(не)правильно и (не)понятно

      Ли Феликс вообще весь непонятный какой-то, неправильный до такой степени, что этот мир просто не подходит ему. Мальчик же еще совсем; с милым лицом, невинными глазами, прожигающими насквозь. А голос вообще не укладывается в голове с первого раза. Чтобы у этого, похожего на солнышко, был такой низкий бас. Но пищать, как маленький котенок, это всегда пожалуйста. Ему бы ушки на голову прицепить, в свитер большой завернуть и унести с собой подальше от реальности. Еще непонятная вещь – волосы розовые. Такой маленький еще, надеющийся на все самое лучшее, а на деле-то. А на деле Феликса от злости трясти начинает всегда. Стоит кому-то морально задеть его, пусть даже взглядом, у него мышцы лица дергаются сразу же. Изнутри губу кусает, чуть не насквозь, что их лечить бесполезно уже. Руки напрягаются заметно, а кисти подрагивают. Если в этом состоянии не успокоить – пропало. Между дрожащими словами можно стук зубов услышать. Глаз дергаться должен бы, как у всех в основном, а у него сразу оба. Если молчит, то челюсть сжимает до гула в ушах. Пальцы заламывает, лишь бы случайно собеседнику не врезать. Коленками дергает, а там дальше по всему телу начинается. Люди от холода не так сильно трясутся, как Феликс от злости. Под горячую руку, вернее, под лапку с выпущенными когтями попадешься – неделю отходить будете оба. Особенно сам Ликс, все еще дергаясь от одного взгляда на объект, вызывающий раздражение. Со своей розовой головой да в розовых очках в горчичной кофте, рукава подвернуты. В одной руке мороженое в форме арбузной дольки, а в другой нож держать может. Но тут как повезет. Либо нож, либо второе мороженое. Ли Феликс, на самом деле, еще какой понятный. Если спросить, почему арбузное мороженое, то он презентацию на пятьсот страниц открыть готов. А если под рукой ноутбука нет и флешки, то наизусть перескажет с таким детским восторгом, будто не о арбузах говорит вовсе. Невозможно представить, чем так восхищаться надо, чтобы сравнивать. Если спросить, Феликс на все ответит. И почему яблочный сок из зеленых яблок по всем параметрам лучше сока из красных, хоть и кислее. Почему черный виноград без косточек такой восхитительный, что им чуть ли не подкупить его можно. И гель для укладки волос с ароматом приторной жвачки – его собственного производства. Экспериментировал. Возвращаясь к странностям, он, все же, нифига не понятный. В один день может в большой футболке, заправленной спереди, а сзади до колен свисающей, показаться и теребить ее постоянно, иногда взъерошивая волосы с зефирным оттенком. А уже на следующий день наверх волосы поднять, бандану нацепить, куртку яркую кожаную и цепочки на рваных джинсах. Ботинки на платформе вместо разукрашенных кед, шейные платки или чокеры, серьги-крестики, свисающие цепочки или вообще по несколько разнокалиберных в каждом ухе, серые линзы и подведенные глаза. Или нежный цвет на голове надоест за пару часов, перекрашивается сразу же в другой светлый цвет, потому что с ним работать легче. Покраситься в какой-нибудь черный еще не решается. Волосы у Феликса только выглядят пушистыми или мягкими и ухоженными, потому что каждый день на уход времени тратит много. А рандомный стиль одежды объясняет он своими поисками себя, надеясь, что вот точно однажды он найдет именно то, что только для него создано. — Это что, тональник? Майкой Феликс вытирает выступающие капли пота со лба, тянет ткань немного в стороны и отпускает, немного потерев еще раз рукой. И на низу майки светлые пятна остаются. На вопрос реагирует не сразу. Осознание, что кроме него и Чанбина никого нет в зале, приходит резко, но не моментально. Удивленно похлопав глазами, Ли голову в бок склоняет и так невинно смотрит. Волосы, некогда идеально уложенные на левую сторону вверх, опустились в привычное положение вниз. Ответ сам не подбирается, так что Феликс ждет следующего вопроса. — Зачем тебе сейчас? Тональным кремом Ликс часто пользуется, как считает Чанбин, привыкший к его выходкам с разукрашенным лицом и поиском своего я. Но на тренировке, когда Феликс стоит в свободных подвязанных шортах и безрукавной большой майке, спадающей с плеч, не нанеся на глаза тонны косметики, Чанбин не думает, что в такие моменты он вообще красится. На занятиях одному Ли иногда