***
— Аня! — Катя чуть не сбила меня с ног у самого входа в корпус. — С днём рожденья! Прежде чем я успела опомниться, мне в руки опустилась яркая коробочка с бантиком. Глядя на подругу, фонтанирующую энергией, нельзя было не улыбнуться, хоть я и чувствовала себя, как восставший зомби — подъёмы в семь утра были для меня главным минусом учёбы в университете. — Спасибо, — я натянуто улыбнулась, стараясь отогнать дурное настроение. Под цветастой подарочной бумагой оказался набор из солей для ванны и скраба для тела с умопомрачительным кофейным запахом — знает же, гадость, чем меня порадовать. — Эй, а ты чего смурная такая? — улыбка, видимо, получилась неправдоподобной. — Да я… Не выспалась опять, ещё и… — Что? — Мой соул, похоже, объявился. — Ничего себе! Ты его прям встретила? И что? И как он? Что слушает? — Не знаю. Он только одну песню прослушал сегодня, и та, скорее всего, специально для меня была. Моя музыка его, похоже, раздражает. — Ну, это не редкость, главное, чтоб симпатичный был, а остальное сложится. — Угу… Весь день я тщетно пыталась сосредоточиться на лекциях, но этот парень не давал мне покоя. В голове навязчиво крутились мысли о том, каким он окажется, что подумает обо мне. Может, вообще не захочет меня знать. Иногда в сознание врывались мелодии из рекламы — этот гад, что, телек смотрит? Везёт ему… Середина дня, а он бездельничает. А может, он вообще ленивый и безработный? То-то удача… Вот не пойму, какая сволочь придумала, что каждому человеку кто-то заранее уготован? И никакого тебе права выбора. Это несправедливо. К тому же всегда есть шанс, что соулы друг другу не понравятся. Таня вон, с замиранием сердца ждала встречи со своим соул, а теперь опять прячет покрасневшие от слёз глаза — ему, видите ли, не понравилось, что у неё лишний вес. А ведь она — хорошая девочка, добрая, даже не стала специально муть какую-нибудь слушать, пожалела его. Звонок с пары выдернул меня из мыслей. Я быстро списала с доски задание по английскому — эссе-рассуждение по одному из рассказов Моэма. Печаль. Никогда не умела писать сочинения, а тут ещё и на английском — издевательство в квадрате. До позднего вечера я пыталась собрать мысли в кучку. Вот, вроде, прочла рассказ два раза, знаю что нужно сказать, но никак не получается сосредоточиться и написать. Любимая музыка не помогала, ещё и соул, судя по звукам, в какой-то джаз-бар завалился. Сволочь. Я бы сейчас тоже с удовольствием посидела где-то с бокальчиком вина, а не корпела над грёбаным сочинением. Очередной черновик полетел в стену смятой бумажкой. Всё, хватит, нужно отвлечься и выпить кофе. И плевать, что уже одиннадцатый час, кофеин на меня не действует, вроде бы. Только я вернулась в комнату, заметила, что в голове играет уже что-то совсем другое, спокойное. Если закрыть глаза, может показаться, будто идёшь по огромному заснеженному полю, а на душе так легко и уютно. И мысли все плавно складываются в единую слаженную схему. Стоило снова взять в руки тетрадь, и эссе написалось на одном дыхании. — Что ж спасибо тебе, соул. Интересно, что это за музыка? Там, кажется, были слова, но я ничего не разобрала. Не английский точно, похоже на немецкий, но тоже не совсем. Чёрт, и не узнать же. Пока он не решил выключить расслабляющую прелесть, я решила пойти опробовать Катюшин подарок.***
Я лежал в кровати, медленно погружаясь в сон. Эйнар Селвик убаюкивающе пел о пути в мир иной*, и я не стал выключать стереосистему, только таймер выключения настроил, чтобы норвежец не надрывался до утра. Находясь на грани сна и реальности, я вдруг явственно ощутил возбуждение. Мягкое, тягучее, но всё же, определённо, возбуждение, не моё. Чувство разрослось и вспыхнуло в теле, подобно фейерверку, ярко, но коротко. Эмоции моей соул понемногу затихли, и она, наверное, уснула. А меня начала грызть ревность. Я, конечно, предполагал, что у неё уже может кто-то быть — далеко не все люди дожидались знакомства с соулмейтами. Тут и ходить далеко не надо — сам ведь давно не девственник. Но понимание, что девочку, предназначенную мне, кто-то только что… Чёрт, обидно. Странное