Hurricane John

Джон вышел из ванной, на ходу застегивая пижаму; топорщились брови и бакенбарды, шея краснела едва заметным раздражением после бритья, темные волосы мокрыми водорослями облепили морщившийся лоб. Рука Кэтлин замерла, сжимая в пальцах сахарный кренделек, керамическая чашка стукнулась об угол прикроватной тумбочки, едва не расплескав шоколадное молоко на ежедневник в кожаном переплете, газету и смартфон в блестящем розовом чехле. Даже Ким Кардашьян на экране телевизора настороженно замерла, будто тоже заметив возвращение Линча в спальню. Мужчина смерил виновато ссутулившуюся Кэтлин суровым взглядом и тяжело вздохнул. - Мисс Фэйрчайлд, мы, кажется, с вами уже обсуждали еду в постели, - Джон выразительно приподнял бровь, но рыжая старалась смотреть не ему в лицо, а на его пальцы, крепкие, проворные, с крупными костяшками, застегивающие пуговицы под самый ворот. - Если уж так нравится сорить в кровати, то будьте любезны делать это у себя в комнате. - Подумаешь, - Фэйрчайлд небрежно отмахнулась и захрустела крендельком, несколько крошек прилипли к ее нижней губе, еще несколько осыпались на футболку, и девушка смахнула их на пол. - Всего лишь пара печинюшек. - После которых остаются несколько десятков крошек, - изрек Джон тоном занудным, как у преподавателя философии. Если бы Линч еще гнусавил, картавил и проглатывал гласные, его бы вовсе было не отличить от мистера Леновски. Кэтлин с шумом отхлебнула молока, глядя на Джона поверх кружки. В уголке его рта белел след от зубной пасты; у них с Кэтлин были разные тюбики - зубная паста Линча быстро сохла, потому что он забывал закрывать тюбик, и быстро кончалась, потому что он выдавливал столько пасты, что под ней не было видно щетину. Зубная паста Кэтлин, блестящая, на вкус отдавала яблоком в карамели; как-то рыжая уговорила Джона попробовать ее пасту, но Линч весь скривился и сплюнул, даже не дочистив зубы. Промывая щетку, он заявил, что пасту Кэт можно мазать на тост вместо джема. - А неплохая идея, - дерзко заявила рыжая, смело встречая взгляд Джона в отражении зеркала. - И завтрак, и борьба с кариесом. - И несварение желудка, - ворчливо добавил Линч, склоняясь над раковиной. Фэйрчайлд тогда насупилась, хотела обидеться, но передумала и, мстительно оттянув пояс пижамных штанов Джона, резко отпустила. Резинка звонко шлепнула мужчину по пояснице. Джон дернулся, глухо выдохнув, и вцепился в фаянсовые борта раковины, потому что Кэтлин, решив не останавливаться на одном ударе, крепко приложилась ладонью по его бедру. Хотела шлепнуть по заду, который был ничуть не хуже, чем у моделей нижнего белья, но в самый последний момент руку повело, удар получился слабым и смазанным, хотя мысленно Фэйрчайлд мяла и тискала задницу Линча, прижимая его к раковине. Джон не стал бы возражать, но он всегда заводился с полоборота, и любая попытка немного подразнить оборачивалась для рыжей полным изнеможением. Поэтому, круто развернувшись, она опрометью бросилась в спальню, придерживая края широкой безразмерной футболки, за которую Линч попытался ее ухватить. Девушка успела добежать до кровати и наполовину забраться под одеяло, но Джон цепко схватил ее за щиколотку и вытащил, вопящую и брыкающуюся, из-под вороха смятых одеял. Бесцеремонно задрав ее майку, Линч вернул Кэтлин удар прямо по бесстыдно отставленному заду. Рыжая визжала и отпихивалась, билась на коленях мужчины, невольно подкидывая бедра после каждого шлепка, обзывала Джона садистом и извергом, требовала адвоката и клялась, что засудит его за домогательства. - Так это я домогаюсь? Я? - искренне удивился Линч, сжимая ягодицу Кэтлин так, что она сдавленно застонала в ладонь и заерзала, потянувшись навстречу его безжалостным