В тихом омуте

— Пошевеливайся и забирай свой завтрак. И так каждое утро. Ужасно громкий и противный голос медсестры Олеси, белые стены, о которые хочется разбить черепную коробку каждого в этом здании. Холодный, кафельный, уже где-то разбитый пол. При желании можно увидеть кровь и представить, как об неё били кулаки пациенты, но всё намного проще — всего лишь кровь из рук мужчины, которая проливалась от неопытных и резких уколов медсестёр. Можно подумать, что это обычная тюрьма. Клетки, в которых находятся заключённые; паёк, который приносят им и кидают, как собакам; койка, которая больше похожа на обычную доску; настольный фонарь, который служит светом. Но все не так, ведь Арсений находится в психиатрической больнице номер пять, и уже второй год он сидит в этой клетке и смотрит в стену. Улица. Старые скамейки, которые никто не меняет из-за недостатка средств. Кто-то играет в мяч, которого нет. Но зачем нужен мяч, если есть хорошее воображение? Бабушка рассказывает бабочке о том, какой у неё недавно был дикий секс, хотя ей уже шестьдесят и ни о каком сексе речь идти не может, разве что она трётся об угол железной кровати, пока никто не видит, хотя она постоянно об этом всем рассказывает. Арсений сидит на скамейке и его совершенно не интересует какой там кубок выиграли за потрясающую игру в мяч или сколько оргазмов получила та самая седая нимфоманочка. Каждый день ровно в два часа дня он выходит на улицу, садится и наблюдает за движением птицы, которая летает тут с того момента, как его сюда упекли. Она летает так красиво и грациозно, махая крыльями и плавно падая на землю, после чего взлётает ввысь. Мужчина не понимает, как так можно летать, когда у тебя есть свобода, простор и такой большой выбор действий. Как можно оставаться тут? Если бы Арсений только мог летать, он обязательно бы улетел, не думая спасти кого-то. Зачем ему это? Какое ему дело до весёлой девушки, которая думает, что она муха? Зачем ему парень, что каждый день спрашивает, какой сейчас год? Ему совершенно плевать на них. Была бы его воля — он бы просто сжёг всё к чертям, возможно, вместе с собой. — Какие красивые синие глаза, я хочу, чтобы они смотрели на мою грудь, — пошлым и таким мерзким старым голосом проговорила, то есть прошептала, старушка, кладя руку на колено Арса. — А я хочу, чтобы ты намотала свои обвисшие сиськи себе на шею и наконец-то сдохла, — ухмыляется мужчина, скидывая старушечью руку с колен. — Ты такая жалкая, сделаешь все, чтобы тебя выебали или хотя бы притронулись к твоей заросшей пизде. Мерзко. Арсений встает со скамьи, брезгливо взглянув на старушку и потирая свои руки. — Уведи меня, мне нужно убрать с себя эту гадость, вдруг у меня появятся вши, — мужчина не успевает договорить, как ему заламывают руки и ведут к зданию. — Много на себя берёшь, Попов, — резко бросают ему и больно бьют по худым, выпирающим рёбрам, почти что толкая внутрь.