Отрывок из письма Винсента Ван Гога брату Тео. 07.07.1889.
В начале сороковых, до вступления Америки во Вторую мировую, двадцатилетний парень по имени Стив Роджерс, учился на художника, специализируясь на иллюстрациях. Обычный бруклинский студент, не выделяющийся из толпы. Как только началась война, Стив — худой и неприметный, больной парень — пытался стать солдатом, но все его попытки были провалены. До того момента, как он встретил Эрскина. Роджерс принял участие в операции «Возрождение», цель которой заключалась в том, чтобы создать суперсолдат. Уже тогда ходила молва между военными офицерами о том, что в этом эксперименте что-то пошло не так, но никто точно не знал, что именно. После убийства доктора Эрскина и известного изобретателя Говарда Старка Стив Роджерс пропал, но многие считают, что он погиб.1943 год День первый
Маленький город на юге Франции был пропитан страхом и отчаянием. Каждый житель этой деревни с опаской оглядывался по сторонам, тяжело сглатывая каждый раз, когда слышал звук выстрела. Война была в самом разгаре, и никто не мог спастись от неё. Кто-то бежал в Америку, считая, что её не затронут фашистские нападки. Кто-то просто двигался дальше, наплевав на легенды о счастливой американской жизни. Ну, а кто-то, наоборот, из Америки пришёл сюда, с грустной ухмылкой думая о том, что нужно было послушать отца и никуда не ехать. Тони Старк стоял на крыльце старого и ветхого дома, оглядывая долину, раскинувшуюся перед ним. Солнце уже заходило за горизонт, но из-за дыма от бомб его не было видно. Создавалось впечатление, словно начнется дождь, который так все ждут уже несколько дней. Докурив самодельную сигару, Старк отбросил её в сторону, сплюнув куда-то вниз. Мимо проехала повозка с женщиной, измазанной грязью, и двумя маленькими детьми, что жались к своей матери так сильно, будто от этого что-то вокруг изменится. Все предчувствовали, что ночь будет трудной. Ставни на окнах закрывались, двери крепко запирались, а люди как можно скорее бежали в дома, надеясь, что плохое предчувствие просто навязчивое состояние. Побочное действие войны. Войдя внутрь, Тони отбросил шляпу в сторону, прокручивая в голове лицо той женщины и её детей. Какова их дальнейшая судьба? Может, они тоже задумались над тем, чтобы сбежать в Америку? Или они просто решили переправиться в другой город, где, по словам соседей, военные действия уже окончены? Может, они настолько отчаялись, что просто двигаются вперёд? Сам дом изнутри был ещё хуже, чем снаружи. Окна были разбиты, из-за чего постоянно продувало жильцов. Лестница на второй этаж была поломана полностью, поэтому они жили на первом, укладываясь спать прямо на полу. Из вещей здесь был только старый диван, которому, казалось, было лет сто, да плита, работавшая через раз. Всё остальное либо вынесли, либо сожгли в дни, когда было невыносимо холодно. С кухни шёл запах еды, и Тони невольно улыбнулся. — Мистер Старк, я решил, что сегодня томатный суп будет очень кстати! — послышался голос ребёнка за стеной. Тони подошёл к двери. — Сегодня, между прочим, особый день. Тони прислонился к стене, сложив руки на груди и нахмурился. — Это какой же? — спросил он. Мальчик резко бросил длинную деревянную ложку в кастрюлю и, вскинув руками, возмутился. — Как это какой? Вы, наверное, шутите, мистер Старк! — мальчик в упор смотрел на Тони, который делал вид, что не замечает и думает. — Сегодня Рождество? — Нет! — Хм, может, день Благодарения? — мальчишка отрицательно закачал головой. — Ах, точно, я понял. Твой день рождения? — Тони рассмеялся и достал из кармана небольшой свёрток, кинув его подростку. — Это возмутительно, мистер Старк! — улыбнулся мальчик, ловко поймав предмет. — С днём рождения, Питер Бенджамин Паркер. Сколько тебе там, лет десять? — Четырнадцать! — покраснел Питер, разворачивая свёрток. Внутри него были карманные самодельные часы. Снаружи они были покрыты красивыми узорами в виде паутины, а во внутренней стороне крышки находилась маленькая фотография его семьи. — Спасибо большое… это правда многое значит для меня. — Ладно, долго не заглядывайся на блестяшку, а то без ужина останемся. Тони уселся на диван, молясь о том, чтобы он не разломился на части. Взяв в руки старую тетрадь, он открыл её на нужной странице и, вооружившись маленьким карандашом, продолжил чертить то, над чем работал всё время, что пребывал здесь. Это была схема железного костюма, которая однажды пришла ему во сне. С тех пор его не покидала мысль создать подобную вещь. Защищённая от выстрелов броня, которая может взлететь. А почему бы и нет? — Знаете, я никогда не любил дни рождения, — сказал Питер, входя в гостиную с двумя банками томатного супа. — Подарков не получал, внимания тоже. Только старый дед приезжал, который вечно ворчал и говорил о том, что я слишком щуплый для нашей семьи. Тони взял одну банку себе и, отложив тетрадь в сторону, принялся за еду. — Не переживай, Карапуз, у тебя ещё вся жизнь впереди. Война закончится, я заберу тебя с собой, и мы на твой день рождения закатим такую вечеринку, что все нью-йоркские крысы сбегутся посмотреть. Это будет великолепно. Я даже подумываю над тем, чтобы мой знакомый певец выступал там. Питер с искрой надежды в глазах посмотрел на Тони. Тот ни разу не лгал ему за это время. И сейчас, вот в этот самый момент, Питер ещё больше полюбил мужчину, который заботится о нём всё это время. — Ты что больше любишь: фруктовые тор- На улице прозвучал гром. Вот, что первым делом сказал себе мысленно Старк. Дождь собирается, это уж точно. Вот, о чем он думал. Когда же прозвучали крики крестьян, он понял, что это вовсе не гром. Не то, в чем он себя убеждал. Не то, на что он так надеялся. Он пытался убедить себя, что всё в порядке до того момента, пока ты не умер, пока ты не лишился ноги, пока тебя не обокрали, изнасиловали, отрезали любимую руку и член. Только вот… стоило прозвучать этому ужасающему звуку, как он тут же понял, что всё в порядке именно до грохота грома. Вскакивая с дивана, он отбрасывает в сторону ужин, махая Питеру, чтобы он прятался под стол. Сам же Старк подбегает к окну, пытаясь найти что-то, что он надеялся не найти там. В поселении осталось не так много людей, но всё же какая-то их часть либо пряталась по домам, либо старалась спастись боем. Люди в черных костюмах с красными на них существах, напоминающих гидр, убивали не глядя. Они не пытались вступить в честный рукопашный. Не обращали внимания на орущих детей и их матерей, бегущих в сторону. Не вслушивались в мольбы на спасение и милосердие. Не вскрикивали от выстрелов из старого ружья в их крепкие руки. На них были маски, скорее напоминавшие шарфы, что закрывали половину лица, но оставляя глаза и волосы видными всем. Где-то позади стоял огромный самолёт, откуда вышла эта небольшая армия врагов, убивающих всех на своём пути. Убивая, не задумываясь над тем, кто этого заслуживает, а кто нет; выступая в роли Богов, решающих судьбы. Их было всего пятеро, но разрушений от них как от сотни. Питер тоже стоял рядом с Тони, осматривая этот ужас. Геройство в нём было так велико, что он хотел пойти в бой, наплевав на то, что он всё ещё ребенок. Старк схватил его за руку, одним лишь взглядом запретив это делать. — Но мистер Старк! — с мольбой зашептал Питер. В его глазах стояли слёзы бессилия. — Они умирают! — Ты тоже будешь трупом, если выйдешь отсюда. А кто будет виноват в твоей смерти? — Им нужна помощь! — вскричал Паркер, и Тони зашипел на него, силой толкнув дальше от окна. Один из врагов услышал шум, повернувшись к дому. Махнув рукой другому человеку в чёрном, он указал на хрупкую конструкцию. У них уже не было времени куда-то бежать. Не было времени искать убежище. Тони был уверен, что это конец. Что же делать? Дверь не выламывали. Было достаточно одного удара, чтобы она с шумом отвалилась от петель и упала на гнилой пол. На секунду Тони показалось, словно уличный свет ослепит его. Тони сидел на своём любимом круглом ковре, разбирая игрушечные самолётики на части. Это было его любимое занятие: разбирать какие-либо конструкции, создавая из них новые, куда лучше предыдущих. Закатное солнце приятно грело лицо и создавало идеальное освещение для юного инженера. Ему было шесть лет, и окружающий мир ещё ни разу не пошатнул его детскую психику, создавая ночные кошмары. В доме приятно пахло свежезаваренным кофе. Рядом с Тони лежала тарелка печенья, что принесла нянечка, но он к ней даже не притронулся, слишком увлеченный любимым занятием. Входная дверь со скрипом открылась, на секунду ослепив мальчика прямым солнечным лучом. Он поднял голову и увидел у двери маму, которая сразу же бросила свою сумочку куда-то в сторону и облокотилась о дверной косяк. Она не улыбнулась Тони, хотя он и помахал ей своей маленькой ручонкой. Макияж у неё потёк, лицо было слишком усталое. Посмотрев ему куда-то за спину, её лицо будто бы стало ещё более уставшим, чем до этого. Тони почувствовал едкий противный запах, который всегда исходил от его отца и матери. Повернувшись, он увидел папу с пустым стаканом в руках. Тони хотел сказать, что пришла мамочка, но только он открыл рот, как отец тут же кинул стакан в стену рядом с мамой. — Шлюха! — закричал он. Тони