чувство — вроде, и не знаю её ещё, а уже хочется присвоить. Эгоистично, знаю, но сердцу, как говорится, не прикажешь. На третий день я уже сам был похож на тролля из мультика про металл-группу, и выглядел, наверное, не менее злым и кровожадным. Неизменный Dethklock с утра оптимизма не прибавил, и перспектива показаться маньяком, который преследует каждую девушку в студгородке в поисках той самой, уже казалась не такой уж и мрачной. Долго уговаривать себя и бороться с ленью не пришлось, поэтому я привёл себя в порядок и отправился проверять единственную имеющуюся у меня зацепку — университет. Сидя на скамейке, что вела от ворот ВУЗа до метро, я, сквозь стекла тёмных очков, вглядывался в лица всех девушек, что проходили мимо. Я представлял свою соул в чёрной, возможно даже кожаной одежде, с чёрными же волосами, в цепях и шипах и, скорее всего, с макияжем а-ля панда. Именно такими я помнил девушек, увлекавшихся когда-то тяжёлой музыкой. Но за полдня не увидел никого похожего. Судя по тому, что в голове заиграли Slipknot, пары у моей соул уже закончились, и она направилась к метро. Похоже, сегодня я её упустил. Я уже собирался уходить, когда на меня с разбега налетела миниатюрная девушка, своим видом напоминающая нежную сказочную феечку или куклу. Я машинально поймал её в объятия, не давая потерять равновесие и упасть. Она испуганно посмотрела на меня снизу вверх своими тёмно-фиолетовыми линзами. — Из-звините, — нежный тихий голосок заставил меня невольно улыбнуться. Повезёт же кому-то, подумалось мне, пока она спешно поправляла на себе кукольное платьице и совершенно шикарный водопад каштановых локонов — и правда, как искусная фарфоровая кукла, хоть бери и на полку ставь. Я пробормотал стандартное «ничего страшного». Хотел уже идти по своим делам, как слух поймал знакомый ритм в её наушниках. Не знаю, какой чёрт меня дёрнул, но я вынул наушники из её ушей и вставил в свои. Музыка в голове на секунду стихла, и тут же снова заиграла, но уже в моих ушах. Глаза «куколки» расширились от удивления, когда песня из её плеера продолжила играть у неё в голове, но уже без наушников. Улыбка сама собой растянула мои губы: — Привет, мой маленький Армагеддон*. — Я… эм… Забыла, там, — пролепетала моя нимфа и резво побежала в сторону учебного корпуса. И как им удаётся бегать на таких каблуках? Я, как зачарованный, смотрел на удаляющуюся девушку, ощущая внутри её шок и смятение. Кто ж знал, что найти её будет так легко? Кто знал, что её музыка и внешний вид будут настолько не соответствовать друг другу?***
Я в два прыжка взлетела на второй этаж, заскочила в кабинет Марии Игнатьевны и, тяжело дыша, сползла по стене прямо на пол. Сердце в груди колотилось, как бешенное. Профессор по английскому смотрела на меня, не скрывая удивления и беспокойства. — Фролова? Анечка, что случилось? — Там это… соулмейт мой, — выпалила я, пытаясь отдышаться. — Он гнался за тобой? — Мария Игнатьевна решительно выглянула в коридор, будто уже готова была меня защищать. — Нет, я просто… Папку забыла, с проектами, а там он… на аллее. — А бежала-то чего? — преподаватель отыскала в своей сумке бутылку воды и протянула мне. — Не знаю… Испугалась? — Что, не такой, как хотелось? — Да нет, на вид, вроде, ничего. Профессор подошла к окну, которое выходило на фасад корпуса. — Да, до сих пор стоит. И думаю, без тебя теперь не уйдёт. — И что мне делать? Тут есть же чёрный ход? — Аня. Парень выглядит вполне прилично. Если он и правда твой соул, то вам стоит поговорить. — Я боюсь. — Чего? Мальчика этого? Постой, а я его, кажется, знаю.***
