Между долгом и честью

Дейдре быстрым шагом шла по коридорам замка Рикаса. В голове крутилось слишком много мыслей, но самую первую: «Рвануть к Марджери и вытрясти из нее правду», она все-таки отмела в сторону. Дейдре знала, что за ее спиной шепчутся. Говорят, что ей никогда не достичь величия отца, что она разваливает страну, а многие вещи и вовсе оставляет без присмотра. Так школа магии снова становилась будто бы отдельным государством в ее же стране. Ирвинг ни во что ее не ставил, а власть над происходящим снова была у Совета Основателей, а не у королевы и советников. За спиной Дейдре королем Остовии давно называли Рикаса Вайта, да она и сама понимала, что мало смыcлит в политике, и королева из нее вышла не очень. Сказывалось то, что отец чрезмерно оберегал ее, исполнял все прихоти, а править так и не научил. Надеялся, что проживет дольше, что успеет, что рядом будут хорошие советники. Так и вышло. Рикас, лишившийся родителей сразу после Дейдре, быстро стал ее незаменимой опорой во всех делах. Отец всегда говорил, что Вайтам можно верить. Вот только, если для отца Кендра и Зевран были действительно поддержкой, то в ее случае Рикас делал практически все. Дейдре смирилась — вместо того, чтобы учиться, стараться стать королевой, политиком, она выбрала плыть по течению. Но ей казалось, что уж Марджери относится к ней искренне, а выходило, что та лишь использовала ее, чтобы быть в курсе происходящего. Чтобы быть ближе к Рикасу. Может, она и покушение на него организовала вместе с Мэдисон. При мысли, что она так доверчиво засыпала в объятиях Марджери, стало больно. Выходит, что та могла в любой момент ее убить? Просто считала, что тратить силы на такую бездарную королеву не стоит. Дейдре сама не поняла, как оказалась в библиотеке. По щекам текли слезы, а внутри была пустота. Она точно не королева, ведь даже эмоций сдержать не могла. Плакала, спрятавшись за шкафом с книгами в библиотеке даже не ее дворца. Рикас бы никогда себе такого не позволил. Вот опять она сравнивала себя с тем, кем никогда не станет ровней. От этой безнадежности хотелось биться лбом о стену. Ей никогда не стать достойной дочерью отца, достойной трона и доверия жителей Остовии. Они верили не в нее. И единственное, что она могла: не испортить планов того, кто мог спасти ее страну от разорения. — Дейдре? — Голос Элайджи вырвал ее из печальных мыслей. Она поспешно повернулась к нему спиной, стараясь вытереть слезы. Дейдре не хотела, чтобы он видел ее в таком состоянии. В последнее время он единственный, кто был добр к ней, делал вид, что получает удовольствие от бесед с ней. Делал это так искренне, и она правда верила, что ему не все равно. Она ведь и сама последние недели чувствовала, что Марджери отдаляется. Чувствовала, но пыталась списывать все на неуверенность в себе. — Вы в порядке? — Элайджа оказался прямо перед ней и протянул платок. В его голосе не было осуждения, только беспокойство. — Я. Да… Не совсем, — призналась Дейдре и приняла платок. — Может, партию в шахматы? Она подняла на него взгляд, полный благодарности. Элайджа не стал жалеть, выспрашивать что произошло, а просто показал, что готов остаться с ней рядом. Это настолько тронуло Дейдре, что она готова была снова расплакаться. Но она нашла в себе силы не допустить слез — лишь согласно кивнуть, а потом позволить Элайдже проводить ее к столику. Она следила за его движениями, пока он расставлял фигуры. Сама она была сейчас не в состоянии делать что-либо, пыталась настроиться на игру, но так и не сдвинула фигуру с места. А Элайджа лишь сидел и ждал, пока она сделает хоть что-то. — Он сказал, что она заодно с ними, — тихо сказала Дейдре. — Думаю, Рикас не стал бы говорить подобное, если бы не имел веских доказательств. — Вы говорили с Джеймсом после их возвращения? — Дейдре посмотрела прямо в глаза Элайдже. — Боюсь, ничем не смогу вас порадовать. Джеймс предпочел побыть в одиночестве. — Вы радуете меня честностью. Мало кто относится ко мне так же. — Вы же знаете, что Рикас прочит меня вам в мужья, но я хочу, чтобы вы знали — я поступлю так, как захотите вы. — Элайджа встал и опустился перед Дейдре на одно колено, взял ее ладони в свои. — Вы прекрасны и умны, просто вас не научили пользоваться этим умом. Я клянусь, что останусь с вами до конца. Я уважаю вас как королеву и человека, поэтому вы всегда сможете рассчитывать на мою защиту и поддержку. Вы недооцениваете себя, Дейдре, и позволяете другим решать вашу судьбу. Но вы достойны большего. Дейдре промолчала, лишь крепче сжала ладони Элайджи. Ей нужна была поддержка, и она была рада, что не ошиблась в том, что она у нее есть.