закрыл уши, опустив голову. Он не знал, куда бежать. — Пошёл ты, Говард! — Где ты шлялась? — Я не обязана перед тобой отчитываться, чертов подонок! Отец ударил стену; со столика, стоявшего рядом, упал старый настольный торшер, абажур которого откатился в одну сторону, а какая-то часть осколков от лампы в другую, почти рядом с Тони. Нянечка, всё это время покорно стоявшая в другой стороне, чтобы не попасть под раздачу, теперь подбежала к ребенку, поднимая его с пола. Она отнесла его в комнату, не забыв закрыть дверь на ключ. Тони стал ненавидеть лампы с идиотскими торшерами и круглые ковры. Когда в двери показалось две крупных темных фигуры, Тони подумал над тем, что в его жизни было мало светлых моментов. Когда-то он задумывался над самоубийством, это было очень давно, но сейчас, когда прямо на него направлено дуло ружья, он почему-то захотел рассмеяться над молодым Старком. Думать о самоубийстве! Какая наивная и глупая вещь. Он был так молод, так глуп. Теперь-то он понимал, каким идиотом был в тот день. Если в него выстрелят, то, возможно, у Питера будет шанс убежать. Он будет бежать так далеко и долго, что сможет поведать семье Старков, как умер младший Старк. Бессмысленно. Странно. Трусливо. Он слышал, как выстрелили. Он видел, как спустили курок. Он чувствовал, что падает. Только боли он не почувствовал. А когда открыл глаза, то пожалел о том, что он всё ещё жив. Три секунды. Вот сколько прошло. Тони казалось, что прошла вечность. Он ощупывал себя, искал дыру в теле, молился, что он просто впал в ступор, поэтому не чувствовал боли. Три секунды. Вот сколько понадобилось Питеру, чтобы проявить свой героизм и отвагу, которые он так пытался показать. Которые его же и погубили. Мальчишка растерянно оглядывался по сторонам, словно что-то искал. Прислонив две своих маленьких руки к низу живота, он открыл рот, пошатнулся. Увидев Тони, он пытался улыбнуться, но потерял равновесие и упал рядом. Старк подполз к нему, руками пытаясь найти рану. Питер хотел что-то сказать, то открывая рот, то закрывая. Слабая струйка крови потекла из его рта. Глаза Питера были стеклянные. Он не плакал, не молил Господа дать ему ещё один шанс. Он будто хотел этого. Тони взял его за руку, вечно холодную руку, почувствовав в ней липкий металлический предмет. Часы. Это были часы, которые он подарил ему за пару мгновений до этого. Теперь они были в крови. Словно этот предмет был последней надеждой Питера на выживание, когда Тони взял его из рук мальчика, тот перестал дышать. Голова Питера была направлена к потолку, а глаза открыты. Тони почувствовал ужасный ком в горле, который последний раз был в день смерти его матери. Тони ждал. Ждал, когда убьют и его. Но этого не происходило. Сжимая руку Питера и часы своими руками, Тони вспоминал всевозможные молитвы, что однажды в бреду твердила его мама. Повернув голову в сторону убийц, единственное, что он хотел сделать, так это закричать. И кричать до тех пор, пока не сорвётся голос. Первое, что пришло ему в голову, почему-то, было именно это. Тот, что стрелял, опустил своё ружье и маску. Он достаточно долго разглядывал Старка, словно наслаждаясь его унижением. На краткий момент Тони показалось, что глаза убийцы напоминают небеса, что вот-вот обрушатся на жалких смертных. Тони быстро пришёл в себя. Ярость наполнила всё его существо. Все старые, давно забытые обиды вырвались наружу, напомнили о себе, объединились с новой злостью. Это был уже не прежний Старк, что сдерживал агрессию где-то внутри себя, срываясь где-то вдали от чужих глаз. Он вскочил с пола и набросился на блондина — самого крупного из этих двоих — пытаясь одними лишь ударами сделать ему как можно больнее. Он не особо понимал, что делает, лишь краем уха услышал: «Стив, я стреляю!». Отвлекшись на эту фразу, будто этого-то и ждал блондин, он растерялся и уже через долю секунды оказался снизу. Дышать ему стало труднее — блондин оказался слишком тяжелым, да и вдобавок к этому сжимал две своих массивных руки на горле Тони. — Да ты боец, — ухмыльнулся блондин, смотря прямо в глаза Тони. — Я уважаю таких. Тони дергался, пытался вырваться, но этот парень был в разы сильнее его самого. Блондин, которого, кажется, зовут Стив, наклонился к лицу Тони, и прошептал ему прямо в ухо. — Но ты, кажется, слишком плохой мальчик. Так вести себя нельзя. Ты же паинька, да? Тони хотел открыть рот, закричать, попросить о помощи, но мужчина помешал сделать это, грубо целуя его. Он укусил Тони за губу, ещё сильнее надавил на горло, словно желал выбить из него остатки жизни, а другой же рукой сильно потянул за волосы Старка, разрывая поцелуй. Разглядывая прокусанную губу, он ухмыльнулся. В глазах Тони читался страх, в то время как в глазах блондина читалась животная похоть. — Завязывай развлекаться, Кэп. У нас де- — Завали пасть! — зарычал Стив, не разрывая зрительного контакта со своей жертвой. — Проваливай нахуй отсюда. Чего Тони от себя никогда не ожидал, так это того, что именно сейчас, именно в момент, когда нужно бороться за свою жизнь, честь, достоинство, он обессилел, сдался. Он закрыл глаза, почувствовал, как по щеке стекает слезинка, оставляя тонкий мокрый след на его лице. Он слышал, как тяжелые шаги незнакомца становились всё дальше и тише. Он чувствовал, как грубые руки блондина крепко держат его за бедра. Он знал, как с ним поступят после этого, поэтому перестал пытаться. Он думал о Питере. Он не хотел думать о мальчишке именно в такой момент, но поток сознания контролировать невозможно, это то, что он знал чуть ли не с рождения. Он думал о том, как в тридцать пятом поссорился с отцом, заявил, что уедет в Париж. Он не помнил причины ссоры, но он отчетливо помнил лицо мамы, когда она, заплаканная, смотрела на него из своей комнаты, окруженная тьмой и слабым дымом от сигарет словно в тумане. Он помнил, с каким осуждением смотрела эта женщина. В её взгляде так и читалась вся ненависть за годы, прожитые вместе. Она словно хотела сказать ему, что лучше бы сделала аборт. Он думал о том, как в тридцать восьмом подслушал разговор отца с его старым другом о проекте «Возрождение», как беседа прервалась от звука выстрела сверху, как все побежали к лестнице за секунду до того, как старая нянечка в ужасе закричала на весь дом. Он думал о похоронах матери. Тогда отец был безумен, Тони даже на секунду показалось, что он действительно любил Марию. Он думал о сороковых, когда, собрав лишь малую часть своих вещей, уехал на пару недель во Францию, ни слова ни сказав об этом отцу. Пара недель превратилась в несколько лет. Он встречает Питера, такого мелкого и беззащитного, дав обещание посидеть с ним пару часов до прихода родителей. Родители так и не вернулись. — А ну, открой глаза! — закричал капитан, в это время растягивая Тони, и ударил его по лицу. Старк нехотя выполнил требование, стараясь смотреть куда угодно, только не на блондина. — Я хочу смотреть в твои глаза. Стив грубо схватил Тони за лицо и приблизил его к своему. Поцелуй отличался от первого: теперь он был нежный, романтичный, медленный. В момент, когда Стив силой надавил Старку на челюсть, заставляя его приоткрыть рот, он нахально стал изучать своим языком его рот, и одновременно с этим грубо вошёл внутрь Старка, заставив того сжать зубы и прикусить язык Стиву. — Сука! — вскрикнул блондин, зажимая губами покалеченный язык, отчего капелька крови стекла к его подбородку. — Ты, блять, выводишь меня. Стив сделал ещё один толчок в Тони, но уже сильнее. Разъяренный, он стал буквально вдалбливаться в Старка, который уже не мог сдерживать крик, скорее напоминавший стон. Пытка для Старка продолжалась не так долго, как он ожидал. Через какое-то время Стив вышел из него, но, схватив Тони за волосы, отодвинулся на коленях назад, а затем встал, резко втолкнув член в рот темноволосого. Давя на затылок мужчины, Стив делал движения вперед-назад, в удовольствии откинув голову. Тони давился, из глаз у него не переставали течь слезы. Через пару минут он кончил Старку прямо в рот, удовлетворенно ухмыляясь, и нежно поглаживая мужчину по волосам. Тот сразу же стал отплевываться, сдерживая рвоту. — Хороший мальчик. Карамелька моя сладкая. Тони посмотрел в глаза насильнику, словно пытался найти в них молчаливый ответ на один лишь вопрос: зачем всё это? — Мне безумно нравятся твои глаза, Карамелька. Но, прости, нам нужно двигаться дальше. Натянув штаны, Стив ещё раз взглянул на бессильно сидевшего на коленях Тони. Поразмыслив немного, он свистнул своему компаньону. — Слыш, Барнс! — крикнул он. Мужчина тут же появился в дверях, даже не взглянув на опозоренного Старка. — Я забираю его с собой. — Ты совсем обезумел, Стив? — вскрикнул Барнс, вытянув одну руку вверх так, что ладонь смотрела наверх, пальцами указывая на Тони. — На кой-черт нам сдался этот кусок дерьма? — Завались, — рыкнул Стив, поднимая Старка за плечо. Уже обращаясь к Тони, он тихо прошептал, как обычно шепчет мама ребенку: — Штаны свои не забудь. Тони всё ещё хотел закричать, но вместо этого лишь устало взглянул на труп Питера, на секунду подумав, что его смерть была верным решением судьбы. — Отче наш, сущий на небесах… — Что ты делаешь? — Молюсь, Мистер Старк. Разве не