***
Утром я осторожно выпуталась из кольца его рук и, быстро приняв душ, отправилась на кухню отвоёвывать у плиты очередную порцию бульона. А когда вернулась, то застыла в дверях, едва не выронив плошку. Северус сидел на кровати, вцепившись в край, и медленно поворачивал голову, словно прислушиваясь. Бёдра он прикрыл краем одеяла, но я всё равно видела достаточно, чтобы залюбоваться им. Болезнь оставила на нём свой след. Черные тени залегли под глазами, кожа была бледной, едва не голубой, руки подрагивали от слабости. Но он всё равно оставался самым прекрасным мужчиной на свете. — Лили? — хрипло и неуверенно позвал он, глядя чуть левее дверного проёма, где я застыла. Я молчала. «Ну же! — мысли метались в голове вспугнутой стаей птиц. — Скажи ему, что эта сучка давно мертва, а спасла его ты! Ну!» — Лили? — с безнадёжностью в голосе повторил Северус. Я молчала. Злые мысли стучали в голове, как отбойные молотки: «Говори, дура! Иначе он так и будет верить, что его спасла рыжая гадина! А ведь это из-за неё и её неуёмного отпрыска он вообще вляпался во всё это дерьмо! Мальчик-который-всюду-совал-свой-нос! Сколько раз Севу приходилось спасать мальчишку?! Сколько Круциатусов от Тёмного Лорда Сев пережил, когда шпионил для Дамблдора, пытаясь отдать несуществующий долг?! А там, небось, и похуже Круциатусов что-то было. Книжка-то детская, всего не опишешь. И теперь ты хочешь, чтобы он снова считал себя обязанным этой рыжей курице?!» Но я молчала. Плечи Северуса опустились. — Приснилось, — прошептал он так тихо, что я едва разобрала. «Вот и хорошо! — возликовала злюка в моей душе. — Пусть думает, что это сон. А ты иди к нему и получи свою награду. Ну!» На мгновенье я поддалась этому искушению. Даже открыла рот, чтобы представиться… И тут в лучах утреннего солнца, пробивающихся сквозь прикрытые шторы, что-то сверкнуло. Северус тут же зло провёл тыльной стороной ладони по щеке, но эту слезинку, упавшую только что на его колено, я увидела. И мне хватило. Отставив в сторону плошку, из которой вместо ложки торчала большая пипетка (а как мне ещё было кормить это бессознательное тело?!), я в три шага пересекла гостиную и опустилась рядом с любимым на колени, одновременно обнимая его. — Всё хорошо, родной. — Лили! — прохрипел он. И в этом надтреснутом голосе было столько надежды и радости, что у меня снова не хватило духу исправить его ошибку. — Любимая! Он обнимал меня и долго шептал какие-то нежности, но впервые за всё время я не вслушивалась в его слова. Ему нужна Лили… Значит, я буду Лили, пока могу. Пока он не увидит меня и не поймёт, что это только обман. Я знала, как это будет. Рано или поздно он поймёт, что обманул себя сам. Но обвинит в обмане меня. И на этом сказка закончится… «Но не прямо сейчас же!» — решила я и погладила любимого по спутанным волосам. — Ты как, Северус? — Почти нормально, — хрипло усмехнулся он. — Не вижу вот только ничего… Но это проходит. — Проходит? Точно? — переспросила я. — Да, — кивнул Северус. — Справа свет. Там окно, да? — Да, — невольно улыбнулась я. — Ты вытащила меня из той хижины? — спросил он, вдруг посерьёзнев. — Я. — Спасибо, — тихо отозвался Северус, помолчав. Когда он говорил тихо, его голос почти не срывался, снова приобретая такие любимые бархатные нотки. — За то, что вытащила… И за то, что поверила в меня, тоже спасибо. Я и сам не верил… И вот, поди ж ты… Помогло. Знаешь, я почему-то знал, что рано или поздно он натравит на меня эту проклятую змею. Всё пытался добыть её яд, чтобы поэкспериментировать. Но это оказалось не так-то просто. Одну чешуйку только достал. И то он что-то