— Саша Харламов, надо же… Прогуливаешь работу, как прогуливал мои лекции? От голоса профессора по спине побежали мурашки. Английский мне никогда легко не давался, а потому я часто попадал под горячую руку строгого учителя. — Мария Игнатьевна, ну что вы? У меня заслуженный отпуск. А от прогулов вы меня отучили ещё пять лет назад. — Ты зачем девочку напугал? — Да я ж ничего… — Аня, хватит прятаться за моей спиной. Насколько помню, Саша — хороший парень, а если посмеет обидеть, сразу говори мне. Даже по прошествии трёх лет строгий взгляд профессора заставлял ёжиться от страха. — Аня, — кукла несмело протянула руку для приветствия, пряча смущённый взгляд. — Саша, — ответил я ей тем же, успев усомниться, в том, что она, и правда — моя соул. Ну, никак не вязался у меня Dethklock с этой пугливой нимфой. Мария Игнатьевна уже тактично исчезла с горизонта. Я же попытался разбавить затянувшееся молчание: — Эм… Может по кофе? Я помню, тут за углом неплохая кофейня была. — М-мне… Домой надо. — Она шагнула в сторону, но я преградил ей дорогу. — Эй, я тебя не съем, честно. А ещё я на машине, потом отвезу, куда скажешь. Я хочу познакомиться. Мы ведь всё-таки… — Это странно. — Она подняла на меня решительный недовольный взгляд. — Странно и ненормально быть вместе просто потому что. — Согласен. Но в том, что мы связаны, сомневаться не приходится. — Это мне и не нравится. Я не хочу так. — Хм… Хорошо. Давай по-другому. — В её глазах мелькнуло любопытство. — Я тут сидел на скамейке, увидел тебя и, кажется, влюбился. Меня, кстати, Саша зовут, — я снова протянул ей руку, будто, и правда, только что подошёл, чтобы познакомиться. Она посмотрела на меня, как на придурка, а потом несмело улыбнулась и протянула руку в ответ. — Аня. — Я бы выпил кофе, составишь мне компанию? Обещаю не приставать, ну… постараюсь… В маленькой кофейне было многолюдно, но нам удалось найти свободный столик. Я заказал себе большую чашку чёрного кофе, моя нимфа выбрала латте и пару пирожных для нас обоих. Удивительно, но факт, я действительно уже считал её «своей», по крайней мере, готов был добиваться её благосклонности столько, сколько потребуется. Разговор не клеился, рассказывать о себе она не спешила, поэтому я решил начать с того единственного, что нас объединяло. — По тебе и не скажешь, что ты слушаешь такую музыку. — Звучит как оскорбление. — Нет, в смысле… Ты выглядишь как… — я безумно боялся обидеть её таким сравнением, но другого придумать просто не мог, — как фарфоровая куколка. Хочется поставить под стекло и любоваться. И вдруг Dethklock, Slipknot и Rammstein. Не хочется судить стереотипами, но любители тяжёлой музыки обычно выглядят иначе, — Ничего, я привыкла. Всегда такая реакция, стоит кому-то заглянуть в мой плейлист. — Но как так вышло? — Ну… Лет в шестнадцать я наслушалась от подруг, что парни — варвары, слушают такое, что уши в трубочку, и никак от этого не скрыться. Решила попробовать приучить себя к тяжёлой музыке, чтобы не мучиться потом, как многие. Послушала, втянулась и поняла, что это моё. Но выглядеть под стать тем музыкантам не хотелось. Да и родители не разрешили бы. Я выросла в окружении бантиков, кружавчиков и горы кукол. — Мама одевала как принцессу? — Папа. Да, в нашей семье кавайность — это его призвание. А ты что слушаешь? — Да всего понемногу. Твоя музыка мне, кстати, почти нравится. Расстраивает только будильник. — Меня он тоже не радует, но другое меня просто не в силах разбудить. Уж прости. — Я мог бы тебя будить… Её лицо мигом потеряло всякое выражение, и она не стала на это отвечать. Чёрт, какой же я идиот! Она ведь только расслабилась, а я напомнил про эту долбанную связь, и что мы, вроде как, обязаны быть вместе. Ей явно не нравилась вся идея соулмейтов, и она упрямо сопротивлялась тому факту, что теперь должна сблизиться с невесть кем в моём лице. Я же с каждой минутой всё больше влюблялся, ей даже делать или говорить ничего не нужно было, просто сидеть напротив и смотреть своими фиолетовыми глазами. Она притягивала взгляды, я буквально чувствовал чужое внимание, направленное на нас. Дико хотелось утащить её прочь от чужих глаз, но я понимал, что она не согласится покинуть «нейтральную территорию», рискуя остаться со мной наедине. Тем более, после того, что я только что ляпнул. Мой мозг судорожно перебирал причины, по которым она не хочет знакомиться со мной поближе, и сознание выделило самую очевидную и неприятную. — Давно ты с ним? — вопрос удивил даже меня, я не собирался спрашивать так прямо, но язык сработал быстрее мозгов. Я, будто в замедленной съёмке, наблюдал, как расширяются от