ещё не научился сначала думать, и только потом делать. Обычно рядом с первым пунктом есть надпись мелким шрифтом и в скобках: «"не обязательно». Да что греха таить, в иные дни и вторая строка не ограничивается одним побуждением к действию. — Учила. Но по-моему мы оба не особо хотели слушать. Одри потупила взгляд, будто бы её что-то задело. — Не всем везёт с учителями. — она указала пальцем на нос. Точнее, на шрам, пересекающий его. — Хочешь сказать… — Уже. — И кто тебя… так? — Мама. Мне нечего добавить. Спросить про отца? Можно подумать услышу что-то позитивное. Сколько лет ей тогда было? А какая разница? Почему? Вряд ли была объективная причина. — Спроси, если так хочется. Да твою мать. Я продолжаю молчать, показывая, будто абсолютно не заинтересован. Но, кажется, меня раскусили, ибо Одри достаёт из кармана ветровки пачку сигарет. — Ну… а как? То есть, чем? — выдавливаю из себя после минутной тишины. Она выдыхает. — По-моему осколком. То ли от бутылки, то ли от стакана. Мне тогда года четыре было: нихера не помню. — Чего? Осколком? — Вроде да. Она сильно разозлилась и схватила со стола первое, что под руку попалось. Не лучший пример для подражания, да? Киваю. И всё-таки, действуя согласно политике недоумка, решаюсь спросить: — А папа? Как он отреагировал? Одри пожимает плечами и делает затяжку: — Откуда мне знать. Я его видеть-не видела. Может нос почесал, а может чихнул. — Чёрт, — бормочу я под нос. — Забей. После всего мне откровенно похуй на этого мудака. Хотя, возможно мама и до того, как встретила его была такой же ёбнутой, а он — просто несчастный, попавшийся на её удочку. А ведь она говорит правильные вещи: откуда мы можем знать приобретённая ли это модель поведения, или нет. И всё же… — Почему ты так уверена? Вдруг у неё крыша прохудилась как раз из-за него? Вдруг он изнасиловал её и делал это неоднократно? А когда понял, что дело пахнет керосином, просто слинял? — Тогда почему она не избавилась от меня, как от напоминания об этом человеке? Почему не сделала аборт? Или не отдала на органы? В приют? Бесплодной паре? Не утопила, как котёнка? — на одном дыхании произнесла девушка. — Всё просто — не захотела. Будь я на её месте, то сделала бы всё, лишь бы избавиться от того, что мне и в хер не упёрлось. Тем более, от ребёнка.       Её слова шокировали меня всё больше и больше. Сколько же в ней ненависти ко всему окружающему. А может я удивился вовсе не этому, а её прямолинейности. Такие люди обычно вызывают у меня разные эмоции: от неприязни и вплоть до восхищения. Я всегда завидовал способности называть вещи своими именами, потому что критике могу подвергнуть только себя самого. Чтобы высказывать свое мнение вслух в присутствии других живых существ у меня слишком маленький член.       Одри молча докуривала, а я просто наблюдал и пытался посчитать сколько тяжек осталось. После такого монолога просто поднять взгляд на собеседника кажется сумасшедшей идеей, а уж просто взять и уйти тем более. Был бы на моём месте Ноэль, он бы сказал что-нибудь ободряющее (хотя мотивировать и поддерживать у него получается значительно хуже, чем что-либо) и пошёл по своим делам. Хорошо им, похуистам. Их мало заботят окружающие, даже на близких болт клали. Не огромный конечно, но при желании в сочетании с раздражением болт имеет свойство увеличиваться в размерах. Фраза «Я сделал всё что мог» для них дело привычки.       И тут я, не подумав, ляпнул: — Кажется, у тебя какие-то проблемы? То ли от безысходности, то ли из-за усталости Одри решила ничего не отрицать. Кивнув, она потушила бычок об стену и кинула его в направлении урны. — Особо не распространяйся. Не хочу, чтобы эта чаша с дерьмом наполнилась до краёв. — Ага, — буркнул я в ответ.       Девушка развернулась и, не попрощавшись, вышла из помещения в сопровождении эха своих же тяжёлых шагов. По прошествию пяти минут прожигания дверцы кабинки туалета взглядом, я вспомнил, что пара по математике ещё не закончилась.