заподозрил, и… Впрочем, это уже неважно. В общем, возился я долго. До последнего дня. И был уверен, что ничего у меня не вышло. А ты поверила… Он прижался губами к моим влажным после душа волосам: «Любимая…» — Если ты дашь мне какие-нибудь штаны, я буду чувствовать себя гораздо увереннее, — шепнул Северус, когда я уже подумала, что он задремал. — Ой! — подскочила я. — Конечно. Прости. Я сейчас. Полчаса спустя с моей ненавязчивой помощью Сев сумел надеть мягкие спортивные штаны и широкую футболку. Мы даже добрались до туалета. Разумеется, внутрь я за ним не пошла, тихо порадовавшись, что позаботилась о чистоте в этом закутке. Как ещё слепому ориентироваться, кроме как наощупь. Гордый зельевар не принял бы помощь в этом вопросе даже от своей любимой Лили, а унижать его, настаивая, я не хотела. Конечно, рано или поздно он разберётся, сколько пролежал без сознания и что этому сопутствовало. Но вносить ясность буду точно не я. — Родная, — позвал из-за двери Северус, прервав мои размышления. — Принеси какую-нибудь табуретку, что ли. Хочу душ принять, а тут одежду сложить некуда. — Сейчас, — отозвалась я, тихонько усмехнувшись. Северус во всей красе: в жизни не признает собственную слабость. Одежду ему надо сложить, как же. Просто не выстоит столько на ногах. Сесть хочет, пока моется! Впрочем… Именно таким я его и любила. Жёстким, несгибаемым, и в то же время нежным и мягким в душе. Табуретка водворилась в ванную. Я поставила её поближе к душевой, но показывать, что разгадала его маленькую хитрость, не стала. Его рана меня особо не беспокоила. Ещё вчера я делала перевязку и убедилась, что место укуса уже затянула молодая, розовая кожа. Шрамы, конечно, останутся, но один поход в душ выздоровлению точно не повредит. Убедившись, что Северус благополучно забрался в душ (ну, да, я подслушивала под дверью, а вы бы что сделали на моём месте?), я побежала в гостиную. Надо было перестелить постель, пока кровать свободна. Что-то мне подсказывало, что после банных процедур Северус вырубится почти мгновенно. С бельём я справилась на раз и уже взялась за швабру, намереваясь заодно и вымыть пол, как вдруг раздался громкий хлопок, и посреди комнаты спиной ко мне материализовалась какая-то фигура. Руки действовали без моего участия. Ей, Богу, сама я просто не успела бы об этом подумать. Мгновенье, и на голову незваного гостя обрушилась тяжёлая швабра.ГЛАВА 3
14 сентября 2018 г. в 10:34
Ровно семь дней Северус не приходил в себя. Иногда он начинал метаться и звать Лили. И тогда я, проклиная себя, отвечала ему от её имени, гладила по спутанным волосам, целовала колючие щёки, согревала ледяные пальцы. Сев затихал и снова едва заметно улыбался во сне, а я уходила в маленькую ванную, чтобы вдоволь порыдать.
Чего стоило мне, домашней избалованной девочке, обеспечить любимому хоть какое-то подобие комфорта — отдельная песня.
Первой и самой насущной проблемой стала гигиена. Перестилать постель, на которой лежит взрослый, крупный мужчина, удовольствие ещё то. Всякий раз, закончив с этим, я разгибалась очень медленно, хватаясь трясущимися руками за гудящую спину и кусая в кровь губы, чтобы не взвыть. И это я-то, которая ничего тяжелее парочки книг в жизни не поднимала… Но скрутиться в стонущий клубочек я себе не позволяла. Постельного белья было не так много, и испачканное надо было сразу стирать, чтобы успело высохнуть. И да, правильно. Стиральной машины в квартире не было. А даже если бы и была, вряд ли я сумела бы её включить и не устроить потоп. Ведь ещё пару дней назад я даже не задумывалась, откуда в моей гардеробной берётся чистое бельё.