***

Андриэль снова оглядел себя в зеркале. Ему не хотелось выглядеть чересчур важно, но и ударить в грязь лицом — тоже. Новость, что их замок посетит Арес, очень быстро облетела всех. Последние два дня слуги только и шептались об этом. Арес, исчезнувший так внезапно и вернувшийся так же, не мог не стать объектом сплетен и слухов. — А что ты об этом думаешь? — Андриэль повернулся к развалившемуся на кровати Андрасу. — Что без одежды ты гораздо лучше, — усмехнулся тот, а потом рывком встал с кровати, подхватил с пола рубашку и принялся одеваться, повернувшись к Андриэлю спиной. — Ты знаешь, что я не об этом. — Знаю, но не хочу говорить об Аресе. Он бросил нас. Смерть Иниаса, твоих родителей и его исчезновение сильно ударили по нам. Если бы он остался, то мог заступиться, нас бы не истязали, не наказывали за то, кто мы есть. Ирвинг просто отыгрывался на нас. — Но ты ведь не знаешь, что произошло с Аресом. — Андриэль подошел к Андрасу и обнял его со спины, устроив подбородок на плече. — Может, у него не было выхода? — Выхода не было у нас. — Андрас развернулся в объятиях и посмотрел Андриэлю в глаза. — Когда я залечивал твои раны от плетей, когда ушел, потому что не смог этого выносить, бросил тебя, потому что оказался слишком слаб… — Андрас замолчал, но в его глазах Андриэль видел отчаяние и непроходящую боль. Он до сих пор винил себя. — Но сейчас ты здесь. И в то время я бы и сам от себя сбежал. — Андриэль улыбнулся, а следом поцеловал Андраса. Он прекрасно понимал, что чувствует Андрас. Школа стала настоящим испытанием для каждого из них. Насилие, боль, шрамы, которые удаляли целители, но отпечатавшиеся на сердце, памяти, душе. Чужая боль, воспринимающаяся острее, чем собственная. Они все прошли через это. При этом знали, что когда был жив Иниас, а Арес возглавлял стихийников, все было иначе. Совсем иначе. — Я обещаю, что не выскажу всего этого Аресу, но и считать его героем не могу. — Этого от тебя никто и не ждет. Наша задача: разработать совместный план. — Андриэль отошел от Андраса, открыл шкатулку и стал выбирать кольца. — Можно? — Дверь открылась, и на пороге появился Джеймс. Андриэль обернулся и посмотрел на него. Тот выглядел не лучшим образом: под глазами залегли синяки, лицо несколько осунулось, а щетину явно не сбривали несколько дней. В глазах потух озорной блеск, сам Джеймс выглядел неуверенным и уставшим, словно не спал все эти дни. А может, так оно и было? — Я буду в кабинете Рикаса, — тут же сказал Андрас и направился к двери, правда, возле Джеймса остановился и коснулся его плеча: — Прости. Джеймс лишь кивнул. Андрас вышел, а в комнате воцарилось молчание. Андриэль хотел поговорить с Джеймсом уже на следующий день, но слуги сказали, что тот попросил, чтобы его не тревожили. Андриэль понимал, что после такого потрясения Джеймсу понадобится время, но чувство вины отступать не хотело. Он понимал, что поступил неправильно, повел Джеймса за собой вслепую, но тогда это был единственный выход. Он не захотел бы остаться в безопасности с Лорасом. Андриэль это знал. Он уважал Джеймса за это, но вместе с тем чувствовал себя хуже, словно дал и отнял надежду. — Прости. Я не мог сказать, ведь если бы они смогли залезть к тебе в голову… Я бы хотел все изменить, не брать тебя с собой. Я виноват. Очень виноват перед тобой. — Плох рыцарь, бросающий слова на ветер, — печально усмехнулся Джеймс и подошел к Андриэлю. — Я бы все равно пошел, да и знал, что рискую жизнью. — Ты шел за ложной надеждой. За это тоже прости. Я использовал твои чувства. Я не понимал этого, но сейчас… — Андриэлю очень хотелось отвести взгляд, но он продолжал смотреть Джеймсу в глаза. Если чему это приключение и научило его — тому, что он должен брать ответственность за поступки. — Ты не отвечаешь за мои чувства. К тому же я видел, что мне ничего не светит. — Джеймс улыбнулся, но это вышло как-то неискренне и вымучено. — И… Знаешь, я в любом случае понял, что это не для меня. Магия казалась мне такой привлекательной, но теперь — нет. — Веселого мало — это точно. Что ты думаешь делать? — Ну, сперва я собираюсь вместе с вами свергнуть Грегора, напиться на пиру в эту честь и соблазнить парочку эльфиек. Знаешь, в Анталии таких нет. А потом я думал отправиться в путешествие. Хочу увидеть и другие страны. Слишком долго я сидел в Анталии и лелеял горе. Пора начать жить. — Это звучит как отличный план, но надеюсь, ты будешь помнить, что в Остовии у тебя есть друзья. Что тебе здесь всегда рады. — Найти настоящих друзей, пережить нереальное приключение и победить дракона — это уже стоило того, чтобы сбежать с прекрасной принцессой, пусть она и выбрала мага, а не рыцаря. — Теперь Джеймс улыбнулся по-настоящему, а затем крепко обнял Андриэля, правда, почти сразу отпустил. — Значит, принцесса просто была не достойна рыцаря. Я уверен, что в дальних странах рыцарь еще встретит ту, что ему предназначена. — Обязательно, ведь у любой сказки должен быть счастливый конец, но я хочу, чтобы ты ни в чем себя не винил. Пожалуй, встреча с тобой — это лучшее, что произошло со мной за последние годы. И я рад иметь такого друга. Уверен, ты будешь достойным графом. — Спасибо. Думаю, нам пора. Рикас не очень любит ждать. Джеймс лишь кивнул, еще раз быстро обнял Андриэля и пошел к двери.