понятно? — Зачем? — Сейчас такое время. Надежда только на седобородого мужчину сверху, который вразумит этих людей перестать убивать друг друга. Они шли через пустые и пугающие леса Франции, над которыми нависал то ли туман, то ли дым. Никакой живой души не встретилось им на пути: жители леса будто перепрятались в других местах, в спешке покидая свои дома, как только услышали голоса двух мужчин-военных. Тони плёлся за ними сзади, его руки были перевязаны толстыми веревками, постоянно царапающими его кожу. Ему было трудно идти: боль не прекращалась ни на секунду. Кровь на губе засохла, оставляя некрасивую ранку, которая не переставала гудеть. — Эй, Роджерс, — весело крикнул его друг, — может, ну этот притон для нищих? Махнём в Мексику или Штаты? Стив покачал головой, сильнее дёрнув веревку, чтобы Тони не отставал. — У нас есть обязанности, Баки. Долг. Баки закатил глаза. Стив вдруг обернулся к Тони, улыбаясь от уха до уха. Старк был угрюм: он пытался о чём-то думать, но всё, что было в его голове — мысли о том, как он хочет думать. — Улыбнись, Карамелька, — Тони поднял голову, смотря Стиву не в глаза, а словно в душу, и наигранно улыбнулся, нет, оскалился Роджерсу, не разрывая зрительного контакта. — Фу. Ну, ты пытался. — Будь проще и к тебе потянутся, — усмехнулся идущий впереди Барнс, почесывая затылок. Вдруг он резко остановился, разглядывая небольшую поляну, раскинувшуюся пред ним. Сорвавшись с места, он выбежал туда, громко матерясь, ощупывая землю и судорожно оглядываясь по сторонам. — Суки! Стив слегка ослабил хватку руки, в которой держал всё это время веревку, что тянулась к рукам Старка. Ему же было плевать на крики Барнса и замешательство Роджерса. Он просто стоял в стороне, смотря себе под ноги. — Подонки, — опускаясь на корточки, сказал Стив. Поглаживая небольшую бороду, он размышлял над тем, что им делать дальше. — Я тебе говорил оставить эту шлюху там! — закричал Барнс, оборачиваясь к Стиву. — Ты, блять, никогда меня не слушаешь! Стив и Тони синхронно подняли головы на крики возмущённого Барнса. Роджерс был удивлён такому выходу; Старк же улыбнулся, а затем истерически рассмеялся, наплевав на ужасные боли от головы до пят. Тяжело дыша и покраснев, Баки смотрел на, казалось, сошедшего с ума пленного, не зная, что думать на этот счёт. — Так ты… вы… — Старк согнулся пополам, откашливаясь и не переставая смеяться. Он то указывал на Стива, то на Баки. — Ты и он? О боже! Я в восторге, я просто в восторге! — О чем ты? — с трудом спросил солдат. Стив с интересом наблюдал за этим, опирая лицо о руку так, что указательный палец упирался в губы, один уголок который был приподнят в некой насмешке. — Я-то думал, чего ты так смотришь на меня. Ох, я видел этот взгляд. Так мой отец смотрел на мать. Я знаю, знаю этот взгляд. — Да о чём ты мелешь, черт подери? Тони ещё сильнее рассмеялся, вытирая невидимые слёзы с уголков глаз. Отдышавшись, он из-подо лба взглянул на Барнса, и голосом, что выносит приговор, спросил: — Давно вы трахаетесь? Или ты его друж- Тони не обратил внимания, как Барнс сорвался, набрасываясь на Старка и повалив того на холодную землю. Он очнулся лишь тогда, когда стал получать удар за ударом, не в силах отбросить от себя разъяренного солдата. В ушах звенело от боли, сердце отбивало такие громкие удары, что, казалось, их слышит его отец в далёкой Америке. Удар. Ещё удар. С каждым разом ему казалось, будто нависает над ним вовсе не безумный солдат-убийца, а отец, который однажды напился и в разгар ссоры с Марией, которую так отчаянно защищал Тони, избил собственного сына, отправив того на неделю в больницу. Роджерс, всё это время сидевший в стороне, поднялся на ноги, но ничего не предпринимал, подобно человеку, наблюдавшему за боями без правил. Только не ясно, на кого была ставка. В какой-то момент Стив точно очнулся ото сна и начал окрикивать Барнса, стараясь отвлечь его от этого безумия. Барнс не реагировал. Капитан подошёл со спины и грубо дернул Баки за плечо. Солдат случайно ударил Стива по лицу, от чего тот пришёл в неистовую ярость. Резко толкнув Барнса двумя руками, Стив сел перед Тони, в то время как сам Баки чуть было не потерял равновесие от такой силы. Еле устояв на ногах, он потирал костяшки рук, поглядывая на Роджерса. — Он сделал тебе больно, да? — шептал Стив, поглаживая окровавленное лицо Тони. Старку стало больно и противно от его прикосновений, от этой «заботы» в голосе. Только вот что-то в глубине души задело его, задело такое внимание. — Моя Карамелька страдает. — Да какого черта, Стив? — Никто не смеет трогать мою Карамельку! — закричал Роджерс, слегка повернув голову в бок. Всё ещё поглаживая большим пальцем скулу Тони, он улыбнулся и прошептал: — Правда ведь? Твои глаза такие красивые. Ты напоминаешь испуганную лань. Да, лань. Моя Карамелька. — Стив? — испуганно спросил Барнс, подходя чуть ближе к Роджерсу. Не глядя на своего лучшего друга, Стив достал из кобуры небольшой револьвер, снял его с предохранителя и, резко обернувшись, выстрелил четыре раза в солдата: сначала три раза в живот, затем — в лицо. Вновь поставил на предохранитель и убрал оружие назад. Его лицо ничего не выражало: ему не было больно или обидно за то, что он сделал. Он не был зол, как и не был счастлив. Лицо Капитана напоминало маску, которую надевают люди, скрывающие свои настоящие эмоции. Тони, воспользовавшись ситуацией, вырвался из-под Капитана и, быстро вскочив, рванул в лес. Стив, благодаря сыворотке, что однажды ему ввели, был намного быстрее и выносливее человека, который так отчаянно надеялся на спасение; догнать Старка ему было проще, чем запрыгнуть во взлетающий самолёт. Прыгнув прямо на Тони, они вновь повалились на землю; Стив схватил его за руки, перевернув на спину. — Тебе нечего бояться, Карамелька. Я тебя не обижу. — Ты болен! — закричал Старк, всё ещё пытаясь вырваться из крепкой хватки Капитана. — У тебя с головой не всё в порядке! Стив грустно улыбнулся, всё ещё держа Тони в руках. Сердце Тони бешено колотилось. Оглядываясь в поисках какой-либо попытки спастись, всё, что пришло ему в голову, было лишь обычным криком о помощи. — Помогите!!! Кто-нибудь, помогите! На пом- Стив одним ударом оглушил Тони, не дав ему закончить. — Какой же ты… — Стив закусил губу, подхватив мужчину на руки, словно ребёнка и понёс его дальше. — Я словно со Старком мучаюсь.***
Протащив несколько километров на своей спине Старка, Стив даже не почувствовал усталости. Лишь легкое покалывание в плече, и только. Иногда он останавливался, проверяя, дышит ли мужчина. Всё время, что он шёл, его голова была забита только двумя людьми — Баки и Карамелькой. Каждый раз, когда легкое тело мужчины опускалось на землю, Стив всматривался в его черты лица, пытаясь разгадать одну лишь загадку — где он раньше видел его? Где ему уже встречались эти идеально очерченные скулы и выразительные глаза? Где он мог слышать этот хриплый прокуренный голос, высказывающий язвительные фразы в сторону его персоны? Всё это казалось дежавю; настолько острым дежавю, что он боялся, что уже мертв, теперь же жизнь заново прокручивается перед ним. Когда же он шёл, то перед ним всплывал образ Баки. Однако — как бы странно это ни было — Стиву казалось, словно никакого Баки не существовало. Словно это его собственное воображение, появляющееся иногда в минуты особо острых проявлений одиночества. Любое воспоминание с ним доставалось из памяти с особым трудом. Это напоминало рыбалку с отцом: вот, ты вытягиваешь удочку, ты знаешь, что на том конце рыба, но она отчаянно пытается вырваться, она так тяжела, что твоя удочка — ещё чуть-чуть — порвётся от такой жестокой борьбы, схватки. С каждым сделанным шагом имя Баки растворялось в его памяти, развеивалось позади, оставляя лишь тонкий след неприятного осадка в виде предсмертных звуков захлебывающегося кровью человека. Смерть — обычное явление для солдата. Каждый день ты видишь столько смертей, что после пятой забываешь, что на поле боя личность, человек. Всего-лишь расходный материал для достижения цели. В особенности, когда ты агент Гидры. Ты прекрасно знаешь, что в случае твоей смерти — твоего захлёбывания кровью в неизвестном больше никому месте, кроме тебя самого — на твоё место поставят другого человека, другого агента; твоё же имя сотрут навсегда, забыв, кто такой Стивен Роджерс или Джеймс Барнс. Всё это крутилось у Стива в голове по кругу, напоминая бесконечный цикл. Иногда по пути ему попадались другие мысли, вроде: «ноги начинают болеть, нужен привал» или «где мы достанем пищи?» или же «как долго добираться до базы?». Но это были мимолетные вопросы, быстро остающиеся позади, как остаются деревья, мимо которых ты проезжаешь на своей машине. Близились сумерки. Небо — впервые за долгое время — окрасилось кровавым закатом, заливая всё вокруг красно-оранжевым светом, причудливо играя тенями Стива и Тони. Они были похожи на ужасное существо, вылезшее из своей норы в поисках добычи; чудовище из кошмаров маленького Роджерса, которого он так и не смог забыть. Тони не проснулся ни разу за время их пути. Аккуратно опустив его на землю, Стив привязал пленника к широкому стволу дуба, сделав слишком тугой узел. Он всё ещё боялся, что его новый