становится скучно, а Со с радостью ходит на них, даже просто за компанию. Отвлекшийся от тренировки Чанбин в метрах двух стоит, не подходит ближе. И сказать трудно, кто из них конкретно пытается дистанцию сохранять. Феликс за секунду не придумывает ничего умнее, как ткнуть пальцем себе в глаз, промазав мимо нужного места. — Родинки, — под бровью особенно хорошо видно. — Замазываю некоторые. — У тебя их настолько много? — Со делает неуверенный шаг к нему. — По всему лицу родинки? Синхронно с шагом парня вперед Феликс делает один назад. Поворачивает голову к зеркалу, щурится сначала, ближе подходит. Знает, что грязными руками лучше не трогать лицо, но прямо сейчас двумя пальцами потирает щеки и лоб. Тональный крем потек весь. — И зачем? — Они мне не нравятся, — прикрывая половину лица руками, Ли почти шепотом говорит. — Все считают, что в веснушках очарование, а мне не нравится. Делать вещи, которые терпеть не можешь – хобби Феликса. Начиная с просмотра аниме с Чонином (все же, со времен это стало интересно), заканчивая существованием с определенными собственными особенностями. Веснушки – не круто, не стильно, не мило. Никуда не вписывается. Феликсу уйти хочется от разговора, а для этого достаточно просто выйти из зала. Но у него привычка есть одна. Ли Феликс везде таскается за Со Чанбином. Маленький милый или такой же маленький, но пытающийся быть не милым, он всегда неуклюжий. Когда пытается обойти кого-то на полу сидящего, чтобы самому сесть, обязательно споткнется о чью-нибудь ногу. И нет же, чтобы на свободное место сесть, потому что пола хватит на всех, ему обязательно рядом с Чанбином надо. Спотыкаясь как раз о Бина, он вообще ему на колени усесться может спокойно, не поворачивая голову. То ли взглядом встречаться не хочет, то ли не особо много значения для него это имеет. И, черт возьми, даже этот черт из фразы не поймет Феликса. Такой правильный Со Чанбин тоже странный, он же даже не помнит, как с таким неправильным Феликсом Ли познакомился. Ему и помнить не надо, потому что с ним всегда ощущение, будто всю жизнь знакомы были. И в следующей жизни они бы тоже встретились, просто потому что так оно есть. Просто так заложено изначально. Кажется, общежитие университета искусств. Когда Феликса чуть не выперли с учебы, потому что он был недостаточно хорош. Комната отдыха, писк автомата с напитками и гул холодильника. А потом разбитая тарелка, упавший на пол пончик, крики друг на друга, прибегающие старшие и разочарованное мотание головой. — Ты убил пончик Хенджина! — не узнав свой собственный голос, почти кричит Чанбин. — Черт, он еще и с кокосовой стружкой, — Ликс пальцем тыкает в него с отвращением. — Господи, я спас человека! — Я даже не знаю, идиот ты или святой, — Со с места подрывается, хватает щетку и совок, принимаясь убирать следы преступления. — Но руки у тебя явно не из плеч. Крики друг на друга чередуются с вброшенными между слов оскорблениями, на которые никто не думает обижаться, а устранение аварии заканчивается дракой на щетке и совке. На следующий день Феликс отчаянно разыскивает парня, помогавшего ему с уборкой улик. Тогда Чанбин действительно удивляется, откуда в этом светящемся человеке столько злости. В столовой при разговоре Ли ломает держащую в руках вилку, а следом и свой ноготь. О его приступах злости Бин узнает на второй день. И узнает, что его надо только обнимать крепко в такие моменты, пусть даже не всегда успокоит это, но шанс высокий. Придя к выводу, что Феликс не самый радушный человек на самом деле, он не ожидает от него позже детских выходок, ярких улыбок и всего вот этого, что перечислять бесконечно можно. Но о веснушках Чанбин узнает только на третий год их больной дружбы. Он, конечно, знает, что стол Феликса в их с Минхо комнате завален косметикой, в частности тенями, карандашами, подводками для глаз, блесками для губ, масками для лица, пенок для умывания и всем подобным. Семь кремов для рук с разными ароматами, четыре для лица с разным действием. Дружбу трудно назвать здоровой, когда Феликс пугается своих мыслей, весь день загнанный ходит и всячески избегает Чанбина, который особо и не навязывается, не понимая, что случилось. А потом в еду ему подкидывает какую-то несъедобную фигню, вроде скомканной салфетки, маленького