пальцам. - Не я щеголяю перед своим непосредственным командиром в трусах стриптизерши. И он, запустив пальцы под резинку узких трусиков-стринги, ярко-красных, в пятнах под леопарда, намотал их на кулак и резко потянул вверх. Белье смялось, перекрутилось, врезавшись Кэтлин между ног, где было уже горячо и влажно. - Это - соблазнение чистой воды, - хрипло шептал Джон, сжимая горло рыжей. Его тяжелое дыхание путалось в ярко пламенеющих волосах, оседало в ушной раковине, пальцы двигались внутри Кэтлин, тонко поскуливающей и елозящей животом у него на коленях. Она чувствовала его член, тяжелый, набухший, сквозь ткань пижамных штанов, жадно подкидывала бедра, насаживаясь, сжимала пальцы Джона в себе, закатывая глаза от удовольствия. Хватка на горле была достаточно крепкой, чтобы удерживать ее, выгнувшуюся луком, но не настолько, чтобы перекрыть ей доступ воздуха. Джон сплюнул, теплая, вязкая влага попала между ягодиц. Вынув из девушки пальцы, Линч скользнул между половинок; Кэтлин, всхлипнув, приподняла зад, шире разводя колени, и дернулась, закрыв глаза, когда бедро обожгло шлепком. - Вот. О чем я, собственно, и говорил, - выдохнул Джон; он провел пальцами по промежности рыжей, собирая влагу и заставив ее задрожать. Кэтлин, в задранной майке, трусиках, болтающихся где-то на уровне коленей, задыхающаяся, захлебывающаяся, завела руки за спину и развратно раздвинула ягодицы, открываясь Джону. Пальцы на ее горле сжались чуть сильнее, мужчина с присвистом выдохнул и, наклонившись, смачно куснул ее за задницу. Малиновый след от его зубов сходил практически две недели; Кэтлин как могла пряталась от Сары и Рокси, отказалась от совместного похода на пляж и поездки на озеро, заливаясь стыдливым румянцем под непонимающими, встревоженными взглядами подруг. Джон только посмеивался над ее уловками; сам он и не думал скрывать длинные царапины на плечах и затылке и багровые следы засосов на шее, носил их гордо, как боевые награды, а у рыжей все внутри судорогой сводило при виде отметин ее недавней разнузданности. Линч ее тревог не разделял: - То, что происходит между нами в спальне, наше личное дело и касается только нас, - заверил он Кэтлин, сидевшую нахохлившимся воробушком на краешке кровати. Джон завязывал галстук, сине-белый, как шотландский флаг: ему предстояла встреча с премьер-министром на благотворительном вечере. Приглашение Линча было плюс один, он предлагал Кэтлин пойти с ним, но девушка отказалась. Появиться на приеме под руку с Джоном было соблазнительно и пугающе одновременно: ни них все будут смотреть, шептаться и сплетничать, ведь Линч ей в отцы годится. Будут говорить, что он совсем спятил на старости лет, раз увлекся девчонкой, да еще и ген-активной; рыжей хватало и друзей, которые время от времени поглядывали на нее как на умалишенную, а вот Джону все было нипочем: шепотки и косые взгляды разбивались об него, словно дождевые капли об асфальт. - Станешь старше - поймешь, что в мире есть вещи и поважнее, чем мнение кого-то там, - наставительно заметил Джон, вдевая запонки в манжеты, и Кэтлин захотелось швырнуть в него подушкой, но она ограничилась только испепеляющим взглядом. Иногда - довольно-таки часто, - Джон обращался с ней, как с ребенком. Он весь из себя знающий, умудренный жизнью, а она девчонка сопливая, и все ее тревоги ничего не значат. Не поэтому ли жена ушла от Джона, забрав сына? Потому что он вел себя как мужлан? Рыжая старалась не думать так о Линче: она ведь знала, как он страдал из-за гибели жены, как все эти годы искал сына, но эти гнусные мысли все равно лезли в голову. Фэйрчайлд потом становилось стыдно за них: из всех встреченных ей мужчин Джон был далеко не самым худшим. Может, даже самым лучшим, Кэтлин