Сегодня мы падём

— Сегодня мы падём, — внезапно раздался шепот Юго. Он эхом отразился от каменного холодного пола Инглориума и сжатой нитью из слов забрался в уши дракона. Адамай сонно встрепенулся и недоуменно поднял голову, глядя на брата затуманенным взором. Юго пристроился в его крепких жестких руках так, словно для него они были мягчайшей периной, а колючая прохладная чешуя — взбитой тёплой подушкой. — Ты что-то сказал? — Я так скучал по тебе, брат. Я так люблю тебя. Юго говорил вкрадчиво и тихо, своей речью задевал все нервные точки, расположенные у Адамая вдоль хребта. Дракон опустил голову, силясь вглядеться в лицо брата, но ему мешала извечная помятая и запыленная синяя шапка, да выпирающие пряди жестких светлых волос. — Я тоже, — негромко ответил Ад, сжимая элиатропа в когтистых ладонях. — Мы падём и больше не поднимемся, брат, знаешь? Юго приподнялся и заглянул в его глаза с глубокой тоской и нежностью. Страх, усталость, лёгкое волнение пронизывало его вены, артерии и сосуды, отражалось на лице в приоткрытых губах и сбитом от мутного ощущения в грудной клетке, передающегося Адамаю из-за братской связи. Юго переполняло слишком много чувств и эмоций, не всем из которых Ад мог бы дать правильное определение. Он отслеживал сожаление, вину, желание расплакаться и ещё что-то имеющее лилово-пепельный оттенок. — Падём? Но куда? — В пучину того, что неправильно. Юго потянулся вперед и сдержанно прикоснулся губами к губам Адамая, после чего отстранился и спрятал покрасневшее лицо под шапкой. Розовый бледный румянец заиграл на его щеках невинностью и непорочностью; руки элиатропа дрожали в безумной лихорадке от осознания совершенного, а внутреннее напряжение и комок в горле лишь усилились. Адамай некое время пробыл в прострации. Неправильно. Юго назвал такое неправильным. Ещё юный, маленький неопытный подросток, он был запутан сам в себе; в поисках своего внутреннего мира за дверьми воображения и в поисках до странности сильно любимого, больше чем родного и такого нужного, брата в суровой реальности — Юго пришел к мысли, что сердце при нём бьётся чаще положенного. Когда Юго увидел Адамая после разлуки, внутри что-то сорвалось и рухнуло в глубокий обрыв под ногами. Всё его естество, вся сущность элиатропа была поймана врасплох, осознание накрыло снежной лавиной, но времени принять правду такой, какая она есть, у Юго не было — Ороппо стоял пред ними и взывал о создании чистого дивного мира, где нечестивым богам нет места. — Не оставляй меня больше, Юго. Хотя, я паду за тобой чтобы ни случилось. Адамай снисходительно улыбнулся ему, поцеловал того в лоб и прижал к себе. Пусть остальные говорят что хотят, пусть косятся с непринятием и непониманием, но им кроме друг друга никто больше не нужен. Может быть только время, чтобы окончательно разобраться в себе и своих чувствах. — Сегодня мы падём, — Юго не выдержал, и его дрожащий голос сорвался на протяжный всхлип. Волна меланхолии и облегчения окатила Адамая густым солёным валом из чужих слёз на его груди. — Ошибаешься, Юго. Мы с тобой уже давно упали. В пустом бороздящим Кросмос Инглориуме есть те, кому хватает тепла, чтобы согреться.