шарика, зажима для бумаги или чего-то еще, а там начинается. Покричат друг на друга, как ненавидят, а потом Чан или, на случай его отсутствия, Минхо попытаются их успокоить, за что в них стрелять из ложек начнут, как из пистолетов. Если кто-то еще и заикнется, что эти двое ведут себя по-детски, то стрелять из ложек начнут едой, докидывая эти самые ложки следом. Или когда Ли посреди ночи выгоняет соседей Чанбина, которые то и дело из-за этого съезжают от него. Выгонит, сядет на кровать напротив и начнет его взглядом пилить, от которого Со из сна выдергивает. Как только Феликс внимание получает, за которым придет, есть три варианта развития событий в зависимости от его настроения. Вариант первый. Кинуть в сонного Чанбина подушку, получить ее обратно в ответ, начать кидаться дальше, разбудить соседей за стеной, получить по шее и отрабатывать наказание какое-то количество дней. Вариант второй. Начать разговаривать о чем-то, будто дня для этого не хватает. Но Феликсу и правда мало двадцать четыре часа в сутках, чтобы сделать что-то. И разговоры могут быть как о существенных проблемах, терзающих парня, так и о зеленой шторке в его комнате, которая вдруг стала нервировать. Посреди ночи. Вариант третий. Получив внимание, встать и уйти. Нет, все же Чанбин никогда не привыкнет к хаотичным выходкам Феликса. Не привыкнет находить его где-нибудь за диванами в общих комнатах или между стиральными машинками в прачечной, играющего в змейку на телефоне или очередную стрелялку, жалуясь на плохую графику. Не привыкнет к его изменчивой любви к пончикам, которые он может не терпеть в один день, а в следующий притащить целую коробку таких, но не чтобы есть, а чтобы высказывать им, как он их не любит. И отдает Хенджину, если не выкинет в мусорное ведро. Бин много к чему не привыкнет, даже если ему кажется, что это нормально. Но больше всего он не может привыкнуть к Ли Феликсу, обиженному жизнью. Не жизнерадостный легкомысленный мальчик, которому больше пятнадцати с трудом дашь. А тусклый и мрачный парень, задумывающийся над проблемами чуть ли не человечества, философствующего на тяжелые темы. Потому что в такие моменты Феликс либо закрывается ото всех, либо не просто таскается за Чанбином, а полностью виснет на нем. Может сзади на спину забраться и не слазить ни при каких условиях, может в руку вцепиться. А если Со лежит или сидит, то вообще сверху плюхнуться. Из мелких вещичек, ассоциирующихся с Феликсом – шнурки. Он никогда не может завязывать их нормально, либо вообще с развязанными идет. Поэтому Чанбину приходится остановиться, если не сделал этого еще до выхода, сесть возле него на корточки и завязать. И он никогда не видит, как тепло Феликс смотрит на него в такие моменты, прежде чем выдать какую-то колкость. То, что действительно «обожает» Чанбин – это критика Феликса в сторону его творчества. Это или «вау, хен, ты волшебник», или «это отвратительно, я разочарован», или «за что мне такой прекрасный и талантливый человек?», или «никогда не занимайся этим больше». У Феликса всегда либо все хорошо, либо все плохо. Ничего среднего. Чанбин раздраженно воздух медленно втягивает при любой фразе. И при любой фразе Феликс всегда сзади подойдет, подбородок на голову поставит и за шею обнимет. В этом общежитии люди вообще отбитые собрались. Последний из наиболее долгих соседей Чанбина – Хан Джисон, сменивший другого постоянного Бан Чана. И Со вроде любит братской любовью Джисона, но проклинает его, когда перед приходом Феликса ночью тот как в воду глядит. — Когда уже придет Феликс? — нервно ногами по кровати лупить начинает, наигранно хныкая. Раз. — Мне кажется, что сейчас зайдет Феликс, — задумчиво в стену смотрит возле двери, ожидая ее открытия. Два. — Пойду за Феликсом, — со временем учится уклоняться от летящих в него предметов. Три. И все бы ничего, что Джисону просто нравится проводить время с Ли Минхо, поэтому он ищет повод в Феликсе. Минхо потом приходит к Чанбину и чуть не с ума сходит, что касаться Джисона страшно. У него от случайных прикосновений все мысли из головы выбивает, теряться начинает, а Чанбин вот это вот все выслушивает раз за разом. И даже на представлении группы встает между ними, когда за руки взяться надо и поклониться, а Минхо в предчувствии в панику впадает. Поддерживать