вообще плохо разбиралась в парнях; в стиле она понимала куда лучше. Поэтому, стянув с шеи Джона сине-белый галстук, совсем не подходящий к темно-серому костюму, она достала из комода темно-красный, который потом украсила зажимом с алмазной крошкой. Пусть Кэтлин и не пошла с Джоном на прием, она хотела, чтобы ее парень выглядел круто рядом с рафинированными банкирами и меценатами. Поставив кружку на газету, прямо на зернистый снимок, запечатлевший лучисто улыбающегося Кристофера Баха, пожимающего руку серьезному Грейдону Криду, девушка села, скрестив ноги, обняла подушку, прижав ее к груди. С возвращением Линча в спальню разборки в семействе Кардашьян перестали ее интересовать. Смяв щекой уголок подушки, рыжая сквозь ресницы наблюдала, как Джон ходит по комнате, вздыхая и почесывая грудь, как готовит на завтра носки и белье, выбирает чистую рубашку, проверяет чемоданы и билеты. На сей раз он собирался в Вашингтон и уже не звал с собой Кэтлин. Поездка носила сугубо деловой характер, но Фэйрчайлд все равно волновалась: все-таки отпускать Джона одного на прием и в другой штат - это разные вещи. Вдруг какая-нибудь столичная цыпочка решит запудрить ему мозги, а Кэтлин не будет рядом, чтобы оттаскать ее за крашеные патлы. Или Айвана решит напасть; она тоже будет присутствовать на саммите, и явно не одна, наверняка явится со всей своей свитой, чтобы продемонстрировать свою силу и влияние. Баул и так не любила где-то появляться без сопровождения, а после ухода Мэттью из DV8 окружала себя целым отрядом вооруженных боевиков. Еще этот ее Боб, таскающий с собой кукольную голову... рыжая гадливо содрогнулась. Айвана та еще любительница уродов и фриков - один Эво чего стоит. В груди защемило от недоброго предчувствия, Фэйрчайлд прерывисто вздохнула, комкая и выворачивая уголки подушки. Айвана не будет нападать открыто, постарается ударить в спину, исподтишка, а у Джона при всей его ловкости и умениях нет глаз на затылке, а кроме Айваны там будет еще агент Гайрик, ненавидящий мутантов, Грейдон Крид, которого за глаза называли Саблезубом-младшим, и Кристофер Бах, льстивый и улыбчивый, но опасный, словно коралловый аспид. Кэтлин угрюмо пожевала губами, крепче обнимая подушку: после гибели сенатора Донована и убийства четы Миллеров положение мутантов ухудшилось. Оно и до этого было незавидным, но после того, как тела Лайзы Миллер и ее мужа нашли в их собственном доме, общественность вскипела, имя сенатора, умершего почти десять лет назад, вновь стали полоскать в СМИ. Когда Донована убили, Кэтлин училась в средней школе, но Джон был с ним знаком и отзывался о сенаторе довольно тепло. Рождение в его семье сына-мутанта вынудило Донована бороться за права ген-активных, он даже усыновил еще троих детей с геном Х; в архивах рыжей попадались старые вырезки из газет, где сенатор Донован позировал вместе со своей семьей: женой, маленькой, полной и улыбчивой, сыном - долговязым хмурым подростком, и тремя приемными дочерьми. Они производили впечатление образцовой семьи, пока старшая из его дочерей не сбежала из дома, а сын, окончательно сойдя с ума, не убил и родителей, и младших сестер. Фэйрчайлд шумно вздохнула, уткнувшись носом в подушку; Семела Донован до сих пор числилась пропавшей без вести, а родной сын сенатора - Доннальф Лукас Донован - телепат, чей мозг работал практически на девяносто процентов, был приговорен к пожизненному заключению в крио-камеру. Рыжая просматривала записи допросов подозреваемого, чьим кодовым именем было Крушитель: он ни разу не вспомнил о погибших родителях и младших сестрах, которым едва исполнилось двенадцать лет. Его интересовала только старшая, Семела, Крушитель говорил только о ней, все спрашивал, когда она