друг — почему-то именно так считал Стив — попытается сбежать. — Мы с тобой совсем одни в этом лесу. Если ты уйдёшь, то я не смогу найти тебя, — вслух говорил Роджерс, разжигая костёр. Он продолжал разговор сам с собой ещё какое-то время, иногда поглядывая на спящего мужчину. — Жаль ты не видишь, какое сейчас красивое небо. Стиву хотелось запечатлеть закат на бумаге. Он не знал, откуда появилось это желание. Но стоило ему посмотреть на Тони в первый раз — ему безумно хотелось рисовать, хоть он и думал, что не умеет это делать. Солнце уже зашло, окутав лес тьмой. Лишь яркий огонь костра освещал лицо двух мужчин. Стив сидел, оперевшись о ствол другого дерева, думая о том, как долго им ещё идти. Тони наконец-то проснулся. Глаза открывались с трудом, а боль во всем теле вновь напомнила о себе. — Здравствуй, — смущенно улыбнулся Роджерс, быстрым взглядом посмотрев на растерянного мужчину, а затем вновь опустил голову, смотря на собственные руки и не переставая улыбаться, словно мальчишка. От жестокого убийцы и грубого командира не осталось и следа. Тони сразу вспомнил, что произошло. Он дернулся, желая встать, но сразу понял, что его «приковали», предусмотрев попытку побега. — Отпусти меня, — сурово сказал Старк, не переставая дергаться. — Прости, Карамелька. Не могу. Ты уйдёшь. Тони вскинул бровь, удивляясь тому, насколько же странный человек, сидящий напротив него. — Почему ты называешь меня Карамелькой? — Потому что мне нравятся твои глаза. — Чтоб ты знал, то мне это не нравится, — буркнул Старк, не разрывая зрительного контакта. — Я тебе не шлюшка, к которой приходят по вторникам и пятницам. У меня, черт подери, имя есть. Продолжая нагло разглядывать Старка, Стив выглядел так, словно ему не терпится спросить что-то у Тони, но вся эта застенчивость, что никак не вяжется с его агрессивностью и безумством, мешала ему сделать такое простое действие. — Говори уже. — И как же зовут мою Карамельку? — тихо спросил Стив, словно чувствуя вину за вопрос. Старк раздраженно вздохнул, словно говоря: «за что мне это всё?». — Тони. Меня зовут Тони. Лицо Стива на секунду помрачнело. Воспоминания, что он так остро помнил, заиграли яркими красками, вызывая где-то в висках невыносимую боль. Мимо Тони это не прошло. — Ну что опять? — Ты же Старк, верно? — Роджерс, разочарованный и злой одновременно, поднял голову от земли, смотря не на Тони, а сквозь него. Старк неуверенно ответил. — Откуда ты знаешь? Роджерс встал с земли, подходя к Тони. Он хотел набросить на него куртку, так как видел, что Тони холодно. Старк пытался сбросить с себя предмет, но Стив, всё ещё раздражённый, дал Тони пощечину. — Перестань дёргаться! — зарычал он, силой одевая тёплую вещь на Старка. Голова Тони закружилась. Он ещё острее осознал, в какое дерьмо вляпался. Протянув флягу, он заставил Тони выпить что-то оттуда. Тони молился на то, что это яд. Вскоре голова у Тони закружилась, глаза слипались с каждой секундой. — Что это? Стив не ответил, укладываясь прямо на холодную землю напротив костра. Когда Тони открыл рот, чтобы спросить ещё раз, его словно парализовало. Он погрузился в глубокий сон. В 1939 году, когда Стив Роджерс — единственный, кто прошёл отбор — пришёл в лабораторию на обследование, ему показалось, словно в здании что-то не так. Словно обстановка была сценической, показушной, люди были артисты, а сами события словно выучены наизусть. Всё вокруг было такое подставное, что даже Роджерс почуял неладное. Оглядываясь по сторонам, первым делом Стив хотел спросить, зачем люди носят такие нелепые маски, закрывающие не поллица, а всю его часть, скрывая линию носа, глаза и даже изгиб бровей. Оглядываясь по сторонам, Стив хотел узнать, почему большинство кабинетов закрыты на замок, словно они не нужны сегодня вообще. Оглядываясь по сторонам, Стив хотел знать, почему его, черт подери, ведут в кабинет без окон и какой-либо мебели, вызывающей чувство комфорта и защищенности. Его усадили на небольшой диван, заверив, что это стандартная процедура. Взяли кровь из его вены, протянули какую-то таблетку, предложив к ней маленький стакан со странной жидкостью, затем попросили лечь на этом самом диване, закрыв глаза и расслабившись. Повиновавшись странному доктору с огромными усами, он устроился как можно удобнее, всё ещё чувствуя, словно всё это — постановка в театре. Ему говорили, что всё хорошо. Что сейчас его введут в гипноз, стараясь разобраться, нет ли у него каких-либо расстройств, что потом могут помешать его работе. Ему говорили, что он сейчас погрузится в осознанный сон, разбираясь в огромных клубках своей памяти, распутывая каждую ниточку, чтобы потом — из хаоса — породить идеальный порядок. Когда Стив погрузился в бессознательное состояние, все люди, что когда-то знали его таким, каким он был до этой секунды, помахали на прощание ему белым платочком. Доктор говорил монотонно, лишь иногда повышая голос для убедительности его фраз. Стив думал, что они найдут в его голове какую-то тайну, которую он и сам позабыл. Но вместо этого врач, что ввёл его в транс, заставил Стива отрезать эту нить воспоминаний, выкидывая вон. Он поступал так с каждой значимой ниточкой в абсолютно каждом клубочке его мозга. Счастливое детство, знакомство с лучшим другом, первая влюбленность, законы морали — всё это Стив вырезал и вырезал из своего подсознания, словно избавляясь от хлама. Вырезая что-то, он будто бы привязывал к клубочкам новые нити, но уже другого цвета, совершенно иные и не подходящие ему. Когда с ненужными воспоминаниями, идеями и мыслями было покончено, врач посмотрел на время, ухмыльнулся и, чуть громче, чем обычно, сказал: — Сейчас вы проснетесь и забудете о нашей встрече. Если вы выживете после эксперемента, который состоится на следующей неделе, вы убьёте всех, кто находится в лаборатории, а затем сбежите вместе с нашим агентом. Стив Роджерс вернулся домой, чувствуя себя совершенно иначе. Когда он закрыл дверь, то вдруг задумался над тем, куда же он уходил.День второй
Они встали с рассветом. Небо вновь было затянуто облаками, не давая утренним лучам солнца осветить хоть сантиметр дороги. Тони, подобно собаке, шёл впереди, перевязанный веревками. Он уже давно привык к голодным дням, однако сейчас его организм требовал еды, которой Стив, с огромным для него же самого сожалением, не мог предоставить Старку. — Всё было в самолете, — говорил он. Не ясно, то ли он был зол, то ли опечален. Сначала они шли молча. Затем Тони, что не мог так долго молчать, стал допрашивать Роджерса. — Зачем я тебе нужен? Стив пожал плечами. — На кого ты работаешь? — Это секретная информация. — Почему ты не убьешь меня? — Я не хочу. — Сколько нам ещё идти? — Я не знаю. Между каждым вопросом проходило не меньше пяти минут. У Тони их было намного больше. Зачем он убил Питера? Зачем он убил своего друга? Почему он такой странный? Почему их бросили сослуживцы? Но каждый раз, когда он хотел спросить что-то из этого, слова словно путались, казались неправильными, мысли будто покидали его, и он продолжал молча следовать вперёд. Через несколько часов они увидели впереди столбы дыма. Через ещё какое-то время они оказались перед деревней, выжженной дотла. У Тони внутри всё скрутилось от этой картины. Дома, некогда служившие крепостью для семей, стали теперь грудой сгоревших развалин, непригодных для жизни. Вокруг витал запах горелой плоти. Всюду была сажа, где-то — куда Тони отчаянно старался не смотреть — лежали мертвые тела, что, наверняка, мучались перед собственной кончиной. Стив был холоден. Ему было абсолютно плевать на то, что здесь произошло. Он молча следовал дальше, не оглядываясь по сторонам, как это делал Тони. Среди развалин послышался сдавленный стон. Тони вздрогнул от испуга и осмотрелся. Увидев в паре метров от него тело, заваленное досками, он дернулся в его сторону, но Стив крепко держал веревку, не давая ему сбежать. — Эй! — возмутился он, растерянно смотря то на Стива, то на тело. — Не будь мудаком. Роджерс всё ещё был холоден. Давая Тони подойти ближе к телу, он замедлил шаг. Это была женщина. Всё лицо было в саже и ожогах. Он сразу узнал её. Та самая женщина, что уезжала на тележке со своими детьми. Где же они теперь? — Пожалуйста… — хриплым голосом обратилась к нему женщина. — Пожалуйста, убей меня. Рядом лежала кукла. Половина головы была расплавлена, гримаса на лице была настолько пугающая и отвратительная, что Тони сразу вспомнились его детские кошмары. Он был уверен, что кукла принадлежала дочери женщины. Тони повернулся к Стиву. Он с отвращением смотрел на женщину, умолявшую закончить её муки. Тони ждал, что капитан достанет свой пистолет и выстрелит, как делал это раньше. Но он лишь сплюнул рядом со страдающей от боли женщиной, двигаясь дальше, но уже быстрее. Старк не хотел двигаться с места, но Роджерс, которому надоело такое поведение, со всей силы дернул верёвку, уронив на землю Старка. Откуда в нём столько силы, Тони не знал, но этому безумцу удавалось волочь его по грязной, сгоревшей земле ещё несколько метров, пока он, задёргавшись, не встал, продолжая двигаться дальше самостоятельно. У выхода из деревни стояли невысокие столбы метра три высотой, а на них висели чёрные сгоревшие трупы людей без пола и возраста. Женщина, всё это время лежавшая там, измученно закричала, терзая душу Старка. Её крик не прекращался до того момента, пока они не скрылись в лесу.***