удивления её глаза. — С кем? — У тебя ведь явно кто-то есть. — Нет. — Не ври, мы же чувствуем эмоции друг друга, ты не могла не заметить. И позавчера вечером ты явно не скучала, я это чувство ни с чем не спутаю. Её щёки залило румянцем, взгляд устремился в глубины её латте. — У меня никого нет, и не было. Я… это… я сама… была. Я впал в ступор. Воображение услужливо подсунуло картинку, где она ласкает себя вот этими самыми ручками, что сейчас нервно сжимают высокий стакан с недопитым кофе. В брюках резко стало тесно. — Не делай так… — Аня нервно заёрзала на стуле, ощутив моё возбуждение. — Прости, — я чувствовал себя последним извращенцем. Желание взвалить её на плечо и утащить в свою пещеру затмевало всё, что у меня в тот момент, по недосмотру, считалось разумом. — Я понимаю, что ты сейчас думаешь, чего… хочешь, но я так не могу, это не правильно. Нужно сначала хоть узнать друг друга. — Правило пяти свиданий? — ах, эта пресловутая репутация. — Ну, хотя бы так… — Как насчёт завтра? — медлить и ждать неизвестно чего я не привык, к тому же понимал, что двинусь умом, если не увижу её завтра же.***
Я согласилась. Сама не знаю почему. Неужели он мне понравился? Нет, он, конечно симпатичный, воспитанный, вроде, не похож на нищего бездельника. Парфюм у него точно не из дешёвых. Что-то насыщенное, с оттенками можжевельника, кажется. Мужской запах. А ещё он не стал уламывать меня сесть к нему в машину, это радует. Сразу понял, что я пока не хочу показывать, где живу, мало ли что. Вечером он опять включил ту тягучую успокаивающую музыку. С ней делать уроки было на удивление легко, она помогала сосредоточиться. Может, это не так уж и плохо, иметь возможность вот так общаться? Утро оказалось недобрым. Нейтану* пришлось полчаса надрываться, чтобы меня разбудить. Господи, Саша меня, наверное, ненавидит уже за этот будильник. Чтобы не опоздать на пары, пришлось собираться в ускоренном режиме. Я даже не успела посмотреть прогноз погоды на день, о чём жестоко пожалела уже через пять минут — погода оказалась ужасной. За ночь поднялся жуткий холодный ветер, небо было затянуто тяжёлыми тучами, а я в спешке только лёгкую кофточку с собой прихватила. Благо, что до метро всего ничего бежать, а там уже относительно тепло. Сидя на парах, я с ужасом наблюдала, как за окном разыгрывалась буря. Ветер едва не ломал деревья во дворе университета, протяжно завывал в вентиляции здания. А после обеда ещё и ливень начался. Я долго стояла под козырьком на крыльце корпуса в надежде, что дождь хоть немного утихнет, но это был явно не мой день. Торчать на месте смысла не было, поэтому пришлось собраться с духом и шагнуть под ледяной «душ». Ладно, пробежать по городу в насквозь промокшей одежде не так уж и страшно, только туфли жалко — расклеятся, наверное. Не заболеть бы ещё. Ветер издевательски бросал холодные капли в лицо, заливая глаза, так что смотреть получалось только себе под ноги, где любимые голубые лодочки тонули в глубоких лужах. Когда оставалось только дождаться зелёного на светофоре, перебежать дорогу и нырнуть в метро, над головой из ниоткуда возник большой чёрный зонт. — Пошли, — я от шока не сразу сообразила, что это Саша. Он обнял меня за плечи и потащил в сторону. Зубы стучали от холода так, что и возразить не получалось. Он втолкнул меня на переднее сиденье машины и через пару секунд запрыгнул на водительское. — Раздевайся, — резко, как приказ. — Чего? — шок мигом сменился возмущением. — Ты совсем охренел?! — Ты промокла вся, перемёрзнешь. На заднем сиденье есть толстовка, в спортивной сумке — полотенце. — Спинка моего кресла плавно откинулась в горизонтальное положение. — Я не буду при тебе раздеваться! — Аня! Я хочу помочь. Я не маньяк! — А взъерошенный, как раз, как… — Я волновался, — видя немой вопрос на моём лице, он продолжил. — Я ехал в тренажёрный, почувствовал твоё тихое отчаянье и свернул сюда, и не зря, как оказалось. Давай живо. Он завёл мотор и выехал на дорогу, вливаясь в поток машин, чем показал, что отговорок слушать не станет. Рассудив, что хуже от этого не будет, я полезла на заднее