придет и попеременно впадал то в глухую суицидальную мрачность, то в дикую ярость. Психиатр диагностировал у него тягу к саморазрушению и нарциссическое расстройство личности, а озабоченность Крушителя старшей приемной сестрой имела явный сексуальный подтекст. Кэтлин считала, что это мерзко, Джон грустно пожимал плечами и говорил, что такое иногда случается. - Чего притихла? - Джон с ногами забрался на постель и, громко отдуваясь, принялся взбивать подушку. Со стороны он мог показаться расслабленным, уставшим за день, предвкушающим спокойный сон, но глубокие борозды на лбу и плотно сжатый рот с продольными морщинками, тянущимися от уголков губ к подбородку, говорили, что Линч взволнован. Кэтлин втянула носом воздух; эта поездка нравилась ей все меньше и меньше. Джон, закончив молотить подушку в атласной наволочке, словно она была боксерской грушей, сел, навалившись на нее спиной и вытянув ноги. Сложив руки на животе и чуть запрокинув голову, он сделался похожим на шумерского царя, чье имя рыжая уже успела забыть. Прижимаясь щекой к подушке, Фэйрчайлд смотрела на Линча, не обращая внимания на драму, разворачивающуюся в семействе Кардашьян. Возмущенные вопли Блэк Чайны и сдержанное рычание Крис Дженнер доносились будто сквозь вату; Джон, прикрывший глаза и чуть откинувший голову, казался Кэтлин сытым, задремавшим тигром: как будто не опасен и смирен, словно домашний кот, но если попытаешься дернуть его за хвост - откусит руку по локоть. Девушка со слабой нежной улыбкой накрыла его сцепленные на животе пальцы. Джон вздохнул, не размыкая век, и сухо бросил: - Не подлизывайся. - Ну и пожалуйста, - фыркнула Кэтлин, отнимая руку; продолжая прижимать к груди подушку, она легла на бок, спиной к Линчу, продолжая бормотать себе под нос: - Уже не трогайте его, не приласкайте, извольте лежать рядом, не шевелясь, как Дракула. - А что, - в голосе Джона зазвучало плохо скрытое веселье, - ты приласкаться хотела? - Еще чего, - буркнула рыжая, одергивая футболку так, чтобы она прикрыла бедра и ягодицы, но майка сминалась и задиралась, сползала, обнажая и кремовую кожу, и черные трусы, отороченные мелким желтым кружевом. Кэтлин в них виделось что-то пчелиное и забавное, особенно в медово-золотистых бантиках, но Линч даже не улыбнулся, когда увидел девушку в них, только сглотнул и уставился на Кэтлин с голодным видом, не моргая до тех пор, пока белье не скрылось под безразмерной футболкой. Сейчас, пользуясь случаем, он просунул палец под желто-черную резинку, пересекавшую округлое бедро Кэтлин. - Отстань, - рыжая хотела стукнуть Джона по наглой, загребущей лапе, но он вовремя отдернул руку, и удар пришелся по ее собственному бедру. Кэтлин шумно выдохнула, воинственно раздувая ноздри, и принялась натягивать на себя одеяло, на котором камнем лежал Линч. Он молчал и даже не думал подвинуться, а Фэйрчайлд не собиралась его просить; она упрямо сопела, дергая одеяло за уголок, правая нога начала подергивать от усилий и чистой вредности. При желании Кэтлин могла бы сбросить Джона с кровати, но в прошлый раз его падение вылилось в легкое сотрясение и трещину в ребре, а ведь рыжая просто ударила его подушкой. Подумаешь, слегка не рассчитала силу... вина за те травмы Джона нахлынула на Фэйрчайлд вязкой ледяной волной, заставив ее прекратить бесплотные попытки выпростать одеяло из-под Линча, который придвинулся к девушке ближе, вплотную, но больше не попытался ее обнять. - Не дуйся, - попросил он; Кэтлин, все так же лежа на боку и сжимая в кулаке уголок одеяла, строптиво дернула плечом. - Не подлизывайся, теперь не дуйся, не ешь в постели... может, хватит мне указывать? У тебя вообще нет права командовать мной! - Милая, вообще-то есть, - тихо заметил