Они нашли ту самую повозку, в которой ехала женщина. Внутри было немного провизии и теплая одежда. Роджерс заставил Старка переодеться. — Господи, ты можешь мне хотя бы дать переодеться в одиночестве? — возмутился Старк, не расстегнув до конца рубашку. Стив напоминал тюремного сторожа — бестрасстного, безэмоционального мужчину, которому было плевать на твои шрамы и размер члена, которому важно лишь соблюдение инструкций. — Нет, — ответил он, продолжая смотреть на Тони. В первый раз он не полностью разглядел мужчину, подмечая лишь некоторые детали, как, например, пропорции его лица. Теперь же тело Старка было представлено ему во всей красе: идеальный торс, родинки, слегка выпирающие ключицы, тонкая линия шрама вдоль запястья на обеих руках. Всё хладнокровие в миг испарилось: на щеках вновь появился румянец, глаза заблестели, а само выражение лица теперь словно передавало всю любовь и обожание к Тони Старку. — Что это? Тони, натягивая огромный вязанный свитер поверх голого тела, косо глянул на Стива. Уловив направление его взгляда, он вздохнул, не желая отвечать на вопрос. Роджерс в один шаг преодолел расстояние между ними и резко схватил руки Тони своими, затягивая рукава одежды к локтям. Шрамам, на вид, было несколько лет. — Зачем ты это сделал? Тони правда не понимал двух вещей: зачем он это сделал и зачем это нужно знать капитану. Никто раньше не волновался о нём, о его ментальном состоянии, о его кошмарах и переживаниях; Тони считал обыденным тот факт, что ты хочешь перерезать себе горло или нежелание говорить о своих чувствах. Стоило капитану проявить хоть малейший признак внимания, как Тони тут же терялся, словно его многовековая стена пускала трещины, грозя вот-вот сломаться и обнажить душу Старка всем желающим. Он не заметил, как Роджерс стал нежно поглаживать большим пальцем его шрамы, словно это могло избавить его от них навсегда. — Почему ты такой? — дрожащим голосом спросил Тони, непрерывно смотря на руки Стива; он боялся смотреть ему в глаза. — Какой? — Безумный. Поглаживания остановились. Стив взял лицо Тони правой рукой, поднимая его голову. Тони не хотел смотреть на него, всячески уворачиваясь, но Стиву удалось установить зрительный контакт хотя бы на секунду. — Ты боишься меня? — Тони сглотнул. Стив в одну секунду возненавидел себя, понимая, что он сотворил с этой израненной душой. — Нет-нет-нет, Тони, тебе не надо бояться меня. Я не причиню тебе боли. Вот он. Момент уязвимости. Тони правда ненавидел Стива; он боялся его, хотел убить, растоптать его жизнь и душу, как это сделал Роджерс. Но, стоило ему взглянуть в эти глаза, стоило услышать этот обеспокоенный голос, почувствовать, что кто-то дорожит им, он тут же разваливался, терял контроль. Один лишь взгляд — ты проиграл. Стив медленно потянулся к его лицу, осторожно, словно боясь причинить боль, коснулся своими губами его. Тони, сам не понимая этого, ответил на поцелуй. Продлилось это всего ничего, Старк тут же вспомнил всё то, что происходило вчера. Задыхаясь, он оттолкнул от себя Роджерса. Отвернувшись, он вытащил из повозки куртку Стива, надел её и, не глядя на мужчину, хрипло сказал: — Нужно двигаться дальше. Мне надоела вонь трупов.День пятый
Они сидели у костра. Ночь выдалась холодной. На удивление в лесу было шумно: совы будто переговаривались между собой, деревья от сильного ветра бились друг о друга, словно в схватке. Стив и Тони, словно женатая престарелая пара, готовили вместе ужин из найденных припасов. — Я не помню, кем был до этой жизни, — вдруг начал Стив, очищая картошку от кожуры. — Что ты имеешь ввиду? — Тони взял очищенный клубень и бросил его в воду. — Кем ты был до Парижа? Поэтом? Художником? Юристом? Тони задумался. — Наверное, простым сыном богатого папеньки с любовью к науке, — интонация скорее напоминала вопрос, а не ответ. — Я не помню, кем был сам. Меня иногда тянет рисовать, иногда так и хочется пойти в подворотню и устроить мордобой. Иногда я… помню один случай, это было в Германии в прошлом году. Мы с… — Стив замялся, щёлкая пальцами, пытаясь вспомнить. — Баки. Мы с Баки шли по красивой улице Мюнхена и рядом было маленькое кафе. Безлюдное место, там сидел лишь старикан с газетой, что-то бормотавший по-русски. И тут меня вдруг всего затрясло, я, как эпилептик, упал на землю. Дальше я не знаю, что было с моим телом, только вот мозг, — он постучал пальцем по виску, — словно зажил новой жизнью. Тони заинтересованно слушал, забыв про картофель. Стив сделал глоток из фляги. — Кафе наполнилось людьми. Играла музыка. Я был намного меньше, чем до этого. И внутри меня… внутри было такое спокойствие. Будто вся злость испарилась, а я сам стал иным. И почему-то мне казалось, что я всегда был таким. — Типа бабулек через дорогу переводил и котят с деревьев снимал? — усмехнулся Тони, сам начиная очищать картофель. Стив смущенно рассмеялся и кивнул. — Ещё, когда я был в Америке, у меня был интересный случай в Чикаго… Тони слушал Стива с таким вниманием, словно студент на лекции у любимого преподавателя. Тони не знал, что сыграло роль в его восприятии — голод, холод, скорое безумие — но почему-то Стив казался ему щеночком, безмятежным, смущённым, словно девочка-подросток, что всегда краснеет рядом с парнем, которого она обожает.День седьмой
Полил сильный дождь, каких не было очень давно. По пути им попалась хижина, в которой они решили переждать непогоду. Внутри было сыро и холодно, разжигать костёр было опасно, но Стиву было всё равно. Тони сидел в более менее сухом углу, разглядывая часы, что он подарил Питеру на день рождения, в тусклом свете огня. — Кто он? — вдруг спросил Роджерс и его голос эхом раздался по пустой комнате. Тони поднял вопросительный взгляд на капитана. — Кто тот парень, что был с тобой? — Его звали Питер, — замешкавшись, ответил Тони. — Он… был моим другом. Я заботился о нём с того дня, как приехал сюда. Воцарилось молчание. В какой-то момент Тони не выдержал, выплескивая свой поток бессмысленных фраз и спутанных мыслей с того самого дня, когда был убит Питер. — Зачем ты его убил? Зачем ты стрелял в нас? Ты видел, что он рядом. Ты должен был дать ему убежать. Боже, да он же ребёнок! Ему было всего-навсего четырнадцать! Он умер, как скот, как ненужный никому скот. Тогда должен был умереть я, а не он. Тони вдруг замолк. Стив смотрел на него, как на ребёнка, что из-за своей детской наивности твердил про то, что все мы попадём в рай, что зла на земле не существует, что подарки действительно оставляет добрый дедушка Санта. — Прости. — Прости? — закричал разъяренный Старк. — Ты говоришь «прости» мне? Ты извиняешься за то, что лишил жизни невинного человека? Ты чертов убийца, монстр! Питеру насрать на твоё «прости»! Он, блять, мертв! — У нас был приказ! — теперь и Роджерс был зол. — Убить лучшего друга тоже был приказ? Стив вскочил со своего места и накинулся на беззащитного Старка как безумец. Тони, как мог, не давал Роджерсу ударить его, пытался сбросить с себя. — Я защищал тебя! — прокричал он в лицо Тони, вдруг успокоившись. — Я защищал тебя от этой гниды. — Лучше бы защитил меня от самого себя, — плюнул ему в лицо Старк, сбрасывая тяжёлого мужчину на пол. Отряхнувшись, он подполз к костру, устраиваясь у него удобнее. — Можешь пристрелить меня во сне, а после — надругаться над моим телом. Мне уже абсолютно плевать. Только, прошу, освободи меня хоть на пару часов от своего общества. Дай побыть в одиночестве. Ведь я не блядская машина без чувств. Стив какое-то время, напоминая отруганного за проступок щенка, смотрел на Тони, а затем, ни слова не сказав, вышел на холодную улицу, устроившись на крыльце хижины. Он просидел под дождем несколько часов, пока тот не закончился, в то время как Старк, скрючившись на прогнившем полу, отдался отчаянию и горю, выпуская на волю свои эмоции. После дождя они двинулись дальше. Вокруг была грязь, пачкавшая одежду; вода, затекавшая внутрь ботинок. Найдя более менее сухое место, они обустроили небольшой привал. После ссоры они не говорили, создавая идеальную атмосферу для размышлений. Тони спал неспокойно; Стив не давал ему своего странного и очень крепкого алкоголя, поэтому уснуть просто так не получалось. Его не покидали мысли о доме, о том, какая эта ситуация до нелепости странная. Он продумывал каждый шаг побега, но в каждом варианте — оказывался на этом же месте вновь. Лишь через пару часов, после того, как он лёг, его окутало приятное чувство расслабления и усталости, что, наконец, дали ему уснуть. Но сон был недолгий. Тони проснулся от чувства, будто за ним кто-то наблюдает. Он всегда плохо спал: реагировал на любой шум, прикосновение, какую-либо странность. И сейчас он вновь вернулся к этому состоянию. Проснувшись, он увидел в полуметре светлые глаза, смотревшие прямо на него. Лицо, такое пугающее во тьме, приблизилось к нему. Тони стало страшно: сердце забилось, отдавая ударами прямо в голову. — У тебя такие красивые глаза, Карамелька, — ужасающе прошептал Стив. — Можно я их заберу? Тони дернулся, отодвигаясь дальше от безумного капитана. Какое-то время Стив не переставал наблюдать за Старком, который не мог закрыть глаза, но вскоре, будто ничего и не было, лёг на землю, отдаваясь снам. Всю оставшуюся ночь Тони не спал, размышляя над тем, как перерезать тугие веревки. На утро ему казалось, будто в его голове поселился паразит, медленно высасывающий из мозга разум.День двенадцатый
