Кто твой папочка?

Родители были больным местом у многих детей. У кого это были конформистские суки, у кого наглухо отбитые сумасшедшие, и почти никто не мог положительно охарактеризовать своих предков. За высшую степень признания можно было считать что-нибудь вроде «терпимые». Фиркл ненавидел рассказывать о своём родителе. У того была неплохая зарплата, он был достаточно понимающим и уж больше, чем на пятьдесят процентов, нонконформистом, но… — Сынок, когда-нибудь ты тоже будешь стоять в бикини… И ничего, что в чёрном — я приму твой выбор! — говорил он, уходя на работу, и Фирклу становилось мучительно стыдно. Его отца знал весь город и ещё пара окрестных, и для всех он был «Карликом в бикини». И хорошо, что никто не видел его имя и фамилию! Удавалось делать вид, что они вовсе не родственники. Всё, что напоминало о родстве — низкий рост и чёрные волосы. Ну и, может, неуёмная тяга к самовыражению. При всём при этом отца Фиркл в общем-то любил. Тот прекрасно подходил под определение «терпимый» в любом из смыслов. Сына он не доставал, денег ему давал, своей опекой на людях не смущал. Они вообще вместе не появлялись и даже в дом заходили с разных дверей. Если бы не постоянный шанс спалиться на родстве, то родитель и вовсе был бы хорошим. Без чувства стиля, но предки вообще люди старомодные. У готов было принято плохо относиться ко всем. Особенно к тем, кто нонконформист в понимании общества, но не гот — конкурентов они не любили. Под раздачу попадали все неформалы, не важно какого вида. И толпа в купальниках среди зимнего городка — тоже. Вообще-то Фиркл питал слабость к подобной движухе, не похожей на его собственную жизнь. Он был не против ввязаться «во что-нибудь эдакое», если для этого не нужно было много усилий. Его друзья подобные взгляды не разделяли, что иногда выливалось в мрачные и вялые споры. Старшие начинали всё поливать дерьмом, а младший в противовес пытался представить ровно обратную позицию, чтобы быть нонконформистом среди нонконформистов по части мнений. Так и в тот день, когда по городу шла группа людей в купальниках, готы начали возмущаться. — Только конформисты носят одежду, мой папа… — закономерно начал возражение Фиркл. Готы прекрасно знали, кто отец их друга. Именно поэтому они заподозрили нехорошее… — Так, ты же не носишь бикини? Фиркл, ты же не носишь бикини?! — тревожно воскликнул Майкл, во все глаза уставившись на мелкого. Тот вместо ответа лишь покраснел и испуганно захлопал глазами. Не то от смущения дар речи потерял потому, что слишком уж плохо о нём подумали, не то потому, что это могло быть правдой. Генриетта неопределённо фыркнула, пытаясь разглядеть бретели под одеждой. Пит тоже приглядывался. — Не носит, — ответил Пит за него. Он просто старался верить в лучшее (в кои-то веки), понятия не имея, что у Фиркла под нарядом. Готы продолжали выжидающе смотреть, а Фиркл — находиться в ступоре. В конце концов он, конечно, мотнул головой, а потом даже выплюнул своё «нет», оскорблённо закурив. Он и в бикини?! Только когда будет чертовски пьян! — Ведёте себя, как мой отец, — укорил он друзей. Извинений он, конечно, не услышал, но конфликт замяли. По улице продолжали идти люди в купальниках, синея от холода. В Южном парке был самый обычный день. В конце концов при всей ненависти к конформистам или родителям, или и тем и тем вместе взятым, готы выгораживали своих предков. А кто ещё подкинет деньжат на их нонконформизм? Но упаси Сатана быть похожими на то, что их породило. Ни за что. Никогда. Никаких новостей, бикини и новостей в бикини. Даже в чёрном.