Джон, и в его голосе рыжей послышалось скрытое ехидство, - и как непосредственный руководитель группы, и как твой любовник, я иногда могу... хм... давать тебе советы. - Не говори, что мы любовники, - отрезала девушка, - звучит гадко. - Ладно, тогда кто мы? Соседи? Друзья-приятели? Или эта ваша молодежная чушь вроде "бойфренд-гёрлфренд"? - он положил ладонь ей на затылок и принялся поглаживать большим пальцем впадинку над шеей сквозь гущу волос, чуточку влажных после душа. - Я всего лишь называю вещи своими именами, Кэт. Может, грубо, может, прямолинейно, но это так и есть. Я слишком стар, чтобы выделывать реверансы, как мой сын вокруг Сары, а ты слишком молода, чтобы привязывать себя к такому, как я. - Не решай за меня, - потребовала Кэтлин, поворачиваясь к Линчу лицом; он не убрал руку, и голова девушки оказалась лежащей у него на локте, - я бы не была с тобой, если бы не захотела. И выставлять наши отношения на показ я не хотела не потому, что стеснялась их или стыдилась, а потому что мне противно. Противно от всех этих гаденьких шепотков, взглядов, смешочков, будто бы все знают лучше нас, что нам делать и как жить. - Никто не вправе указывать тебе, как жить. Ни я, ни твой отец, ни, тем более, Айвана, - Джон согнул руку, привлекая рыжую к себе и обнимая ее за шею. Фэйрчайлд охотно прижалась к Линчу, закидывая на него ногу и крепко обнимая за пояс. - Поэтому все, что мне остается, это радоваться, что ты пока не нашла какого-нибудь смазливого мальчишку и не ушла к нему. - Не нужен мне никакой мальчишка, - выдохнула Кэтлин в шею Джона, - нужен был бы мальчишка, я бы пошла на свидание с Дэйви Кодуэллом или Митчем Пранкином. Это было давно, еще в колледже, но ведь могла же! А я уже тогда знала, что хочу чего-то другого. - Я после смерти жены не хотел ничего, - глухо признался Линч, жадно, отчаянно вжимаясь в тело рыжей, - почти двадцать лет провел в пустоте, в яме, где кроме меня и моих ошибок, ничего нет. А потом увидел тебя, и, знаешь, жизнь сразу заиграла. - Ну да, конечно, - ворчливо и недоверчиво откликнулась Фэйрчайлд, польщенная и раскрасневшаяся. Она гладила Джона по затылку; отросшие волосы были мягкими, но под ними, у самого основания шеи, пряталась короткая жесткая щетинка, которая колола Кэтлин ладонь. - Может... мне все-таки стоит поехать с тобой? Или не мне, а Саре или Бобби. Просто... как ты там справишься один? - Так же, как и в прошлый раз, - фыркнул Джон, отстраняясь и заглядывая ей в глаза; девушка, смутившись, опустила взгляд, хотела отвернуться, но Линч удержал ее за подбородок: - Я хотел взять тебя с собой, но здесь ты нужнее. Уверен, Айвана решит воспользоваться моим отсутствием и поквитаться за тот случай с ученым. - Доктором Хейли теперь занимается Щ.И.Т., - шепотом ответила Кэтлин, и Линч довольно кивнул. - И не думай, что там я буду один. У меня есть пара знакомых, на чью помощь я могу рассчитывать. Я надеялся вас познакомить, но как-нибудь в следующий раз. В более подходящей обстановке. - Правда? - радостно вскинулась рыжая; знакомство с нужными людьми Джон считал одним из важных аспектов работы, то, что он представляет ее своим источникам и союзникам, заставляло Кэтлин испытывать гордость. Значит, Линч доверяет ей и действительно считает, что она чего-то стоит. - А кто они? Они мутанты? Из команды Ксавьера? Американцы? - Всему свое время, - твердо произнес Джон, и Кэтлин разочарованно надула губы, - а сейчас отбой, солдат. Если ты, конечно, хочешь проводить меня в аэропорт. - Хочу, - ответила рыжая, не раздумывая, думая о том, что если они выедут пораньше, то в запасе будет еще час-полтора, и что под серую юбку можно будет надеть черные чулки или под черное платье - серые, но не надевать белья.