Ангел-хранитель

Каждую секунду на Земле рождаются – и умирают дети. В этом нет ничего необыкновенного, верно? Цепь случайностей: вечеринка, спиртное, поцелуи, пустая комната на втором этаже дома – и через девять месяцев на свет появляется здоровый и крепкий малыш. Бывает и по-другому. Долгие годы ожиданий, часы, проведенные в кабинетах врачей, долгожданная радость, девять месяцев забот, витаминов, прогулок – и дочь погибает, не прожив и часа. В ту секунду, когда я умерла, родился он. Это было первого февраля девяносто третьего года. И с тех пор, все эти двадцать лет я была рядом с ним. Ангел-хранитель. Кажется, это называется так; это должно называться так. С первого мига, когда я смотрела сверху на свое крохотное, бездыханное тельце, я уже знала, что должна делать. Защищать и оберегать. Не себя – другого, рядом со мной. Ровно через час после его рождения мать отказалась от Мэтта. Её можно было понять – молодая семнадцатилетняя дурочка, у которой в голове гулял ветер, для неё ребенок был всего лишь досадной помехой. Мне не было жалко её, наоборот – я сгорала от ненависти. Я ненавидела её так же сильно, как обожала её сына. До семи лет Мэтт рос в сиротском приюте в маленьком захолустном городке, далеко от того места, где жила его мать. Каким-то странным, сверхъестественным чутьем я знала, что она успешно вышла замуж, родила двойню – близнецы, мальчик и девочка. О своих родителях я не знала и не хотела узнавать ничего. С момента своей смерти я была крепко-накрепко связана с Мэттом, отныне моей жизнью было его благополучие. Со стороны я видела, как хрупки люди, как часто они оказываются буквально на волосок от гибели. Каждый день, каждый час смерть проходит мимо них, а они – не замечают её. Первый раз я поняла это, когда Мэтту было четыре года. Он залез на скамейку, что стояла на детской площадке приюта. Мэтт ещё только покачнулся, а я с пугающей ясностью почувствовала, что будет дальше. Скамейка невысокая, но…падение, удар, виском об край, кровь… Я удержала его – на секунду, на мгновенье, но этого хватило, чтобы он успел схватиться за спинку и устоять. Вряд ли маленький Мэтти запомнил это; через полчаса он навсегда забыл о том, как покачнулся, стоя на скамейке. Я же запомнила это навсегда. Из вот таких мелких случайностей, успел-не успел, устоял-упал, и состоит человеческая жизнь. В защите и заключалась вся моя сущность. Сколько раз я поддерживала его, сколько раз принимала на себя предназначенные ему удары! Дух, бестелесный дух, я заслоняла собой Мэтта и кулаки обидчиков проходили через меня. Но часть боли доставалось мне и я недоумевала, почему это: тела нет, но больно… Потом садилась рядом, утешала его, гладила по голове, напевала – и он засыпал. А затем все начиналось сначала. Мэтта здесь не любили. В семь его перевели в другое место. Сиротский приют Вамми для одаренных детей. Наконец-таки Мэтт был в «приличном» месте. Он тут же завел дружбу с одним из сирот – его звали Мелло. Вместе проводили время, играли в видеоигры, строили хитроумные и по-детски наивные планы будущего обогащения. Наверное, это и было то, что называют настоящей дружбой. По крайней мере, я видела ангела-хранителя этого Мелло. До этого я не знала, существуют ли ещё такие, как я, не видела их. Хранителем Мелло была светловолосая девушка с печальными огромными глазами. Мы лишь мельком взглянули друг на друга, кивнули, будто старые знакомые и больше никогда не обращали на себя внимание. Я решила, что когда между людьми устанавливается прочная связь, то только тогда такие, как я видят друг друга. В тринадцать Мэтт впервые попробовал курить. Сначала кашлял, неумело затягиваясь и притворяясь, что ему ничуть не противно. Потом втянулся. Наблюдая за его отрешенно-безмятежным лицом, я ощущала смутное желание…жить? Нет. Всего лишь ощущать. Землю под ногами, запах дыма, вкус шоколада, что вечно жевал Мелло. О Боже, сколько же я пережила вместе с Мэттом! Я вела его после побега из приюта, вела навстречу его другу. Останавливала, меняла траекторию пуль, касалась руля его машины, удерживала колеса на скользком асфальте, отводила ножи, заслоняла собой. Ни на минуту не забывала о том, что я должна хранить его. И плакала всякий раз, когда думала о том, что когда-нибудь он погибнет. А Мэтт не задумывался над этим. Шел вслед за другом, держа в руках РSP, а в зубах зажав сигарету. Он был человеком – и это было прекрасно. Я не оставляла его до конца. Помогала выжимать из машины все в той сумасшедшей гонке, пыталась остановить преследующие машины – без толку. Когда же его окружили, во мне что-то сжалось, будто бы мимо проходящая Смерть задела меня краем своего плаща. Я отвела первую пулю. Отвела вторую, третью направила так, чтобы не задеть органов…Но с четвертой уже ничего не смогла сделать. Я ощущала, как рвут его тело пули. Брала на себя, задыхалась от нестерпимой боли, но ничего не смогла сделать. Его последний вздох – на затяжку… Коснулась его губ, ещё теплых, ещё хранивших вкус последней сигареты. Тело мое таяло, я знала, что больше для меня не будет ничего – ни рая, ни ада, только пустота… И перед тем, как уйти вслед за Мэттом, ощутила. Вкус его губ – горький.