Вторая беда — моё полное неумение готовить. Ну, кто подпустит дочку хозяина к кухне? Там же ножи, горячие кастрюли, и вообще всё крайне опасно для жизни. Так что, с какой стороны подходить к плите, я знала только примерно. Хорошо, хоть не считала, что котлеты растут на деревьях. С горем пополам с плитой я разобралась ценой парочки обожжённых пальцев. И тут же столкнулась с новой дилеммой. Я не представляла, чем кормить любимого. Нет. Холодильник был забит под завязку, и шкафчики на кухне тоже. Но Северус существовал в каком-то полусне, не впихивать же в него пиццу или макароны. Откуда-то из глубин памяти всплыло, что больных надо кормить куриным бульоном. Не придумав ничего лучшего, я так и поступила: нашла в морозилке куриные наггетсы, тщательно ободрала с них панировку и сварила этот бульон. Сама же ела, что попадётся. Благо, с плитой я справилась, а на коробках с полуфабрикатами были подробные инструкции.
Какими смешными казались мне теперь мои недавние планы сбежать в Питер и найти работу. Я бы вернулась оттуда с поджатым хвостом максимум через пару дней. Но не сейчас. Сейчас я, стиснув зубы, выкручивала тяжеленные простыни, с упорством маньяка уничтожала любой намёк на пыль и грязь в комнате Северуса и ворочала его, хоть и безумно любимое, но неподъёмно тяжёлое тело. А потом просто сидела рядом и держала его за руку, а он улыбался во сне… Блин… Ни в одном фильме я не видела у него такой улыбки. Даже в воспоминаниях о встрече с проклятой Лили он улыбался не так. И ради этой улыбки я готова была перестирать ещё миллион простыней и начисто вымыть все улицы Москвы. Что уж говорить о небольшой квартирке?
Но с каждым днём становилось всё легче. Простыни перестали быть такими тяжёлыми, газ на плите загорался, не успев лизнуть мои пальцы со спичкой. Я наловчилась быстро менять испачканное бельё и не рушиться после этого сломанной куклой в кресло. Заботы отнимали у меня всё меньше времени. Правда, от маникюра остались одни воспоминания. Да и с волосами я больше не возилась, просто стягивая их после душа в толстую косу. От представительницы золотой молодёжи, как порой в гневе называл меня папа, не осталось ничего. Зато рядом был любимый. Живой… Моё счастье… Мой Севушка… И теперь я верила в то, что мне удастся его выходить.
А на седьмую ночь Северусу стало хуже. Это был переломный момент, но я догадалась об этом только к утру, а тогда перепугалась до нервных колик. Он метался в холодном поту, стонал и хрипло звал Лили. Но когда я отзывалась, не слышал. Только плакал, судорожно втягивая воздух сквозь стиснутые зубы. Несколько раз его даже вырвало чёрной, дурно пахнущей желчью. Благо, я успела подставить ведро, которое использовала для испачканных простыней. После этого Северус затих. Я, было, успокоилась, и тут заметила, что его буквально трясёт, словно от холода. В очередной раз перепугавшись, я быстро поменяла пропитанное потом бельё, подкрутила на максимум батареи, потом притащила из своей спальни второе одеяло… Но ничего не помогало. Он стонал и пытался сжаться в комок. Его била крупная дрожь, даже зубы, кажется, стучали. В стонах я с трудом разбирала отдельные слова.
— Не надо… Пожалуйста… Только не её… Не забирайте память… Память…
Я не понимала, что чудится Северусу в бреду, но догадывалась, что ничего хорошего. Несколько раз он поминал дементоров. И мёрз. Он безумно мёрз, словно в этот момент проклятые дементоры окружали его плотной толпой. Наконец, я вспомнила, что когда-то читала в какой-то книжке, как грелись люди в экстремальных условиях. И не задумываясь, правда это или нет, поступила так же. Всё равно ничего более действенного мне в голову не приходило.
Я быстро скинула всю одежду и скользнула к нему под одеяло. Северус потянулся ко мне, как к магниту. Я вздрогнула от прикосновения его ледяной кожи. Казалось, я обнимаю стальную статую на морозе, таким холодным он был. Но рядом со мной дрожь, сотрясавшая его тело, постепенно унялась, и он заснул. А я почти до самого утра так и не сомкнула глаз, медленно перебирая длинные чёрные волосы кончиками пальцев.