Пластинка

Они встретились в родном Лондоне. В музыкальном магазине оба потянулись к раритетной виниловой пластинке «The Beatles» и столкнулись руками. Мягкая нежная кожа, красивые ногти, тонкие пальцы и изящные движения Кавендиша смотрелись чрезвычайно контрастно рядом с толстыми пальцами, с давно нестриженными ногтями, смугловатой кожей с татуировками и грубым захватом Бартоломео. Руки обоих схватились за пластинку и не хотели отпускать. -Эй, куколка, я первый взял её. Свали-ка в туман. -Всенепременно поспешу удалиться из вашего общества, но только после того, как получу эту пластинку, которую, прошу заметить, я заметил первым. Парень в татуировках, с зелёными, торчащими во все стороны волосами, футболке с надписью «Punks not dead», рваных разношенных джинсах и грязных кедах когда-то, возможно, кислотного цвета никак не выглядел тем, кто уступил бы что-нибудь своё из вежливости или чести. -Моё. — Угрожающе прорычал Бартоломео. Юноша в элегантной белой рубашке, с вьющимися и мягко опускающимися на плечи светлыми локонами, в классических брюках и с длинным дорогим зонтиком, который покоился на сгибе локтя, быстро стрельнул глазами в сторону раздражителя и не менее устрашающе прошипел: -Моё. Слово за слово началась драка с последующим разгромом целого отдела и битьём витрины. Драка, за которой обоими была упущена покупка той самой пластинки высоким джентльменом с тростью и афро, который даже понаблюдал и прокомментировал драку коротким: «Йо-хо-хо». Драка, в которой были отмечены неплохие боевые навыки противника, мускулатура и выносливость. Драка, которую смогли остановить только полицейские, обязавшие Бартоломео и Кавендиша убрать последствия разборки и выплатить компенсацию за ущерб магазину. Вечерело. Магазин уже закрылся, и в помещении остались только Кавендиш, Бартоломео и заснувший охранник в подсобке. Новенькая белая рубашка юноши была почти разорвана и едва держалась застёгнутой, волосы совсем выпрямились, а губа была разбита. Самого Кавендиша всё ещё немного потряхивало от злости за испорченный внешний вид, но желание поскорее закончить дело и убраться куда подальше было сильнее желания мстить. Бартоломео вообще больше всего на свете ненавидел уборку. От очередного порыва плюнуть на всё и уйти его удерживал великолепный вид нахмуренного личика Кавендиша и потрясающей фигурки. Бартоломео, конечно, злился, ведь эта куколка выбила ему дорогие искусственные клыки и едва не лишила глаза, а заодно и новой татуировки, но стоило взглянуть на, как оказалось, достойного соперника, как тут же на лице возникала ехидная улыбка. Кавендиш заметил это и неприветливо спросил: -Чего пялишься, беззубая морда? — Отмечая, что с ликвидацией последствий было покончено, а «напарнику» стало жарко, и он решил снять футболку. Кавендиш решил, что без этой старой половой тряпки Бартоломео был даже симпатичный, несмотря на несколько синяков и татуировку на груди. Тот проигнорировал вопрос и, сложив ладони на швабру, а на них подбородок, при этом немного раскачиваюсь и нахально улыбаясь, сказал: -Не хочу показаться грубым, но я б тебя трахнул. Первые мгновения Кавендиш и слова вымолвить не мог от возмущения. Хамству этого панка не было предела, но… Прикинув, сколько у него не было близких отношений и насколько привлекателен Барт, Кавендиш неожиданно для себя решил ответить что-то вроде: -Не хочу показаться шлюхой, но я бы согласился. Бартоломео тоже не ожидал подобного, от чего едва не потерял равновесие. Пару секунд он просто хлопал глазами и ошарашено смотрел на Кавендиша, ожидая, что тот вот-вот рассмеётся и скажет, что пошутил. Но юноша смотрел прямо на него, не отрывая глаз, и на лице не было ни тени улыбки. В глазах — холодный вызов, словно немой упрёк: «Чего стоишь? Сказал «а», говори «б». Или не можешь ответить за свои слова?». Кавендиш прислонился спиной к прилавку, опираясь на него локтями, и молча ждал от Каннибала ответа. Бартоломео отбросил швабру, словно она была препятствием к едва ли не самой желанной цели в жизни, и с широкой улыбкой на лице вплотную приблизился к Кавендишу, обнимая за талию. Даже сквозь поцелуй Кавендиш чувствовал, как довольно ухмыляется Бартоломео, и его это страшно бесило. Он чувствовал, как руки панка сжали его ягодицы с такой силой, что завтра наверняка появятся синяки, а губы начинало саднить от настойчивого поцелуя. Кавендиш разорвал контакт: -Поаккуратнее. — Гневно запротестовал юноша. В ответ он получил лишь ухмылку и ещё более крепкие объятья, от которых трещали рёбра. Кавендиш не был настроен терпеть такое отношение. Он запустил пальцы в длинные зелёные волосы панка, сжал ладони и потянул его голову назад, зубами впиваясь в шею. Кожа Бартоломео была горячей и горьковатой на вкус, но от него веяло каким-то неописуемым ароматом дикости, свободы, страсти. Кавендиш лишь прошептал ему куда-то в шею: -Я сказал поаккуратнее. — И поддался сильным рукам и горячим прикосновениям, от которых по телу пробегала крупная дрожь. Когда они покинули магазин, была уже почти ночь. Последние лучи заката осветили две фигуры, идущие в разные стороны. И сама улица была словно разделена на разные половины. По одной шёл прекрасный юноша, источающий сияние и сверкающий довольной улыбкой. Люди оглядывались на него и восхищались, думая про себя, что такой светлый юноша наверное спасает котят и готов пожертвовать собой ради других. Хотя на самом деле это беглый преступник, маньяк и убийца, городская страшная легенда. По другой стороне улицы шёл панк, с не менее довольным лицом и в прекрасном расположении духа, чем нервировал и даже пугал прохожих. Единожды встретившись с ним взглядом, они боялись оглянуться, думая с трепетом, что это какой-нибудь отброс общества, без мозгов в голове и морали в воспитании. В то время как на самом деле, этот парень был главой клуба анонимных дел, по спасению глупых котят, нерасторопных дамочек и грёбаных людишек, причём совершенно бесплатно и не требуя благодарности. Солнце село, а значит, этим совершенно разным людям нужно было спешить по своим совершенно разным делам. Главное — они успели обменяться телефонами.