Оковы

      В мире, который называли Землёй, его звали Том Хиден. Его не отличали ни выдающиеся успехи в учёбе, ни дружба с кем-либо, ни личностные качества. Если его сверстников можно было описать такими простыми словами, как вспыльчивый, нелюдимый, жалкий или гений, то Тому подходило только одно прилагательное — никакой. Он ничем не увлекался, ни к чему не стремился и не пытался завоевать популярность, хотя и жаждал успеха, как и любой другой человек. Идя домой из школы, он запирался в комнате, кутался в одеяло и, находясь в полудрёме, представлял свою идеальную жизнь: как обойдёт в успехах Джулиана Купера, как женится на богатенькой Айрис Меллоун, как убьёт учителя математики, как рванёт в Голливуд и снимется в боевике… и, с недавнего времени, как станет сильнее самого Зверя.       Сила пришла неожиданно. Однажды Том собрался с силами и решил признаться в чувствах нравящейся ему девушке — Айрис. В школе к ней сложилось двоякое отношение: кому-то она нравилась из-за нестандартной внешности, таинственности, резкого характера, а кто-то всеми фибрами души презирал её. У неё не было подруг, даже в столовой сидела она всегда одна, и потому Том решил, что у него есть шанс растопить сердце настолько одинокой девушки.       Он подложил своё любовное письмо в её книгу, которую она почитывала на перемене. Айрис нашла. Прочитала. Вслух. При всём классе. Не забыв упомянуть подписавшегося. Она читала с таким выражением, будто бы озвучивала мысли маленького мальчика, и из-за её интонации в классе поднялся такой гогот, что Том его слышал, стоя в рекреации за закрытой дверью.       — Что скажешь ему, Айрис? — давясь от хохота, громко спросил кто-то из её одноклассников. — Устроишь чпохен-трохен?       — Утоплю в унитазе, — Айрис разорвала письмо на сотню белоснежных клочков. — Но даже там вода чище.       Это вдохновило практически всю школу. В маленькой жизни учащихся происходит не так много событий, которые могли бы их мотивировать или вызывали бы интерес. На Тома выливали вёдра воды, брызгали в него из пульверизаторов или просто мочили руки и стряхивали воду в его сторону. Том не мог ответить, не мог даже пожаловаться учителю или родителям, просто не догадался, что можно хоть как-то отстоять свою честь, и потому его прозвище «никакой» сменилось на «ничтожество».       Сила пришла внезапно. Стоя на мосту над рекой, Том думал о том, что однажды одноклассники схватят его за волосы и будут топить, как маленького, беспомощного котёнка. Он представлял, как будет задыхаться, как лёгкие и желудок наполнит холодная вода, как тело остынет, распухнет и его искусают рыбы. Наверняка, вся школа только и думает о том, как бы убить такое ничтожество, которого грубо, со злобой отшила девушка. Яд разбитого сердца наполнил яростью вены Тома. Он сжался в комок, чувствуя, как тело дрожит от нестерпимой боли…       А очнулся в маске, напоминавшей тончайшую паутину, в аккуратном чёрном вельветовом плаще, брюках, элегантных туфлях, цилиндре, сдвинутом на бок, и белоснежной рубашке с накрахмаленным воротником. На груди блестела тёмно-зелёная брошь, на руках красовались шёлковые тёмно-зелёные перчатки. И был он уже не Томом Хиденом (в таком облике он просто не мог носить свое ничтожное имя), а Торговцем Кошмарами.       Он был тем ещё ничтожеством, на которое Зверь поначалу и не обратил внимания. Ситуация изменилась, когда Том впервые трясущейся рукой сорвал кулон с шеи трупа. Потом ещё. И ещё. Кулон у него на груди жадно поглощал новые силы, преобразовывая под себя, делая Тома могущественнее и сильнее, но всё же всех собранных сил было недостаточно для того, чтобы снискать уважения Зверя. Том считал, что если убьёт его, то его слава прогремит на все три мира и с тех пор больше ни один человечек не посмеет облить его холодной водой.       Он смотрел на одноклассников, легко держа крышу автобуса на вытянутой руке. На него смотрели с выражением раболепного ужаса, который он принял за восхищение.       — МЯЯЯ!       