сиденье. В сумке, и правда, нашлось чистое мягкое, пахнущее кондиционером полотенце. Было неудобно и неловко до жути, но мокрое платье липло к телу и его хотелось поскорее снять. Саша сосредоточено смотрел на дорогу, всем своим видом показывая, что подглядывать не собирается. Хотя пару раз я поймала его взгляд в зеркале заднего вида. Мягкая подкладка толстовки показалась божественным благословением, сразу стало в разы теплее, в нос пробрался уже знакомый мужской запах. Интересно, он мне, и правда, так нравится или это побочный эффект соулмейт-фигни? Мокрая одежда отправилась в найденный в сумке пакет. Лифчик, с кучей ухищрений тоже пришлось снять. Саша этого, вроде, не заметил. — Куда мы едем? — Домой. Тебя надо высушить и отогреть. — К тебе домой? — в голове зароились картинки не самого приличного содержания. — Свой адрес ты не называла поэтому… — Пушкина, двадцать семь, — получилось слишком поспешно и громко. Ну вот, теперь он думает, что я его боюсь. Саша улыбнулся и на ближайшем перекрёстке повернул в сторону нужного района. Только я перебралась обратно на переднее сиденье и хотела поблагодарить моего… «спасителя», как в сумочке истошно завопил телефон. — Где ты? — моя лучшая подруга была в ужасе и в ярости одновременно. — Кать, — то, что я говорила с ней сама, её совсем не успокаивало. Если уж завелась, то её не остановить. — Димка видел, как тебя кто-то затащил в машину, ты цела? — Кать. — Это тот извращенец? Передай ему, что… — Катя! — Что?! — Выдохни, всё нормально. Это мой соул, он везёт меня домой. — Точно? — Точно. — А ну-ка дай я с ним поговорю! — Не надо. — Анька! Пришлось подчиниться, она ж не отстанет. — Это моя подруга, хочет с тобой поговорить. — На громкую ставь, здесь остановиться негде. Я нажала на соответствующий значок и подвинула телефон ближе к нему. — Слушаю вас, Екатерина. — Не подлизывайся! — раздалось из трубки. — Запомни сразу, если ты, гад, посмеешь обидеть мою мышку, я тебя из-под земли достану, даже на другой планете, ясно? — Так точно. — Ань, диктуй мне быстро ориентировку на него. — Что? Совсем с ума сошла? — Внешность, приметы, чтоб я точно знала, что говорить следователям, в случае чего. Так стыдно мне ещё в жизни не было. А Сашу это, похоже, никак не задевало, скорее веселило. — Давай я сам расскажу, — вызвался он. — Ты записываешь? — Запомню. — Окей. Харламов Александр Викторович, девяносто второго года рождения. Шатен, глаза карие, рост сто восемьдесят семь сантиметров, телосложение спортивное, по крайней мере, стараюсь, чтоб таким было. Особые приметы: шрам над левой бровью — в детстве с качели упал, и татуировка в виде круга скандинавских рун на правом запястье. Описать её подробно? — Не надо, — Катя, похоже, обалдела от его невозмутимости, ещё больше, чем я. А он так же спокойно продолжал: — Машина: чёрный BMW 3, две тысячи третьего года выпуска. Номер: ВСМ 628 ФБ. — Д-достаточно. Я выключила громкую связь и поднесла телефон к уху, совершенно не зная, что сказать на всё это подруге. — А-ань? — А? — Я перегнула, да? — виноватый голос отменял любое желание злиться. — Нет, Кать, ты просто… ненормальная, блин. Ладно, буду дома наберу, паникёрша. — Я сбросила вызов, смотреть на Сашу было стыдно. — Прости, она у меня… — Заботливая очень. — Он, похоже, не обиделся даже. — Всем бы такую сознательность. Приехали. Машина плавно затормозила у крайнего подъезда. Пока я натягивала на ноги мокрые туфли, Саша уже вышел из машины и ждал меня у дверцы с открытым зонтом. — Не так я планировал сегодняшнее свидание, — заговорил он уже под козырьком подъезда. Я могла только нервно теребить рукава его толстовки. — Я бы хотел уговорить тебя на прогулку до одного хорошего бара сегодня вечером, но тебе сейчас нужно залезть в тёплую ванну и выпить горячего чаю или молока с мёдом. — Я чувствую себя виноватой. Подумала о тебе плохо, планы вот… испортила. — Тогда могу я рассчитывать на компенсацию? — В его глазах появился хитрющий блеск. Я закатила глаза, понимая, что он сейчас начнёт домогаться. А ведь мне только показалось, что он не такой, как все парни. — Ладно. И чего