приходится только потому, что они каким-то образом друзья. Феликс с Джисоном тусуется постоянно, достают вместе всех, кого даже невозможно вывести из себя. Просто у них дни рождения почти в один день, а значит, что для учащихся в этот день лучше уехать куда-нибудь в другое место. Но пока общежитие до сих пор остается целым. Зато весь удар на Чанбина приходится, когда он Минхо спасает от этого, идет с двумя общажными местными животными в караоке, или куда они еще захотят. Феликса невозможно описать одним или двумя словами, отразив этим его характер. Новые открытия для себя Чанбин делает с каждым годом, с каждым месяцем почти. Но не с каждым днем. Когда Ли руку ушибает дважды сильно, он активно скрывает это ото всех. Продолжает на занятия и тренировки ходить, нагружаясь еще сильнее. А пока никто не видит, растирает и сжимает пальцами кожу, где болит. В карман руку кладет каждый раз, потому что держать тяжело. А если кармана нет, то на Чанбина, от которого он же никогда не отходит без веских причин. Чанбин замечает, что того что-то невероятно беспокоит. Но ни разу об этом никто не говорит, даже когда Ли элементарно тяжело больной рукой дверь открыть. Такой непонятный Феликс Ли сломал Со Чанбина и все его принципы разрушил, с которым так легко было общаться каждому. И все в той же комнате отдыха, где произошла авария, унесшая с собой не только жизнь пончика с кокосовой стружкой, но и прошлую Чанбина, вокруг них с Феликсом стоят еще несколько парней. Надувшийся Ли вот-вот пар из ушей пускать начнет, набросится на Со, стоящего напротив него. Не моргают, ведут телепатическую борьбу друг с другом. Чанбин никогда не запоминает, что происходит до таких моментов. Возможно, в этот раз вспомнит еще. Когда Чанбин заметил, что про веснушки говорить Феликсу не особо хочется, он плечами пожал и первый к выходу направился, зная, что парень следом пойдет. Обратно между ними расстояние в те же два метра, а не в половину вытянутой руки, как обычно. Дернул же его черт, так часто мелькающий в его жизни, за язык, чтобы он вновь заговорил об этом. — Я же сказал, они мне не нравятся, — Феликс обиженно кричит на весь корпус и рукой по столу ударяет, — чего ты докопался? Обычно на их разборки никто не приходит, зная, что они сами справятся. Но вот в ответ Феликсу Чанбин не кричит, а просто так же серьезно смотрит на него. И вот тогда, в момент затишья перед, кажется, бурей, на горизонте решает появиться Хенджин, притащив с собой начос, Джисона и еще каких-то людей, попавшихся под руку. У Чанбина еще два года назад в мозгу кнопка появилась, позволяющая переключаться, как Феликс. С кем поведешься, от того и наберешься, как считает каждый студент здесь. Особенно это правило работает, если ты водишься с Феликсом. Может, поэтому с ним мало кто контактирует. Но Чанбин, которому жилось скучно, видимо, без этого парня, с которым они связаны невидимыми нитями, точно понабрался всякого от Ли. И поэтому неожиданно для каждого присутствующего и себя самого начинает танцевать, вспомнив одно глупое движение, которое часто делает Феликс. — Ты, кажется, парня своего сломал, — хрустит начосом Хенджин, обращаясь к Ликсу. Все оборачиваются на него, пока он бессмысленным взглядом на парня смотрит. — Своего парня? А мы встречаемся? — Чанбин замирает в одной позе, стоя на согнутых коленях. — А что, нет? — Хван пачку пихает в руки Минхо, сложившего свои конечности на его плечи. И выглядит ошарашенным таким, будто главную разочаровывающую в жизни вещь услышал. — Мне казалось, что встречаетесь! Вы еще на голосовании лучшей пары университета второе место после Джисона и Минхо заняли. — Что? — выкрикивают уже четверо. Странно, что никто не осведомлен, кроме Хенджина. Вот вообще никто. Феликс с Чанбином переглядываются долго, будто до этого не насмотрелись. Бин выпрямляется наконец, почувствовав усталость в ногах. Изо рта Хенджина вылетает какой-то удивленный звук. Руки вытягивает в стороны, между парнями встает. Мечется глазами между ними. — Лиликс, ты перерос Бинчана? — за коверкание всех имен, какие он может исковеркать, Хвану часто подзатыльники прилетают. С разворота Феликс ногой заезжает по заднице Хенджина, который тут же отскакивает, как ошпаренный. Шипит, что пошутил, хотя Ли всего лишь с дороги его убрал своим