С того момента, как Роджерс разбудил Старка ночью, от милого «щеночка» не осталось и следа. Роджерс был именно тем убийцей, каким показал себя в день первой встречи. Тони всё чаще казалось, будто с ним что-то не то. Навязчивые мысли о том, будто кто-то наблюдает за ним, преследовали его с той самой странной ночи. Он постоянно оборачивался, дергался, просил Роджерса перестать так шуметь, чтобы он мог прислушаться к тишине леса. Стива начинало злить такое поведение и он угрожал Старку ещё одной «поездкой» по затвердевшей земле. — Стой, — прошептал Старк, вслушиваясь в спокойный ветер. Роджерс раздраженно выдохнул и обернулся, скрестив на груди руки. — Опять? — Нет, я правда… Послышался громкий смех. Сердце Тони бешено заколотилось. Сам не осознавая того, он медленно подходил к Стиву, словно к собственному щиту, готовясь к худшему. — Так-так-так, — ухмыльнулся вышедший из-за кустов низкий и пухлый мужчина, крутя в руке нож. Он говорил на чистом французском. — Кого это занесло к нам? — Фашисты! — крикнул парнишка, сидевший на дереве. — Не хорошо, не хорошо, — мужчина опустил голову, приближаясь к ним. Оглядевшись по сторонам, Тони заметил ещё троих мужчин, напоминавших разбойников из старых книг, которые он читал в детстве. — Вижу, вы не местные. От говорившего пахло спиртным и потом. Тони поежился от едкого запаха, стараясь ещё ближе подойти к Стиву, который, наоборот, словно отходил от Тони, как от огня. Низкий мужчина подошёл вплотную к Старку. Проведя своим ножом по его отросшей щетине — а в каких-то местах и вовсе бороде — и похабно улыбнулся. Опуская нож ниже, прямо к горлу, он заметил, что у Старка веревка на руках, напоминавшая наручники, конец которой вел к рукам Стива. — Ба! Вы что, на прогулке? Как мадмуазель и её верный пёсик? Все мужчины вокруг рассмеялись. Тони показалось, словно сам воздух вокруг них стал трястись от столь громкого и мерзкого звука. Стив продолжал идти вперёд, дергая за собой Тони. Ведь действительно, со стороны это напоминало скорее человека и его питомца в парке, чем агента какой-то там нацисткой организации и сына одного из самых влиятельных людей мира, оказавшегося в плену у безумца. — Слыш! — сплюнув в сторону, начал вновь разговор мужчина. — По-французски вообще говорите? — не дождавшись ответа, он продолжил: — Дам лошадь и оружие взамен на красавца. Могу докинуть немного франков, но не больше. Стив остановился. Тони видел, как спина капитана напряглась, а давление на веревке ослабло. Кулаки его сжались. Тони знал, что сейчас будет что-то страшное. — Ну? Мсье? Роджерс резко обернулся. Взгляд его пугал, он напоминал глаза быка на родео; ты знаешь, что тебе конец, что пора бежать, но эти адские глаза не дают тебе пошевелиться, вгоняют в ступор. Набросившись на низкого француза, Стив начал избивать его. Тони никогда не видел настолько разъяренного человека. Остальные члены этой странной разбойничьей банды накинулись на Роджерса, оттаскивая того от своего, возможно, лидера. Теперь уже на земле был Стив, против которого ополчилось пятеро мужчин. Тони вдруг понял, что это отличный шанс сбежать. Вот он, момент истины. Достаточно побежать, не важно куда. Имея мотивацию, можно добиться многого. Только вот с места сдвинуться он не мог. Он смотрел на лес — там было спокойно, тихо, безопасно. Он смотрел на драку — там был его враг, убийца, насильник. Вороны, летавшие на небе, кричали слишком громко, не давая Тони сосредоточиться. Рядом валялся нож, который постоянно крутил в руках француз. Быстро подняв его, Тони перерезал веревки, сбрасывая их с рук. Он забыл это ощущение свободы; на запястьях были глубокие царапины от постоянного трения. — Зачем тебе нож, мам? — Отойди. Ты не мой сын. — Нет-нет. Я — Тони. Твой сын. Единственный. — Не лги мне! Я видела, как ты задушил моего сына и надел его тело! — Нет, это просто… ты перестала пить таблетки. Выпей их. Ты просто немного… — Отойди или я перережу свою глотку! Тогда тебе нечем будет питаться! Тони будто выпал из реальности. Он потерял целый отрезок из жизни, целое мгновение пропало. Только что он стоял вдали от этой жестокой битвы, желая сбежать, но теперь он стоит прямо рядом с ними, крепко сжимая голову низкого мужчины одной своей рукой, а другой же — нож, с которого капала темная кровь, окрашивая опавшие желтые листья. Все вокруг замолчали, задержали в воздухе занесенные кулаки, смотрели прямо на Старка, тяжело дышавшего. Моргнув несколько раз, он пришёл в себя. Отбросив нож в сторону, он упал на землю, отползая от истекающего кровью трупа. Стив достал из кобуры револьвер, направляя его на оставшихся в живых разбойников. — Прочь. Снесу нахер головы. Проваливайте! Эта, пугающая с первого взгляда, банда разбежалась в разные стороны, стоило им лишиться своего главаря. Стив громко рассмеялся, хватаясь за живот. Обернувшись, он увидел испуганного до побеления Тони, сидевшего на земле. Он обнял свои колени, стараясь не смотреть на труп, лежавший в паре шагов от него. — Эй, Карамелька, — он сел напротив Тони, не переставая улыбаться. — Ты спас меня. Тони поднял объятые страхом карие глаза на Стива. Он не знал, что сказать. — Ты снял веревки. Ну, ладно. Только больше не убегай, — он подмигнул Тони, протягивая руку, чтобы Старк смог встать. Тони показалось, что сзади кто-то что-то сказал.День семнадцатый
Тони покорно шёл рядом со Стивом, будто друг, сопровождавший его в нелегком путешествии. По пути им нередко попадались пустующие поселения. Хотя, Тони казалось, что жители просто спрятались, надеясь на ещё один день жизни. Иногда Старк останавливался, пытаясь утихомирить непрекращающуюся головную боль. В первые несколько раз Стиву казалось, будто Тони его обманывает, чтобы затем сбежать. Но, к его облегчению, это было лишь навязчивой мыслью, которая вскоре пропала. Но не головная боль Старка. По ночам Тони бормотал во сне, постоянно ворочался. Стив, что обычно спал как убитый, постоянно просыпался из-за Тони. Иногда он спрашивал, всё ли в порядке; иногда — просил перестать так делать. В итоге получалось, что оба они не высыпались. Они уже вторые сутки шли без остановок. Стив был уверен, что так они доберутся намного быстрее. Только вот, черт подери, куда они идут? Ночью, когда они проходили мимо высоких скалистых вершин, у Тони случился приступ. Сначала всё было в порядке: он, как обычно, шёл впереди Стива, иногда пиная камни, попадавшиеся на пути, словно футбольный мяч. Затем он остановился, смотря вниз и выставив руки вперед. Ещё через какую-то секунду он упал на землю, быстро хватая ртом воздух. Он не видел ничего, что было перед ним не потому, что была ночь, просто в глазах у него так потемнело, что казалось, будто на него набрасывается огромный бурый медведь с открытой пастью, что вот-вот сожрет его. Стив перенёс Тони на руках на вершину, возвышавшуюся над бескрайним лесом. Укутав Старка во всю одежду, что у него была, он сидел рядом с ним, постоянно поглядывая на Тони; Стива не покидало ощущение, что вот-вот наступит новый приступ. Первые два часа всё было спокойно: Тони лежал, не двигаясь, в огромном слое теплой одежды, он не издавал звуков и не подавал признаков жизни, из-за чего Стив постоянно переживал, подходя к спящему и проверяя его пульс. На третий час, когда солнце восходило над верхушками деревьев и освещало долину, началась лихорадка. Сначала он просто дергался во сне, как бывает с людьми, которых мучают ночные кошмары. Затем он вновь начал бормотать во сне, ещё больше пугая Роджерса. После бормотания поднялась температура, а после неё — бред. Стив отошёл на десять минут, стараясь найти какое-либо животное, чтобы прокормить Тони. Когда он вернулся с дохлой белкой в руках, Тони сидел на краю вершины, свесив ноги вниз. Роджерс отбросил белку в сторону и подбежал к Тони. — Боже, Тони! — он схватил Старка за плечи, потянув на себя и повалив на твердую поверхность. Притянув его чуть ближе, так, чтобы ноги были как можно дальше от края, он выдохнул. — Что на тебя нашло? Тони обернулся к Стиву: лицо его не выражало ничего, он был безэмоционален; напоминал людей, которые несколько лет провели в психиатрической лечебнице. — Где отец? — Эм, Тони… — Стив неуверенно почесал затылок, стараясь не смотреть Старку в глаза. — Ты, разве, не знал? — Что такое? Что с ним случилось? — Твой отец мертв, Карамелька, — сказал Стив. — Ты забыл? — Нет-нет. Мы вчера переписывались. Он прислал мне письмо, — Тони стал искать в карманах штанов заветную бумажку. — Где же оно? — Тони, — Стив наклонился к Старку, нежно сжимая его ладони. — Твоего отца нет в живых уже несколько лет. — Ты врешь мне. Стив закрыл глаза, мысленно считая до десяти. Когда он дошёл до трёх, Старк закричал, напугав Стива: — Ты лжец! — Боже, Тони. Я никогда не солгу тебе. — Лжец! Лжец! Лжец! Тони трясло. Ещё чуть-чуть и у него бы пошла пена изо