Бывают такие дни...

Бывают такие дни, в которые все — или почти все — то, чего ты ждал, случается. Наконец-то. Мигель хотел большой проект, самый масштабный, чтобы на голову выше всех прочих, и даже чтобы за границей кто-нибудь подавился от удивления: вот это дают. Мигель хочет стать его лицом и телом, его душой, вложить в него все старательно накапливаемое и оберегаемое годами. Весь свой убойный опыт, всю нерастраченную страсть. Он думает, это будет круто. У него каждая мышца зудит от предвкушения: вот, сейчас, непокоренная вершина. Даже несколько вершин. Он и прежде отрывался на телевидении. Тогда он был эпатажным звездным мальчиком, а качество у ТВ — на 360, не больше. Теперь все изменилось, теперь его покажут в full HD и за столом жюри, а не на сцене. Теперь он здесь, скоро будет здесь, будет на всю страну отбирать лучших танцоров и решать, кто же из них достоин звания победителя. Но — всегда есть небольшое «но». В случае Мигеля — просто огромное, заполнившее собой слишком много жизненного пространства. Личного пространства. Еще одна непокоренная вершина, до которой он дорвался ребенком и все никак не увидит конца пути, сплошь туман да облака. Таков Егор Дружинин: сколько на него, в него и к нему не лезь, все одно — обломишься о какую-нибудь улыбку вскользь, на ней же подскользнешься и отлетишь на километры назад. Наступают дни, в которые случаются самые первые шаги. Для Мигеля этот шаг один из: но он определенно на новом уровне. Здесь и сейчас они с Егором равны, каждому досталось по чаше весов, в которую следует грести только самое лучшее. На чьей стороне окажется перевес — тот выиграл. Для Мигеля эта победа будет двойной. Да, он уже давно выиграл у себя в голове, отдал три миллиона талантливому — лучшему! — танцору — страны!!! , получил поздравления от всех, в том числе и от лучшего танцора. Но это, конечно, тайна, секрет и дальняя мечта на перспективу. Все идет отлично. Просто здорово. Сменяются лица, эмоции, стили и направления; медленно, но чертовски быстро, один город сменяет другой. Они с Егором сошлись как нельзя лучше, они подходят друг другу положительно и отрицательно. Мигелю уже поздно доказывать «я нужен тебе», он уже все доказал, и теперь на него работает окружающий мир и общая атмосфера. Мигелю самое время для «я же говорил», но как-то не солидно, да и Егор и без того все понял. Он вообще многое понимает и мало об этом говорит, все больше шутит и ехидничает. Мигелю и радостно, и ревностно от того, что вся страна увидит то, какой Егор бывает, как не до конца, с оговорочкой, похож на свой ладный образ великого танцора, профессионала. Потому что он и есть, он весь — такой, высокий, с гордой шеей и оформленными руками, с узкими ступнями в мелких шрамах от стеклянного крошева в обуви, шагает по миру искусства что танцует. Но всегда есть поправка: в глазах за поволокой живут черти, в мышцах сталь, а в груди — набат. А в заду, определенно, шило королевских размеров. Мигель знает его задор, его возможности, его любовь к нарушению — изящному пути в обход — правил. У Мигеля в эти дни случается все. Длятся они, правда, очень недолго. *** В этом их с Ильшатом большая разница: Юлиана понимает больше. Она абсолютно егоровская, с перчинкой, лиричиская героиня, умеющая поддать жару. Мигелю уже хочется себе такую же, но все еще хочется быть на ее месте. Они с Юлианой не говорят с других позиций, только «наставник — ученик». Она кивает, слушает, почти вслушивается. Она все время кивает. Потом чуть обнаглеет, бесспорно, Мигель и сам это проходил, но сумел осадить себя на поворотах. В Юлиане он не уверен. Ей дали слишком много и сразу: унести это, не уронив при этом всего остального — сложно. Что-нибудь да выпадет, с печальным злорадством думает Мигель. Ему почти жалко. Но ему определенно жарко, когда алой птицей Юлиана вспархивает Егору на руки. Для Мигеля тот никогда так не старался. И слава богу, наверное. С застывшей улыбкой Мигель смотрит и смотрит, бездумно просчитывая, смог бы он повторить все это. Определенно смог бы: хореография, несмотря на застроенность, довольно плавная и уверенная. Чувствуется, что Егор не только руку приложил, всей душой об нее приложился, лишь бы только склеилось. Раз Мигель видит зазор: Юлиана не отпускает себя в поддержке. Легкая скованность убивает выражение лица: по нему пробегает рябь решительности, собранности, а не девичьей легкости, словно Юлиане через секунду бросать копье, а не себя в объятия мужчины, который — Мигель знает — уж где-где, а в танце всегда удержит. Всегда и всех. Мигель почти чувствует, как по коже идут прикосновения, там, где красивая рука огибает не менее красивую талию. Капризное «а бедра у меня круче» Мигель давит в себе, он давит так много и так глубоко, что к концу танца выплескивается через край. Мигель знает, что это личное, что это для него: по взгляду Егора, в глаза ему оправдывающегося за тягу к танцам с подопечными; по издевательской букве «М», по шагам, которые он точно где-то видел, даже ясно, у кого, но вот когда — черт его знает. Это неважно, это подарок, маленькая жвачка-электрошок в его руку, поэтому Мигель говорит, не сдерживаясь. И Егору нравится. — Но смотрели мы все на тебя! — вырывается, так, что Мигель аж привскакивает с кресла. И он не лжет ни секунды: не смотреть на Егора невозможно. Был бы шанс — он бы давно перестал. Мигель знает, он пытался. — Извини, Юлианочка, — его понесло, он паясничает. А Юлианочка улыбается и смотрит так, что Мигелю перестает быть весело. В этом их с Ильшатом разница. Ильшат смотрит так, что только и хочется — добить. Мигель знает. Он пытался. Вышло так, как он понял в первое появление Ильшата на этой сцене. Егор заберет его себе, обласкает, выхолит и выдрессирует так, что будет звенеть, а он, Мигель, сыграет свою роль: ту, в которой на «может, попросим Ильшата станцевать что-нибудь еще?» он честно старается держать лицо и не кривиться от досады. Кто и кем играет — Мигель Ильшатом, или это Мигелем здесь вертят как душе пожелается, все одно: выиграет Егор. Во всех смыслах. Да, такие дни бывают, но кончаются они быстро, мир снова встает с головы на ноги, и голова начинает кружиться. И очень болеть. И хочется к доктору. *** Мигель прет до победной, до самого-самого, но так выходит: их всего двое, а за второе место все равно приходится бороться. На первом непрочно и от нервов шатко сидит Ильшат, которого перекрутило в самое мясо, и Мигель от этого чувствует животную удовлетворенность: малая победа на совершенно ином поприще, доказательство того, что больше Ильшат не сунется, побережет здоровье. Мигель проигрывает Егору, пусть и не до конца, и даже не успевает расстроиться по-человечески: все равно выходит, что он единственный, кто способен составить ему конкуренцию. Ильшата, Юлиану, всех, всех, всех — всех сметает на дальний план, по щелчку близится новый сезон, они сорвали джек-пот, они влюбили в себя миллионные толпы, они обязаны идти дальше, и show must go on. Новые люди, новые лица: Мигель остается на своем месте. Такие дни, бывает, повторяются. А потом еще раз. А потом — the end. Конец истории. Goodbye, America. Goodbye.