Том зажмурился, прикрывая лицо руками. Светло-золотое облако окутало его, обжигая осязаемым лучами солнца. Крыша автобуса с грохотом рухнула на пустынную дорогу, и от эффектного появления Торговца больше не осталось и следа. Рефлекторно он выставил перед собой ладонь, окутанную змеящейся тенью. В неё тут же ударил с металлическим лязгом золотой, сияющий солнцем, меч.       — Т… ты… — с ненавистью в голосе выдавил из себя Том. — Ты на чьей стороне?!       Ланселот ловко отскочил. Меч он держал играючи, точно он был продолжением его руки.       — Точно не на твоей! — с жаром выкрикнул он сильным голосом. — Я шпионю, а ты пришёл убивать человеческих котят!       Он был в ярости и, не способный сдержать гнева, шипел, пытался выпустить когти, горбил спину. Будь у него хвост, шерсть на нём встала бы дыбом.       — Тебе же плевать на них, — прошипел Том.       — Никого нельзя убивать!       Том слышал голос Айрис, её кашель, доносившийся из-за скрытого в тумане автобуса. Она плакала. Плакала и приказывала другим не бояться. Плакала и говорила им, что необходимо выйти и найти безопасное место. Сердце Тома дрогнуло, раненное жестокой любовью к этой девушке. Нет… Она не может уйти! Ей нельзя уходить! Либо сегодня она умрёт, либо Том никогда не простит себе утраченной возможности!       — Зверь узнает, — с мрачным торжеством отозвался Торговец. Тени исчезли и сменились тёмно-зелёной сферой в его раскрытой ладони. Маленький шарик взорвался, выпустив в воздух облако удушающего газа.       Ланселот понюхал воздух, но бесчувственный человеческий нос не определил происхождения этого сладковатого аромата. Однако раздавшийся из-за автобуса кашель красноречиво говорил о том, что этот воздух заражён.       — ТЫ! — Никс вышла навстречу Торговцу из объятий зелёно-золотого тумана. На ходу она пальцами провела по кулону и превратилась в слабое напоминание о былом могуществе Соммерос, в бледную тень некогда великой богини. — Слабо напасть на меня одну?! Бьёшь тех, кто слабее тебя?!       Лицо Торговца расплылось в улыбке.       — Ну и? Бью, и совесть меня не мучает.       — ТЫ УБИЛ ЧЕЛОВЕКА! ЗА ЧТО?!       Никс не был свойственен страх. Она была из тех людей, кто боялся бояться. Ужас она всякий раз подавляла злобой, яростью, гневом — всем тем, что заставляло её маму плакать. Том с болезненным восхищением отметил, как сейчас этой девушке идёт красная маска демона.       — Какое мне до него дело? — его голос стал тоньше, и создавалось ощущение, что вот-вот сорвётся на крик. Руки тряслись. Внутри всё будто бы похолодело. Торговец уже не в первый раз убивал, для него это стало закономерным алгоритмом выживания. Но впервые его в этом обвинили... — Слабые недостойны жизни.       Золотой туман стал плотнее. Том услышал свист рассекающего воздух меча и выставил перед собой руку, защищаясь. За первой атакой в голову последовали выпады в живот, в грудь, в ногу. Том уклонился от всех. Ланселот отвлёк его. Мощный разряд электричества с треском пролетел над его головой, ударил в стену здания и выбил из него кирпичи и цементную крошку. Никс промахнулась, но если бы попала, то оставила бы от Тома только угли.       Теперь до него дошло, почему Зверь так хотел эти силы. Столько разрушительной мощи в одних руках! Торговец улыбнулся с торжеством безумца. Ему эта мощь явно нужнее, чем всемогущему монстру, превратившему планету в пепел.       — А если бы ты сам был слаб?! — в ярости воскликнула Никс. — Ты бы хотел быть убитым?!       Торговец болезненно захохотал. Собрав сгусток тьмы в ладони, он швырнул его в голову приставучего кота. Тьма прилипла к его голове вязкой кляксой, ослепила Ланселота, он потянулся к лицу руками, но не мог ничего сделать. Ослеплённый, он в панике опустился на четвереньки, принюхивался к воздуху, прислушивался к звукам. Золотой туман не исчез, хотя Торговец надеялся на это.       — Но ведь я не слаб! — он не сдерживал истерического гогота. — И никогда таким не буду.       Тёмные пики рвались из под земли, разрывая асфальт, устремляясь в воздух. Никс рванула с места, сложив пальцы пистолетом, собирая в них маленький разряд молнии. Электричество цеплялось дугами за металлический корпус автобуса, за провода над головой Никс, которые взрывались снопом ярких искр. Это отвлекло Никс всего на мгновение, но и его было достаточно Торговцу, чтобы приблизиться, замахнуться и теневым лезвием пронзить её в живот.       