ты хочешь? — Я хочу приготовить для тебя ужин. Я опешила от неожиданности: — В смысле? — В прямом. Приглашаю тебя в гости, завтра. Могу забрать из универа или сюда подъехать. — Давай сразу после пар, чтобы я потом успела ещё уроки сделать. — Как скажешь. Значит, завтра… — В три. — Отлично. — Он улыбнулся и вдруг наклонился к моему уху. — А насчёт компенсации, мне нравится ход твоих мыслей. Ты права, я очень хотел бы прямо сейчас утащить тебя в своё логово, вытряхнуть из одежды и не выпускать из кровати, пока ты не забудешь каково это жить без меня. Но ты этого пока не хочешь, поэтому… От его горячего шёпота у меня чуть ноги не подкосились. На какой-то миг даже захотелось, чтобы он сделал это, вот прям немедленно. Однако он отступил на шаг и смерил взглядом мои дрожащие от холода, едва прикрытые ноги. — Иди домой, замёрзнешь. Всё ещё находясь под впечатлением, я машинально поднялась в квартиру и присела на табурет в прихожей, пытаясь разобраться в водовороте мыслей и желаний в моей голове. Катя, как всегда, не дождалась и сама перезвонила. — Эй, ты как? Прости за то, что я… — Нормально, — внутри, будто пустота. Казалось, что весь мой мир, почему-то остановился. Я сама себя понять не могла. Говорить, если честно, не хотелось. — Ты уже дома? — Да. — Что с голосом? Он тебе что-то сделал? — Нет, я просто… в шоке немного. До меня только сейчас доходить стало. Он ехал по своим делам, Кать, и забил на всё, потому что почувствовал, что со мной что-то не так, представляешь? Волновался. Заставил переодеться прямо в машине, не чтобы облизать сальным взглядом, а потому что я была мокрая насквозь. И при этом ни грамма пошлости, ни в словах, ни на лице. — И что тебя удивляет? — Я таких не встречала ещё. Ко мне разные клеились, ну, ты знаешь, и ни разу мне не было так… так безопасно, что ли. Будто он мне брат, и в то же время… не знаю. — Соулмейт. Как бы ты к этому ни относилась. С самого утра пары тянулись на удивление медленно. Скучнейшая лекция по социологии наотрез отказывалась фиксироваться в памяти. Мелкий дождик за окном нагонял сонливость. На аллее, которая из окна третьего этажа виделась, как на ладони, появилась знакомая фигура под чёрным зонтом, и сердце вдруг больно ударилось о рёбра. Он пришёл за десять минут до конца пары. Все эти десять минут я просидела, как на иголках, и никак не могла понять — хочу ли я встретиться с Сашей, или же мне страшно и хочется домой. Когда звонок, наконец, сообщил, что занятия на сегодня закончились, я нащупала в кармане монетку. Говорят, если сомневаешься, стоит подбросить, и все сразу станет ясно. Монетка не ответит на твой вопрос, но, пока она летит, ты уже почувствуешь какую её сторону хочешь увидеть в итоге. Кого я обманываю? Я хочу с ним увидеться, очень хочу. Саша встретил меня у самого крыльца, удовлетворенно кивнул, увидев, что сегодня я в джинсах и куртке. Катя утром отругала меня, за то, что не надела платье ради первого свидания, но мерзнуть весь день не хотелось. Подруга, как обычно, нашептала мне кучу наставлений и настрого велела звонить ей, в случае чего. Потом смерила моего соул оценивающим взглядом, на что он склонил голову в вежливом поклоне. Катя только фыркнула и, повиснув на руке Димы, гордо удалилась в закат. — Катя? — спросил Саша, имея в виду мою яростную защитницу. — Катя, — вздохнула я обреченно. Она у меня, конечно, ненормальная, но я её обожаю. — Я ей не нравлюсь. — Ты и не должен ей нравиться, — будто само сорвалось с губ. Я что, ревную? Он не стал на это отвечать. Квартира его показалась дворцом, по сравнению с моей старенькой съёмной однушкой. Панорамные окна, высокие потолки, современный дизайн. — Это твоя или ты снимаешь? — скрывать восторг было бы глупо. — Будет моей, осталось три выплаты. — Я даже боюсь спрашивать, сколько такая стоит. — Мне досталась довольно дёшево — выкупил у своей начальницы. Она однажды выпросила её у мужа в подарок, и так ни дня здесь и не жила. А когда узнала, что я живу на съёмной в дальнем конце города, продала с хорошей скидкой. — Понятно. — Интересно, за какие заслуги она ему скидку предоставила? Я