рта. Стив, такой большой, словно медведь, обхватил маленького, похудевшего Старка, сжимая его в объятиях. — Он не мог умереть! Он обещал, что заберёт меня! Он обещал, что позаботиться о нас с м- Тони замолчал. Стив испугался, что с ним случилось что-то плохое. Отпрянув от него, он увидел, что лицо Старка приобрело гримасу ужаса, смешанного с подступающей истерикой. — Они мертвы… они все мертвы… — Тони… — Она выстрелила себе в голову! — визжал Старк. — Её мучала бессонница, она выстрелила себе в голову, она обещала быть рядом, но она умерла, отец должен был заботиться о ней. Он постоянно твердил, что она — шлюха, он постоянно кричал на неё, он постоянно бил её и меня, Джарвис говорил, что я хороший человек, но отец твердил обратное, Питер умер у меня на руках, я убил его, я убил Питера! Тони жадно хватал воздух, его глаза метались в поисках чего-то, что известно ему одному. По щекам, не переставая, текли слезы. Сердце Стива сжалось от этой картины. Он никогда не думал, что Тони — Тони Старк, самый сильный человек из всех, кого он встречал — может быть таким. Что он может просто… просто быть безумным, больным, пугающим. — Ты не убивал Пи- — Они говорят, что я — монстр… — шептал Тони, ощупывая землю. — Они говорят, что если я сделаю это, то они простят меня… — Ты о чем? — Мне нужно… мне нужно просто сделать это. Я должен искупить свой грех… Стив не заметил, как Тони достал нож из его кармана. Тони был быстр, ловок, он делал всё с такой точностью, словно практиковался каждый день. Проведя горизонтальную линию по запястью, Тони вскрикнул от боли, Роджерс — от ужаса. — Твою мать! Стив выхватил нож из руки Тони, выбрасывая его вниз. Тони, не перестававший плакать, держался за руку; он смотрел на порез, из которого быстро вытекала кровь. — Ты спятил?! — Роджерс подбежал к сумке, которую носил с собой всё это время, и стал искать там бинты. Вместо них он нашёл рубашку Тони. Наплевав на санитарию и дальнейшее использование этой вещи, он одним движением оторвал от неё достаточно длинный кусок, чтобы перевязать Старка. — Я грешник? — спросил он, сразу отвечая: — Я грешник. Я попаду в ад. Я умру как дворовая псина, попаду в ад. Встречу я там родителей? Возможно. Встречу ли я там Питера? Нет. Он замолчал. Посмотрел на Стива. — Встречу ли я там тебя? Стив остановился. — Нет. Стив сглотнул. — Ведь ты из рая, верно? Тебя послал Питер, чтобы наблюдать за мной? Через секунду голова Тони закружилась, и он вновь потерял сознание. Казалось, будто всё это было очередным бормотанием во сне, только отличалось оно тем, что в этот раз всё могло закончиться настоящим кошмаром. Стив завязал узел на самодельном бинте и, вновь поднимая Тони, отошёл к дереву, стоявшему рядом. Он опустился около небольшого ствола, опёрся о него спиной и, аккуратно устраивая на своей груди Старка, обнял его, накрывая курткой, которую дал ему в первый день. Закрывая глаза, Стив думал о том, почему он не убил Тони в первый день. Ему приснилось, что они с Тони обустраивают свой дом, где живут всю оставшуюся жизнь.Двадцатый день
Тони спал всё это время. Лишь иногда Стив будил его, чтобы накормить или обработать рану. Только в тот момент, когда ему выпал такой шанс заботы о Старке, он понял несколько вещей: он хороший человек, который способен измениться; он без ума от Тони Старка, жизнь которого напрямую зависит от него самого; он больше не хочет возвращаться в штаб. Больше не хочет убивать других людей, больше не хочет выполнять приказы. Смотря на беззащитного мужчину, обросшего бородой и сильно похудевшего за эти дни, он чувствовал вину, ведь всё это, отчасти, из-за него. Несколько раз ему приходилось покидать Тони, вновь привязывая его к дереву. Он боялся, что приступ вновь повторится. Уходя далеко в лес в поисках пропитания, ему самому казалось, что он сходит с ума. Когда он кормил Тони, Стиву хотелось — подсознательно, непонятно ему самому — чтобы Тони досталось как можно меньше. Когда он уходил, ему хотелось, чтобы Тони сбежал. Когда Тони постанывал от кошмаров, ему хотелось сделать то, что он сделал с ним в первый день. Когда он был далеко от Тони, ему хотелось свернуть в сторону штаба, вернуться в строй. Что-то в его голове мешало Роджерсу быть правильным. Словно он нарушал программу, заложенную в него. Ночью Стив замечает среди гор слабый свет. Он понимает, что там есть небольшое поселение, в которое стоит отнести Тони. Через несколько часов он почти доходит до него. Но, услышав звуки стрельбы, останавливается на полпути, медленно опуская спящего Тони. Люди в деревне кричат, плачут, а выстрелы не прекращаются. Оглядевшись по сторонам, Стив улыбается. Среди деревьев, плохо скрытая от чужих глаз, стоит небольшая тележка, внутри которой лежат вещи. Недолго думая, Стив укладывает в неё Тони. Там было несколько бутылок самогона, вина и большой шерстяной плед. Накрыв им Тони, Стив выкатил телегу из-за деревьев и поехал в другую сторону от поселения.Двадцать четвёртый день
Тони окончательно приходит в себя. Лихорадка закончилась, он чувствует себя лучше, но всё, что происходило — не помнит. Он хотел спросить Стива, откуда на его руке повязка, но он и сам догадывался, хоть и не хотел признавать этого. На какое-то время странный шёпот замолк, создавая иллюзию спокойствия. Теперь Тони стал ещё молчаливее, чем обычно. Колкости по поводу обыденных вещей закончились, на вопросы Стива он отвечал вяло, словно не хотел разговаривать с ним. Он не переставал закуривать самокрутки, найденные на дне телеги. Стив не говорил ему о своих планах, да и не видел в этом смысла. Они проходили мимо огромного поля, сплошь покрытого трупами солдат. В воздухе витал запах смерти и пороха. Тони случайно споткнулся о солдата без ног, выронив часы, которые он подарил Питеру. Они тихо ударились о голову неизвестного, спрятавшись навсегда в засохшей траве. Ветер дул им в спину, словно говоря: «ну же, проваливайте, вы здесь только мешаете».Двадцать седьмой день
Too many tears — Ambrose
Веток, собранных для костра, не хватало, и Стиву пришлось разжечь огонь в телеге, полив её достаточным количеством алкоголя. Он оставил две бутылки себе и Тони. Они сидели вплотную к друг другу, пытаясь хоть как-то согреться. Вчера они нашли радиоприёмник в ещё одном заброшенном доме, который работал не так хорошо, как хотелось бы. Стив сделал несколько глотков отвратительного портвейна, ничуть не опьянев, в то время как Старк выпил половину своей бутылки, уже не понимая, что происходит. — Что бы ты сделал, будь это твой последний день в жизни? — прошептал Стив, поворачиваясь к Тони. Он пожал плечами. — Напился? Не знаю. — Может… может ты бы хотел, ну, начать всё заново? Тони икнул, тряхнув головой. — Я бы не захотел начинать всё заново. Это бессмысленно. Какой тогда толк в потраченном времени? Стив поднял голову и посмотрел на небо. Оно было чистое: видно каждое созвездие, каждую звёздочку, которую он когда-то знал наизусть. — Тони? Старк смотрел на огонь, не обращая внимания на то, что его зовут. — Я люблю тебя, Карамелька. Тони продолжал смотреть на искры пламени; они были похожи на людей, танцующих странный танец. Вдруг Стив бросает бутылку с недопитым портвейном в огонь. Она разбивается, и костёр на секунду становится выше. — К черту, — Стив берет свою куртку, которая лежала рядом, надевая её на себя. Он уходит в лес, куда не падает свет огня. Тони же продолжает наблюдать за танцем пламени, вслушиваясь в его песню, чувствуя его злость. Ворона громко каркнула над его головой, улетая прочь. Играла песня, которую Тони знал ещё с молодости. Это был тридцать второй год, он тогда последний раз видел Марию счастливой: они танцевали вместе, смеялись, пили вино. Она действительно улыбалась, излучала тепло. Тони даже показалось, что она выздоровела. — Слишком много слёз… твоя память приносит мне слишком много слёз… Когда Стив возвращается назад, он видит Тони, крепко уснувшего в обнимку с бутылкой. Он накрывает его пледом и тихо шепчет: — Спокойной ночи, моя Карамелька… — Стив поцеловал Тони в висок. Тони улыбнулся. Хотя, может, ему показалось.День тридцатый
Grace — Luca D`Alberto