***

— Ты выглядишь слишком радостным для того, кто снова упустил младшего Вайта, — Николас усмехнулся и посмотрел на Алефа с подозрением. Тот прибывал в слишком приподнятом настроении, а если учитывать, что пленникам удалось так легко от него ускользнуть, то это выглядело довольно странно. Николас привык, что Алеф бурно реагирует на неудачи. Его вспышки ярости были слишком яркими и неконтролируемыми. Удивительно, что он так долго притворялся пешкой. — Зачем держать в плену того, кто приведет Рикаса Вайта прямо ко мне в руки? Главное я узнал, а еще дал Андриэлю то, чего он хотел. Им теперь обоим есть за что нам мстить. — И что же такого важного ты узнал? — Это тебя пока не касается, но поверь, это будет отличный сюрприз и для тебя, а пока мне нужно приготовить кое-что для ритуала. Я дам тебе возможность доказать, что ты верен мне. У тебя еще будет шанс на величие, — улыбнулся Алеф. — Ты сам знаешь, что я готов на все, чтобы Вайты получили по заслугам. Я хочу свой кусок власти, поэтому надеюсь, что ты не забудешь обещаний, данных мне? — Ты сам понимаешь, что все будет зависеть от тебя. Привязанности — это слабость, поэтому моя рука не дрогнет, если придется тебя убить. — Но ты сам не лишен этих слабостей. Риордан предал Вайтов ради любви к дочери, но разве ты сам не питаешь к ней чувств? Ты оберегаешь ее, готов на все ради нее. — Ты прав, вот только я умею извлекать пользу даже из слабостей. Кристин еще сыграет положенную ей роль. Моя прекрасная Кристин, такая невинная. — Алеф улыбнулся. — Идеальная жертва, полюбившая не того, кого следовало. — Только не говори, что она и есть часть ритуала. — Я же говорил, что любовь — это слабость, а слабости нужно уничтожать. — Сейчас улыбка Алефа походила на оскал. В этот момент Николас подумал, что действительно его боится. Такие, как Алеф, готовы пойти на все, чтобы получить желаемое, но отступать было поздно. Сейчас Николас мог только идти вперед вместе с этим безумцем.