Никс не успела даже вскрикнуть. Адская боль от холодного лезвия пронзила всё её существо. Том с силой повернул его в животе Никс, представляя, как оно задевает кишечник, мочевой пузырь, желудок, почки. Никс гаркнула. С этим звуком из её рта выплеснулся сгусток крови.       Том вытащил лезвие и пренебрежительно швырнул Никс на пыльный асфальт, точно тряпичную куклу.       — Ты ещё не умрёшь, — языком он провёл по полупрозрачному теневому лезвию, слизывая с него кровь Никс. Он чувствовал, как его сила кипит в венах, как рвётся из тела, как требует жертвоприношения. — Мощь богини не позволяет избранному умереть, — он хохотнул. — Поправка: не позволяет умереть слишком быстро.       Темнота сгущалась перед глазами Никс.       — А значит, тебя ещё можно помучить, — он склонился и наступил на её вытянутую руку тяжёлым ботинком. Раздался хруст. Никс из-за боли в туловище не почувствовала, с какой лёгкостью Торговец сломал ей три пальца.       — Лебедь!!! — раздался откуда-то свысока полный гнева голос.       Торговец поднял голову. В небе над ним сияло пятнадцать маленьких солнц, соединённых слабой линией энергии и принявших форму большой птицы с длинной шеей. Звёздный лебедь налетел на Торговца, сбил его с ног, накрыл своими крыльями. Сперва Том не ощущал ничего. Потом холод, пустоту, врезавшиеся в тело осколки. От невыносимой боли с его губ сорвался крик. Кровь, хлынувшая из мелких порезов, мгновенно покрывалась коркой льда. Язык распух и готов был вот-вот лопнуть. Глаза налились кровью.       — Отзывай силу! — сквозь пелену тьмы Никс услышала свирепый голос Линн.       Торговец ничего не сделал. Воздух больше не поступал в его лёгкие Никс. Сердце от ужаса пропустило удар.       — Никс! — Линн сорвалась и спустилась с неба к лежащей без чувств девушке. — Никс, не шевелись!       Никс чувствовала, как тепло покидает тело. Она не ощутила прикосновения рук Линн, не чувствовала боли в пальцах, лишь адское жжение в разорванном животе, будто бы в него так просто взяли и засунули кусок раскалённого железа. Никс не было страшно. Она лишь пожалела о том, что в этот раз мама не дождётся её домой. Ральф будет её успокаивать, а она — рыдать у него груди. А Джулиан…       …       Ебучий Джулиан, только посмей усмехнуться на похоронах!       Эта мысль заставила Никс открыть глаза. Линн придерживала её голову, опустив свободную руку на рану на животе. Её голубые перчатки и рукав рубашки пропитались кровью Никс. По телу бегали с громким треском молнии.       — Л… Линн… — Никс чувствовала, что силы возвращаются к ней. — Т… ты лечить умеешь?!       — Я потом объясню, — она поднялась и перевела взгляд на многострадальный школьный автобус. — Там люди…       — Отравлены его пердежом, — Никс приподнялась и утёрла кровь с подбородка.       — Он может отозвать силу, но не хочет этого делать, — Линн перевела подавленный взгляд на Тома, бьющегося в объятиях Лебедя. — Лебедь не может мучить его вечно.       Никс перевела взгляд на Тома и как могла быстро поднялась. Его тело покрывалось чёрными волдырями, которые взрывались липкой, омерзительной, кисло пахнущей жидкостью. Когда эта масса попала на асфальт, в нём тут же с тихим шипением образовалась яма.       — УБЬЮ ОБЕИХ! — взревел Торговец. — ВМЕСТЕ С КОТОМ!       Лебедь не выдержал натиска его силы. Тело Тома уже меньше было похоже на человеческое. Теперь на спине появился горб, кожа высохла практически до костей, руки свисали до самой земли. Одежда затрещала на нём. Из его спины вырвались мохнатые паучьи лапы. Том держался на них, болтая в воздухе безвольными и бесполезными человеческими ногами, словно висельник.       — Убью, — с инфернальным блаженством проговорил Том. Маска треснула на нём вместе с лицом. — И стану сильнее Зверя. Порву на части. Съем.       Его губы обвисли, стали твёрже и превратились в два огромных, блестящих от остроты жвала.