собственным методом. Он низкий столик перепрыгивает легко, за два шага возле Чанбина оказывается. Берет его за воротник, тянет на себя и аккуратно губ своими касается. Небольшая собравшаяся толпа, кажется, не дышит вообще. У Феликса глаза прикрыты, а вот у Чанбина нет. Он куда-то на стену за Феликсом смотрит, не успев отреагировать так быстро. А Ликс отстраняется буквально через четыре секунды. — Нет, я не заинтересован, — прикрыв рот рукой, облизывает губы, но для остальных это выглядит так, будто он вытер их. Из-под руки уголком рта улыбается Чанбину, которому прекрасно видно, что он вовсе не вытер. Расступившийся народ пропускает Феликса, который по пути цепляет за собой Джисона и в сторону выхода направляется куда-то. Оставшиеся парни на Чанбина с сожалением смотрят, а у Хенджина челюсть вообще чуть не падает на пол. А Чанбин внутри себя усмехается. Когда входная дверь преодолена, Феликс по ступенькам вниз бежит, не отпуская Хана, который его остановиться просит. Хану не видно со спины, но он знает, что Феликс сейчас улыбается. И тоже начинает расслабляться и улыбаться. Феликса Ли понять можно, если захотеть. Но с ним все равно никто не водится, не считая подшучивающего Хенджина, Минхо, с которым ему комнату делить приходится, Чанбина, без которого он просто в ничто. И Джисона, которому он как себе доверяет. С Феликсом опасно водиться, мало ли, что выкинет: непонятную глупость или тебя в мусорку. Возле небольшого фонтанчика с лягушкой Джисон обгоняет Феликса, не давая проход дальше. Ли не может так быстро затормозить, поэтому натыкается на Хана и вместе с ним на плитку падает, успевая ему руку под голову положить. Кажется, что Феликс не тот человек, который бы заботился о ком-то. Но убитый пончик Хенджина он компенсировал четырьмя, которые Хвану позволил выбирать лично. Мало кто замечает, как он помогает возле женского корпуса поднимать девушкам вещи, сумки и другие нелегкие предметы, хотя его периодически гоняют оттуда. Но когда он признался им, что ему, вообще-то, парни нравятся, они его стали сами к себе звать. И часто выгоняют пинками, потому что что-то менее глупое он не перестает выкидывать. Джисон из-под Феликса немного выползает, на локти упирается, лежа на спине. Ли сверху тоже на локтях лежит, только не на земле, а на Джисоне. — Ну и что это было? — Хан одной рукой ему волосы поправляет, разбирая перепутанные пряди на лице. Так близко к его лицу могут находится только Хан или Чанбин, только еще ближе. И Джисон хотя бы знает о его веснушках. — Как думаешь, нормально будет теперь просто завалиться к нему, как обычно? — Ли головой трясет, сбрасывая с нее руку парня. Ложится острым подбородком ему на грудь, предварительно сложив руки. — Все, что касается тебя, никогда не нормально. — В данный момент ты касаешься меня, — Феликс резко перекатывается на землю, уворачиваясь от щелбана. Оба на ноги вскакивают, забывая отряхнуться от пыли и грязи. — Тебя хотя бы касаться можно, — Джисон неожиданно в лице меняется, — не то, что Минхо.        На следующий день Феликс врывается в кабинет певцов, где только Чанбин и Джисон сидят, пока Чан еще не вернулся. За собой Минхо тащит еще, который всю дорогу активно отпирается, когда понимает, куда конкретно его тащат. Пропихнув парня перед собой, Феликс дверь закрывает ключом Чанбина и кидает ему через верх, а тот ловит. Ли толкает Минхо в сторону Джисона, параллельно подбивая его под ногу, чтобы он упал. Жестоко с одной стороны, но для Феликса нормально. Это лучшее, что он мог сделать для этих двоих. Хан ловит Минхо, падающего всем телом ровно на него. А Чанбин без сигнала понимает все, подскакивает с места, опять открывает дверь. Вылетают вместе с Феликсом, закрывают парней в комнате уже с другой стороны. Им всем есть, что обсудить. А пока Феликс смеется звонко, берет руку Чанбина в свою, развернувшись к нему лицом. И в шею носом утыкается, почувствовав знакомый запах марсельского мыла и вербены. — Ты мой шампунь спер что ли? — Его Минхо принес, — Со в ответ обнимает Ликса, прижимаясь еще сильнее. А еще криков из кабинета не слышно. Минхо говорил, что ему все способности мыслить вышибает, когда он Хана касается. И сейчас он безвольно лежит на нем, а Джисон только по спине его гладит. Видимо, теперь вышибло на ближайший месяц.