быстро огляделась вокруг — огромная плазма на стене, явно новая мебель вокруг низкого журнального столика, шикарный ковёр с густым высоким ворсом — так и хочется разлечься на нём прямо посреди комнаты, он, наверное, мягкий. Из колонок стереосистемы приглушённо зазвучала какая-то эпичная музыка. — Особые пожелания по поводу меню? — спросил Саша, жестом приглашая в кухню. — Эм… да нет. Я же студент — ем всё, что выглядит съедобно. — Мясо? Овощи? Мороженое? Никаких «фу, я такое не ем»? — Ну, ты назвал то, что я могу есть в любых количествах. — Так и знал, что в этом наши вкусы совпадут. — По взгляду было понятно, что он собрался меня впечатлить. Честно говоря, поразительно было уже то, что он умеет готовить, и не стал банально приглашать в ресторан. Саша принялся хлопотать за столом, что отделял кухню от гостиной. Стоять в стороне было неловко, и я присела на стул у внешней стороны кухонного островка. От духовки тянулся аппетитный запах. Он, видимо, поставил что-то запекаться, прежде чем ехать за мной. — А что это играет? — Томас Бергерсен, — он подхватил со стола пульт от вуфера и прибавил громкости. Думаю, по моему лицу было ясно, что имя мне не знакомо. — Two steps from hell. — Не слышала о такой группе. — Это не группа, а студия. Пишут в основном, саунды для фильмов и игр. Не нравится? — Да нет, пусть будет. А что ты по вечерам слушаешь? Тягучее такое, будто по полю зимой идёшь. — А, это Wardruna. И правда зиму напоминает. Наверное, потому что норвежцы. У них три альбома посвящены скандинавским рунам, — он протянул ко мне правую руку, где красовалась татуировка из шести символов, расположенных по кругу. — Настоящая северная музыка, древние инструменты и много глубокого смысла. — Под них уроки делать хорошо, помогает собраться. — Согласен. Ты стейк какой прожарки любишь? — Нормальной, не люблю полусырое. Он снова улыбнулся, доставая из маринада пару сочных кусков мяса. Опять совпало, что ли? — Может, я помогу с чем-то? — наблюдать за ним было интересно, но не сидеть же без дела. — Салат сделаешь? — Запросто. Только волосы уберу. — А можно мне? — он замер на месте, почти умоляюще заглядывая мне в глаза. — Волосы собрать? — Да. Они мне… Нравятся… Очень. Так и тянет потрогать. — Ну, ладно. Саша поспешно вымыл и высушил руки. — Я в косу заплету, хорошо? — сказал он, подходя ближе. Не думала, что такое может вызвать столько восторга у парня. Это было немного странно, но так… романтично. Внутри, как шоколад в рекламе, мягко замешивались эмоции — моя настороженность с его радостью на грани благоговения, пока он осторожно разделял волосы на три пряди и бережно сплетал их вместе. Как какое-то таинство, ей-богу. — Ты так вкусно пахнешь, — он блаженно вздохнул, проведя носом над моим плечом. Необычно чувствовать, что парень говорит это не ради очередного пустого комплимента, а ему и правда нравится. — Кофе, ваниль, и ещё что-то… неуловимое, мягкое. — Это, наверное, скраб, кофейный — Катя на днях подарила. — Надо будет ей спасибо сказать. — Я не успела придумать, что на это ответить — Саша перевёл тему. — Она сегодня чуть дыру во мне взглядом не прожгла. — Она почему-то считает своим долгом меня защищать. — Она назвала тебя мышкой. — Он уже вернулся на кухню и занялся стейками. — Всем кажется, что раз я маленькая, значит слабая. Нет, я не против, приятно, когда кому-то небезразлична твоя жизнь. Саша как-то странно посмотрел на меня, но я не успела распознать его эмоции по этому поводу, потому что он отвлёкся, чтобы достать из холодильника продукты для салата. Выдал мне разделочную доску и нож и повёл разговор в сторону университета, знакомых преподавателей и курьёзных ситуаций, что случались с ним за время учёбы. Я от души насмеялась, когда он пародировал манеру речи нашего профессора культурологии или замысловатые насмешки препода по физкультуре. Не могу не признать, общаться с ним с первых минут было легко и приятно, будто мы всю жизнь знали друг друга и нередко встречались вот так на кухне, за готовкой ужина. Мясо, приготовленное с какими-то специями и веточкой розмарина, распространяло по квартире умопомрачительно аппетитный запах. Я даже засмотрелась, когда Саша, как заправский повар, выкладывал стейки на тарелки, добавляя к ним гарнир из тушёных овощей. Так увлеклась, что полоснула ножом себе по пальцу. Кровь тут же запачкала стол. Я опомниться не успела, как оказалась у раковины, а с моего пальца уже лилась красная пена перекиси водорода. Саша, кажется, слишком разволновался из-за такого незначительного пореза.***