Холодная осенняя ночь. Свинцовые тучи нависали над лесом, придавливали всё живое, что ещё осталось. В воздухе витал запах пороха и смерти. Ветер с некоторой периодичностью продувал порванную рубаху Тони с разных сторон, словно пытался поднять его с земли и дать стимул двигаться дальше. Но стимула уже не было. Тони тяжело дышал, постоянно кашлял, словно отходил от ночного кошмара, который не хотел выпускать его из своих огромных чёрных лапищ, поглощая полностью. Роджерс спал крепко. Старк же не мог уснуть, мысли не покидали его, не давали покоя. Сколько дней и ночей они в пути? Сколько они уже прошли этих деревьев, что так похожи друг на друга? Старк похудел слишком сильно. Щеки впали, синяки под глазами слишком сильно выделялись на фоне бледной потрескавшейся кожи. Про такого сказали бы живой мертвец. Возможно, таковым он и являлся. Рассматривая небо, Тони вспоминал прошлое, которое так хотелось отпустить. Он вспоминал отца, который, хоть и не был самым лучшим, но всё же был. Подавал руку помощи, когда Тони так нуждался в ней. Помогал в бытовых ситуациях обычным советом. Он вспоминал мать, которая ни разу за всю его осознанную жизнь не сказала о том, как любит его. Её холодные руки и хриплый голос за пару часов до того, как она выстрелила в себя. Он так скучал по своей семье, забыв о том, какая неидеальная она была. Тони вспоминал Питера — маленького паренька Паркера — который всегда был такой беззаботный и оптимистичный. Если бы от его доброты можно было освещать города, то люди давно бы ослепли от такого яркого света. Мир не заслуживал такого человека. И Тони понимал, что все эти люди теперь мертвы, больше не могли дышать вместе с ним, смотреть на луну вместе с ним, думать о жизни вместе… теперь он один. И нет у него никого. Был лишь Роджерс, крепко уснувший посреди леса. Но Старк бы предпочёл, чтобы он также канул в бездну. Кто этот человек? Заблудшая душа, потерявшая последнюю надежду на спасение? Прогнившая насквозь оболочка с медленно вытекающей гнилью из язв? Что это? Второе пришествие дьявола в идеальном теле? Тони не мог понять, почему именно Роджерсу выпала эта безумная роль его сопровождающего, его убийцы, его персонального ночного кошмара. Тони не боится смерти. Раньше, возможно, она пугала его, как первобытных — огонь. Теперь — нет. Всё, чего он боится в данный момент — жить дальше. Продолжать идти с этим монстром, продолжать чувствовать его присутствие, его запах, слышать его голос и ощущать его прикосновения. Тони не хочет продолжать свою жизнь. Всё, в чем он так нуждается — освободиться от плена, освободиться от этого чудовища, что забрало у него всё. Голос твердил, что это он, это Стив виноват в смертях матери, отца, Питера, в потере желания жить. Но Тони… всё ещё, где-то в глубине души, он сочувствует Стиву, всё ещё что-то чувствует к нему. Тони ненавидит его, это факт, но также осознание того, что этот человек когда-то заботился о нём, оберегал, волновался… Зачем ему это? Зачем хладнокровному убийце с замиранием сердца следить за человеком, который, первоначально, был целью, мишенью, а затем — вещью для удовлетворения собственных плотских потребностей? Что он делал? Зачем он это делал? Тони не знал. Медленно, стараясь придать своим движениям легкость, словно протягивая руку к чему-то опасному, неизведанному, Старк потянулся к ремню Роджерса, где висело оружие. Порез на руке ещё не зажил, каждое мимолетное движение отдавало ужасной болью, но Тони было плевать, он игнорировал дискомфорт, неприятные ощущения, полностью сосредоточившись лишь на одной задаче — маленьком алюминиевом оружии, внутри которого есть то, что спасёт его. Когда-то Тони хотел прославиться на весь мир своими знаниями. Создать что-то такое, что изменило бы понимание человечества так сильно, что не было бы войн, не было бы нужды. Создать что-то, что сделало бы жизнь безопасной и спокойной. Эту эпоху называли бы раем, где люди, облачённые в белое, не знали горечи, голода и страха. Человечество смогло бы перешагнуть ту часть эволюции, где всё ужасно, ступив на новый этап, этап мира и любви. Его мечта была настолько велика, заполняя сердце и разум полностью, что он совершенно забыл о том, что это всего-лишь мечта. Что же стало с этим человеком? Вытягивая пистолет, Тони прокручивал в голове глаза Питера в последний момент. Прокручивал то, что этот мальчик, с таким чистым сердцем, умер так глупо. Возможно, мир лишился своего героя в день, когда Питер Паркер, отмечая свой четырнадцатый день рождения, издал свой последний вздох. Он не плакал, не страдал, он не был напуган, Тони точно знал. Питер принял эту смерть как настоящий герой. Достойно павший, но не в битве.Сделай это.
Холодная рукоятка оружия обжигала сухую и потрескавшуюся кожу. Рука Тони затряслась, будто ему приходилось выступать перед огромной публикой, а речь он так и не подготовил. Тяжело сглотнув, Тони закрыл глаза на секунду, чтобы привести свои чувства в норму, успокоить внутренний страх, сковавший его сердце и разум. Отрыв глаза, он увидел, как Капитан внимательно смотрит на него своими глубокими голубыми глазами, также обжигая его сердце, как рукоятка пистолета; также сковывая сердце страхом. Он внимательно смотрел на Старка, словно выжидая, когда тот сделает первый шаг. Время остановилось, оставив только Сейчас, оставив только Момент. — Тони? — с улыбкой, но такой леденящей и пугающей угрозой в голосе, сказал Стив. Рука Старка с пистолетом в ней зависла в воздухе, так заметно трясясь. От холода или от страха? — Мы оба знаем, что это конец. Лицо Стива стало серьезней. Он побледнел, а губы его скривились в подобии недовольной гримасы, когда ты чувствуешь неприятный запах, от которого тебе не спрятаться. Не поднимая головы с земли, он внимательно смотрел на Тони, а он внимательно смотрел на Стива. — Ты не уйдёшь без меня. — Почему? — Тони снял револьвер с предохранителя, трясущимися руками направляя дуло прямо в лицо Стива, но всё ещё сохраняя расстояние между ними в половину руки. — Ты не выживешь. Карамелька, я же вижу. Ты умираешь. Впервые за долгое время Тони почувствовал противный ком в горле, словно на глотку кто-то наступил, выдавливая из него отчаянный стон боли. — Ты болен, Карамелька. Ужасно болен. Я не хочу, чтобы ты страдал. — Я не болен! — закричал Тони, мысленно ругая себя за такую слабость. И почему голова опять болит? — Это ты болен, — прошептал он, пытаясь подавить этот дискомфорт, не дававший говорить. — Разве любовь к тебе — болезнь?Убей. Он убийца. Спаси свою душу.
Тони нажимает на курок. Не специально. Рука так сильно трясётся, что палец сам спускает крючок, решая сам: кому жить, а кому — нет. Оглушительный выстрел сотрясает лес. Птицы разлетаются со своих мест, вороны громко каркают, словно выкрикивая «смерть! смерть!». Эти черные посланники смерти, эти летающие демоны явно довольны исходом. Пуля попала в плечо; Роджерс завалил Старка на твёрдую землю, пытаясь вырвать из рук оружие, из которого его только что чуть не убили. Тони не хочет сопротивляться. Позволяет себя душить этому огромному и тяжёлому человеку, отдавая теперь в его руки распоряжения чужой жизнью. Пистолет отлетает в сторону, слегка ударяясь о сухие ветки кустарника, сбрасывая с них оставшиеся три-четыре листка. Мама сказала ему однажды, что в жизни не важно, кто ты именно — чёрный или белый, высокий или низкий, худой или толстый, богатый или бедный; ты и только ты можешь распоряжаться своей судьбой, своим будущим и настоящим. Не важно, в каком положении ты сейчас находишься. Если ты хочешь чего-то — сделай это. Собрав все свои оставшиеся силы, Тони оттолкнул от себя Стива, выбрался из-под него и пополз в сторону густой чащи деревьев, что так пугающе возвышаются в небе. Пытаясь подняться, он оцарапал руку о камень, но даже не почувствовал боли. В затылке отдавала тихая боль, которую можно игнорировать, если постараешься. Врезаясь в стволы елей и прочих хвойных, Тони терял ту мотивацию, которая была у него до этого. Стиву, как и ему, было сложно двигаться дальше, но он старался изо всех сил, почти нагоняя Старка. Споткнувшись о корни дерева, Тони упал лицом вниз, сильно ударившись головой о землю. или о камень? Всё пошло кругом. Он увидел перед собой размытую фигуру Стива, что наклонилась над ним. —…помогу…карамелька…осторожно… Тони почувствовал, словно у него под рукой что-то есть; что-то холодное и острое по краям. Направив всю энергию на правую руку, Тони обхватил пальцами предмет и, когда Стив сел на него, всматриваясь в лицо Тони, Старк со всей силы ударил Роджерса предметом прямо в висок. Всё вокруг продолжало кружиться; Тони не был уверен, что он не спит. Стараясь как можно крепче держать камень — он верил, что это камень — Старк замахнулся и вновь ударил Стива, но уже по лицу. Он слышал, как хрустит череп. Он видел налившиеся кровью белки, в которых так контрастно выделялись небесно-голубые глаза. Он видел, как кровь течёт из его рта и головы. Но продолжал бить. Направляя всю энергию, всю злость, всю боль. С каждым разом всё слабее и слабее. Когда сил не осталось, Тони устало упал рядом, закрывая глаза. Птицы тихо пели на самых низких ветках, словно отдавая честь Капитану. Тони осторожно приоткрыл глаза, стараясь сфокусироваться на небе. Оно было прекрасно. Густые тучи, нависающие над ним, создавали ощущение защищенности. Словно огромное одеяло, оно накрывало его полностью, согревая не только тело, но и душу. Поднимаясь с земли, Тони споткнулся о тело Капитана, чувствуя, словно это в порядке вещей. Тяжело дыша, он сплюнул кровь в сторону, медленным шагом направляясь к месту их привала.Слишком много слез. Каждую ночь я ложусь спать, я лежал с открытыми глазами и пролил слишком много слёз.
Он становился всё слабее и слабее. Мир вокруг плыл, всё так напоминало карусель, на которой он катался в детстве с матерью. Веселая музыка, радостный смех. Упав на колени, он нащупал поблизости тот самый револьвер. Боль пронзала всё его тело, напоминая, что это не пройдёт. Тони прижал его к виску.Что ты оставил на память? Слишком много слёз.
Опустив голову, Старк горько заплакал, позволяя эмоциям взять вверх над ним. Что-то холодное и мокрое коснулось его носа. Пошёл первый снег в этом году. Старк нажал на курок.Не разлучились они и в смерти своей. Библия, Вторая книга Царств.