***

      В аудитории невыносимо душно. Хочется содрать с себя кожу и отбросить в угол, как ненужный листок бумаги. Я с радостью мог бы просто снять кофту, но на соски дистрофика смотреть хочется не всем. Приходится страдать молча. Ну, и иногда поскуливать от досады.       Мысли об Одри атакуют мой мозг с большей силой, нежели мысли о математике. Меня почему-то совсем не устраивает перспектива тупо сидеть и «не распространяться». Не до конца понятно из-за чего, ибо я не верю во всю эту лабуду, вроде шестого чувства и всякого такого, но тем не менее. Ощущение такое, будто я упускаю что-то важное.       После звонка все ещё в трансе покидаю кабинет. Ни одного адекватного предположения на ум так и не пришло, хотя я напряг абсолютно все свои извилины. В какой-то момент мне показалось, что рассуждать в одиночку слишком долго и сложно, и поэтому захотел подключить к процессу Ноэля. К счастью, вовремя спохватился, что пообещал молчать.       Кружка с чаем успела десять раз остыть, прежде чем я сделал первый глоток. Поморщился. Пить холодный крепкий чай без сахара — то ещё испытание. Не бодрит, не освежает. Просто противно. Но зато отлично проясняет мысли. Благодаря этому чудо-зелью, я наконец-таки понял, что ничего не могу сделать, просто потому что от меня ничего и не требуется. Меня не просили о помощи, у меня не спрашивали совета. Одри рассказала об этом, не из-за того, что хотела разделить с кем-то свои переживания, а из-за того, что в противном случае я бы от неё не отстал.       До чего же противно. Мне нельзя довериться? Я плохой слушатель? Что со мной не так? Чем я так плох? Неужели я совсем бесполезен? Да нет. Она же просила помочь ей. Пускай и в рисовании натюрморта, который никому никуда не упёрся. Одри попросила об этом именно меня, хотя, зуб даю, если бы она обратилась к кому-нибудь из сокурсников, то вряд ли получила отказ. С другой стороны я никогда не видел рядом с ней кого-то. Серьёзно. Прошло почти три месяца, а она так ни с кем и не подружилась.       Я улыбнулся своим мыслям. Значит проблема кроется совсем в другом. Или в другой. На секунду я даже обрадовался: моя никчёмность тут не при чём. Балом правит самовнушение и наивность, которая незаменима для таких людей, как Одри.       Какой же я идиот. Повёлся, как глупый школьник, на весь этот пафос: курение, равнодушный взгляд, якобы трагическая история. Идиот, просто идиот. Подобные фокусы даже на вокзале не практикуются, настолько они тривиальные. И всё же определённый процент людей ведётся на эту удочку. Обидно, конечно, когда ты тоже оказываешься в данной категории. В такие моменты хочется завыть от собственной тупости.       Очнулся я уже в автобусе и с намерением доехать до конечной. Я пропустил тот момент, когда поднялся на ноги, собрался и и вышел из дома. У меня даже нет какого-либо плана действий. Ну заявлюсь туда, а дальше? Я же без понятия где живёт Одри. Может вообще не там, где я думаю. Но исходя из того факта, что тот полицейский, который подвёз нас с Ноэлем до участка, общается с ней, как со старой знакомой, могу предположить, что её место обитания примерно в этих краях.       Ладно. В крайнем случае, могу предъявить ей и в колледже.       Стоп. Предъявить? За что именно? За то, что я ничего не получил в обмен за проделанную работу? Звучит бредово, но альтернатив нет. Ай, да плевать. Сначала нужно её отыскать, а уже потом подбирать слова.       