Сам не знаю почему, но в первую секунду во мне всколыхнулась чуть ли не паника, а ведь я никогда не боялся вида крови, сам тысячу раз ранился. Мысль о том, что ей больно, была почему-то невыносимой. Тело среагировало быстрее мозга, и через считанные секунды я уже заливал перекисью её тонкий пальчик. Рука дрогнула, когда я заклеивал ранку пластырем, и Аня тихо шикнула. — Больно? — она была так близко, что у меня дыхание перехватило. — Немного. — Давай, как в детстве — поцелую и всё пройдёт. - Нагло, согласен, но желание прикоснуться к ней уже битый час заполняло все мои мысли. Она с секунду раздумывала, а потом протянула ко мне раненную ручку. Она так пристально смотрела на меня, что я не сдержался и поцеловал её в губы. В конце концов, я же не уточнял, куда именно буду прикладывать «обезболивающие». Её правая рука в защитном жесте легла мне на грудь, но отталкивать она меня не спешила. За несколько сладчайших нежных секунд я едва не потерял над собой контроль. Так хотелось забыть, к чертям, про ужин, про её предрассудки и взять её прямо там, на кухонном столе. Её запах пробуждал что-то дикое внутри, но разум оказался сильнее. Безумно приятно было видеть лёгкий румянец на её щеках, услышать короткий разочарованный вздох, когда я отстранился. Похоже, нам обоим хотелось большего, но я не хотел рисковать. За ужином пришлось приложить тонну усилия, чтобы не пялиться постоянно на её губы — терпения у меня всегда было мало, а рядом с ней оно таяло с завидной скоростью. Я старательно отгонял от себя пошлые мысли и продолжал вести непринуждённую беседу. Чтобы не дать ей сбежать сразу после ужина, я предложил помочь с уроками. Я, конечно, не был отличником, но что-то из курса обучения, всё же, помнил. Мы расположились у журнального столика, прямо на ковре, и я терпеливо объяснял ей правила и особенности употребления английских модальных глаголов. Не знаю, что тому причиной — бокал вина, выпитый за ужином, или ей, так же как и мне, было уютно находиться рядом, но Аня совсем расслабилась и устало растянулась на ковре, предоставляя мне самому разбираться с грамматическими упражнениями. — Эй, я кому здесь объясняю? — Я повернулся к ней, изображая недовольство. — Да, я слушаю. Она лежала на спине, задумчиво разглядывая пластырь на своём пальце. Мне же выдалась возможность тихо любоваться ею. — Ещё болит, — сказала она вдруг, протягивая мне свой раненный пальчик. Вот же чертовка. Я наклонился и легонько коснулся губами пластыря. Она тут же обиженно надула губки. — Не то? — я сделал вид, что не понимаю, чего она хочет. Ну же, попроси меня. — Не совсем… Ох, девочка, с огнём играешь. Я навис над ней, опираясь на руки. — Ты меня провоцируешь, — не вышло сказать это угрожающе. От одного её взгляда становилось жарко. — Ты меня не правильно лечишь. В этот раз она сама потянулась ко мне губами, и я с удовольствием прижал её к полу, едва сдерживаясь, чтобы не запустить руки под её одежду. — Ох, не сдержусь, и плакали твои пять свиданий, — выдохнул я, прижимая её ближе к себе. — Эй, ты мне ещё английский не доделал! — Она забавно нахмурилась, очень слабо сопротивляясь моим поползновениям. — Да ты эксплуататор! — Я позволил себе утонуть в её сладком запахе, оставляя лёгкие поцелуи на нежной шее. — Ты же сам вызвался помочь. — Я боялся, что ты уйдешь… — уже серьёзно. — Сомневаюсь, что смогу, — ни капли лукавства в её глазах. К чертям английский! К чертям осторожность и запреты! Нас тянет друг к другу, как магнитом, и всё остальное теряет смысл. Одежда разлетается в стороны, остаются только эмоции, что двойным вихрем срывают напрочь крышу, и чувство, что иначе просто не может быть…