По кому плачет провинциальная сцена

Требовательное мяуканье раздалось из-под кресла, едва Рокэ в него опустился. — Хочешь вина? Опустив руку, Рокэ поболтал бутылкой возле массивной ножки кресла, знавшего ещё сиятельный зад соберано Алонсо. Ответом послужило возмущенное «мяу». — У тебя совершенно нет вкуса к приличной выпивке, — вздохнул Рокэ и потянулся дернуть закрепленный у камина шнур. Не прошло и минуты, как на пороге кабинета нарисовался Хуан. — Соберано? — Забери этого бездельника и покорми. Хуан поклонился и шагнул вперед, чтобы выудить Котика из-под кресла. Однако тот покидать кабинет соберано не пожелал. Жирной черной стрелой метнулся под стол и оттуда прошипел свое мнение о глупых людях, слишком много себе позволяющих. Но кот пока что плохо знал Хуана. От него так легко не удерешь и не спрячешься. За что Рокэ особенно ценил своего управляющего. И это помимо уймы других достоинств, за которые Рокэ тоже ценил его весьма. Вот к слову о достоинствах… Хуан, опустившись на колени, спиной к Рокэ, выудил таки Котика из ловушки, в которую тот сам себя загнал. И поза, в которой Хуан это всё проделал, открывала взору Рокэ примечательные в самом хорошем смысле виды. Крепкий, ладный, не слишком большой, не слишком маленький зад Хуана взволновал заскучавшего было соберано. Захотелось подняться, вздернуть Хуана на ноги и, уткнув его лицом в стол, вставить ему со всей солдатской дури. От мгновенно забегавших перед мысленным взором картинок сидеть стало совсем неуютно. Ах, не был бы Хуан столь незаменим в жизни Рокэ, он бы сделал все так, как подсказывает буйное воображение!.. Но терять из-за сиюминутной похоти такого толкового человека нельзя. Значит… Хуан как раз повернулся, когда Рокэ успел мечтательно вперить взор в окно и, страдальчески сдвинув брови, провести пальцами по виску. — Соберано? — предсказуемо напрягся Хуан, — Вам дурно? Как удачно, что Хуан в курсе обмороков Рокэ времен Излома. — Возможно… — тихо ответил Рокэ, мягко улыбнувшись. — К тварям, отпусти кота и посиди со мной. — Как прикажете, соберано, но, может, позволите — я лекаря позову, на всякий случай. — Нет, не нужно. Мой недуг не телесного свойства, а душевного. Садись же, друг мой. Хуан, одновременно напрягшись и расцветя метафорическими розами, осторожно устроился на ковре, возле ног соберано. — Тоскливо мне, Хуан. И одиноко. Выпей со мной. — Это большая честь, соберано, благодарю. Выпив по бокалу, они помолчали. Вернее, Рокэ трагически молчал, а Хуан напряженно ждал. — Удивительное дело, Хуан… имея в жизни, казалось, всё, я остаюсь едва ли не самым несчастным кэналлийцем в Кэртиане. Все мои привязанности обречены, я не могу позволить себе даже короткую страсть, наверняка зная, что мне дают по любви, а не надеясь на милости или деньги… — Рокэ прерывисто вздохнул. Отлично вышло, карьярра! — Я так устал от этого. Ты даже не представляешь… Как много бы я отдал за возможность просто провести с кем-то ночь любви, не ожидая, что за пологом спряталось двадцать вооруженных головорезов… Рокэ бросил на Хуана быстрый взгляд из-под ресниц. Тот явно шокирован заявлениями хозяина, и, главное, растроган. Аж глаза заблестели. — Как думаешь, Хуан, есть кто-то рядом, кто хоть немного меня любит? — Соберано! — Хуан прижал руку к сердцу, — да я… да мы все… жизнь за вас… — Жизнь — пока не надо, — скромно заметил Рокэ. — Но кое-что ты можешь сделать… В итоге, всё случилось не на столе, а на ковре, да ещё и под недовольный ор голодного Котика, но в целом Рокэ остался доволен.