На улице было довольно холодно, поэтому долго стоять на одном месте я не мог. Не имея никаких представлений куда нужно идти, я поплёлся в «Ковчег». Возможно, там есть кто-то, кто подскажет мне в каком направлении двигаться. Дорогу туда я плохо помнил, потому что в прошлый раз поиски заведения заняли гораздо больше времени, чем мы провели внутри него. Но сегодня мне повезло: после пятнадцати минут скитания между похожими друг на друга домами, мне удалось найти нужный. Я даже не удивился, когда вспомнил, что бар не имел каких-либо вывесок или других опознавательных знаков.       А вот атмосфера внутри была точно такая же, как и в тот вечер. Полумрак, негромкая музыка, правда людей поменьше. Чтобы не сидеть без дела, взял бутылку пива, марку которого вижу впервые, и сел в самый дальний угол и начал думать, кто из присутствующих может быть знаком с Одри. Как выяснится позже, здесь не было такого человека, который бы не знал её вовсе.       Погружённый в свои мысли я не сразу заметил, что у меня появилась компания. — А ты чего один? Твой друг до сих пор зализывает раны? Повисла пауза, во время которой я пытался вспомнить, где я видел этого парня. Ах, точно. Это тот, из-за кого нам досталась путёвка в райское место под названием «Участок». По-моему, его имя Чарли. — Так что же ты? Ждёшь кого-нибудь? Или ищешь новых друзей? — спросил он вкрадчиво. — Да. Ищу. Ты знаешь такую девушку, Одри? Если не ошибаюсь, её фамилия Долан. Кажется он заинтересован. — Да кто же её не знает. А вот тут я уже напрягся. И от Чарли это не ускользнуло. — Давай выпьем. Заодно и расскажешь, что тебе от неё нужно.       Вообще я не собирался ни перед кем отчитываться. Но почему бы и не прорепетировать то, что я собираюсь говорить ей, с другой стороны. Да ещё и выпитое начало входить в оборот.       В процессе вместо бутылки в руках передо мной оказалась наполненная рюмка, и я не раздумывая осушил её. Затем ещё, и ещё. Речь так и осталась не отрепетирована, а злость и обида во мне только росли. — Ты не такой не единственный, — сказал он, когда я поведал ему, что произошло между нами. — Я даже не знаю. Но обычно она так не заморачивается. — О чём ты? В смысле «не заморачивается»? В смысле «обычно»? — Ну, понимаешь, Одри… она здесь что-то вроде местной проститутки. Скорее не «вроде», а так и есть. — То есть? — А сам как думаешь?       Из-за того, что я изрядно так нажрался я не мог думать вовсе. А уж сам тем более. В отличие от Чарли. Тот сидел прямо и с огромным удовольствием слушал моё нытьё. Моя наивность опять сыграла со мной злую шутку, ибо я искренне верил в то, что он проникся моей проблемой и готов помочь. Естественно, я ошибался. — Её основной доход — это деньги за секс. Она цепляет здесь какого-нибудь мужчину, от которого не воняет, крутится возле него час или два. Она старательно делает вид, что заинтересована в нём, — парень хмыкнул. Урод. — А затем ведёт в туалет или ещё куда-то, но чаще всё-таки в толчок, и дело в шляпе. — Откуда тебе всё это знать? Неужто сам однажды повёлся. — Удачная по моему мнению шутка на самом деле была пьяным, едва понятным бормотанием. — Нет. Просто я не слепой. Я опустил голову на руки и закрыл глаза. О чём я думал? Не знаю. Чего ожидал? Тоже. Единственное, чего я хотел, так это поорать. — Че звал, уродец? Надоело хуи сосать, а никто из девчонок не хочет иметь с тобой дела?       Я поднял взгляд. Передо мной стояла Одри собственной персоной. Скрестив руки на груди, она презрительно смотрела на Чарли. А тот в свою очередь просто широко улыбался.