Unknown victims of Charlie Manson

Los-Angeles country, California State «London fog» club 20:00 После разговора с Бобби Джим почувствовал себя лучше и чуть более увереннее, чем раньше, хоть и не настолько, насколько ему бы хотелось сейчас… Не сказать, чтобы их Бобби был психологом от Бога, но почему-то именно он всегда находил те самые слова, которые были нужны в той или иной ситуации Моррисона, поэтому, когда пришла пора выходить на сцену, он даже от рюмки Виски, которая появилась перед его глазами словно бы из воздуха, отказался, лишь махнув рукой и вдохнув поглубже… Помятуя о своем обещании Бобби, которое Джим ему дал, когда провожал Памелу вниз, он нервно облизнул губы и шагнул вперёд, поднимаясь по высокой лестнице наверх и чувствуя биение своего сердца где-то в ушах… Крики народа оглушали его, и сейчас ему вновь показалось, что людей тут как-то слишком уж много для не такого уж вместительного клуба, но, видя краем глаза сидевших наверху Пам и Бобби, примостившихся прямо на полу, свесив свои ноги вниз, он снова заметно расслабился, поднявшись на сцену и мысленно борясь со своей истерией… К черту это все! Разве Элвис боится публики?! НЕТ! Он просто выходит на сцену и работает, несмотря на то, сколько перед ним стоит народа, потому что это его обязанность перед публикой! И эта самая публика ему помогает в ответ… Моррисону просто нужно было сделать так, чтобы публика помогала и ему самому так же, как она помогает Элвису, несмотря на весь свой страх… *Бояться нечего! Это всего лишь люди, они ничего мне не сделают*, — мысленно сказал сам себе Джим и сконцентрировался на своем микрофоне, прикрывая глаза, когда сзади него послышались первые аккорды «Light my Fire»… Некоторые из тех музыкантов, которых он знал лично, утверждали, что таким образом они имеют возможность сконцентрироваться на музыке и пении, но Джим как никто другой понимал, что, говоря об этом в таком ключе, большинство из них лишь прикрывали свои реальные проблемы, боясь того, чего о них могут подумать фаны, а Моррисон не стеснялся показывать им все свои нюансы, ощущая сейчас в криках людей какое-то негласное понимание и, похоже, даже поддержку… Будто бы они всё понимали, просто никак по-другому сказать ему об этом не могли, вот и орали, как ненормальные, в надежде на то, что до Джима, наконец-то, дойдет, что он не должен был их бояться… Понимали ли они его в действительности? Правильно ли интерпретировали их песни? Доходил ли до них его посыл? В голове у Джима в данный момент вертелось столько, действительно хороших, вопросов без ответа, что у него невольно глаза разбегались, когда он пытался решить, на какой из них ему хотелось узнать ответ в первую очередь… Правильное понимание их песен и распознавание посыла, конечно, было тоже немаловажным фактором, но, Черт, как бы ему хотелось быть уверенным в том, что люди, стоявшие в зале, понимают его чувства в данный момент, и насколько сильно ему страшно! Страшно, но он все равно был тут, перед ними, посылая на хер свою паранойю и прочие проблемы, мешавшие ему жить… Пожалуй, это и было самым главным его посылом к слушателям: научиться не бояться трудностей, и ни в коем случае не быть таким, как он… НИ В КОЕМ! Он частенько был слишком распущен, несмотря на то, что прекрасно понимал, что это хорошим не кончится, много себе позволял на сцене, принимал наркотики и пил практически без остановки… Не такой должна была быть жизнь у подростков, которые их слушают, и он не хотел, чтобы кто бы то ни было брал с него пример! Он был скорее анти-примером и привык позиционировать себя с этой стороны, чтобы высмеять нынешнюю моду на разные «веселые таблетки» и прочее увеселительные вещества… Все то время, пока Джим был сконцентрирован исключительно на своих мыслях, плавная мелодия их песни продолжала играть.Со стороны Джим выглядел так, будто бы петь и не собирался вовсе, но ровно за секунду до начала своей партии он словно очнулся ото сна и, тихо выдохнув, покрепче взялся за микрофонную стойку, начиная петь как раз вовремя, как будто это не он был в раздумьях несколько секунд назад: «You know that it would be untrue… You know that I would be a liar…» Его голос сразу же зазвучал настолько непривычно звонко, что он даже сам подивился такой хорошей, для их времени, акустике в зале, но удивления он не выдал, продолжая спокойно петь в своей манере, словно бы так все и должно было быть… «If I was to say to you Girl, we couldn't get much higher» Если говорить, положив руку на сердце, то пение даже расслабляло Джима, чего нельзя было сказать о присутствии большой толпы на их выступлениях, но последнее было чем-то несущественным на фоне первого факта, поэтому о том, чтобы бросить петь, даже речи не было… Да что там, он даже не думал об этом ни разу! Нельзя было сказать, что музыка — главная часть его жизни; но одной из важных её составляющих была точно, идя сразу за его неописуемо-прекрасной, на взгляд Джима, Пам Курсон… Только к её словам и мнению он прислушивался в большинстве случаев, не считая Босолейла, заставлявшего тебя слушать через «не хочу», если дело не касалось алкоголя, и только её одну он ставил выше себя… То бишь, если бы она сейчас сказала ему, чтобы он оставил все и поехал куда-нибудь вместе с ней, чтобы прожить только для них двоих, тихо и спокойно, подлечив свои нервы, в 99 и 9 десятых процентов из 100 он бы так и поступил, не задумавшись ни на секунду и не пожалев ни о чём… Потому что он любил её настолько сильно, что интуитивно чувствовал — разрушить их любовь сможет только смерть, даже несмотря на то, что он не очень-то верил в спиритизм и прочие штучки эзотерического характера… Необычные у него были отношения с эзотерикой, так скажем… Вот и все… Музыка синтезатора Рэя сейчас, как никогда ранее, приятно ласкала его слух, и переходить к куплету так не хотелось, но когда он услышал за своей спиной звуки барабанной установки, ему пришлось сделать это поневоле, мысленно готовясь открыть глаза… «Come on baby, light my fire… Come on baby, light my fire… Try to set the night on fire» Делать то, о чем они договорились с Бобби, ему снова ужасно не хотелось, но уговор был уговором, поэтому в начале куплета он таки распахнул глаза и тут же растерялся, чуть было не забыв о том, что ему нужно было петь, смотря на стоявших напротив него Бобби и Пам, как баран на новые ворота… Он же только 3 минуты назад видел их наверху, как они смогли перебраться сюда так быстро, причем сквозь такую плотную толпу?! Хотя какая вообще разница, если после того, как он увидел перед собой двух самых близких для себя людей, петь стало гораздо легче. Даже куча народа его уже как-то не так напрягала, как несколько минуту назад… Так вот, что в итоге придумал Босолейл, хитрый он сукин сын! Хитрый как сто китайцев, но умный, ибо как бы то ни было, но идея его РАБОТАЛА, и отрицать данный факт Джим не мог, продолжая петь с каждым разом все увереннее и легче, чувствуя, как паника отпускает его… Да и зачем была ему она вообще сейчас, когда Пам и Бобби тут, всецело поддерживают его, показывая, что бояться нечего?