Часть 1
27 октября 2018 г. в 10:45
Раньше у каждого мало-мальски известного автора был собственный писчик. Если сейчас писателем называется тот, кто и сочиняет и пишет, то тогда эти две роли выполняли два разных человека — Автор и писчик соответственно.
Авторы любили, удобно устроившись где-нибудь на диванчике, с важным видом диктовать писчику заветные строки. А те в свою очередь со скоростью света печатали на машинке слово в слово за осенённым Автором. Обычно писчиками были более чем просвещённые люди, вполне способные стать Настоящим Автором. Но, так распределилась судьба, им не доставало очень важного — таланта. Поэтому они нанимались к какому-нибудь человеку, говорившем о себе, как об «Авторе» и обязательно с большой буквы. Причём не всегда это утверждение было правдивым. Часто люди, громко заявляющие о себе, как об огромном таланте, на деле оказывались полными бездарностями. Тогда обманутому в лучших надеждах писчику приходилось бросать начатый недо-шедевр и искать нового Автора. И если раньше все Авторы были грамотны и имели хоть какие-то навыки «стуканья по машинке», то теперь совсем обленились и в большинстве своём даже правило правописания «жи-ши» не знают, всё доверяя терпеливым писчикам.
Я тоже писчик. Через мои руки прошли десятки книг и почти у всех была единая судьба — стать бестселлером. Я не говорю, что это моя заслуга, но всё же…
Автор — мой хороший друг, с кем я работал больше двадцати лет — мистер М., гордо называл меня соавтором. Когда мистер М., мне диктовал, я мог указать на недочёты относительно стилистики, размера (если это было стихотворение) и даже главного героя. Это всё было бы не позволительным отношением писчика к Его Величеству Автору, который, повышая голос, говорил бы что-то наподобие этого: «Да как ты смеешь говорить так о МОЁМ произведении?! Ты, слизняк, который и строчки подобного не напишет!» После этого писчики надолго уходили в себя, тщетно разыскивая недостатки в этой «бездарной» плоти, а особенно впечатлительные сразу увольнялись, в слезах мчась домой и падая в объятья подушки. Конечно, попадались и стойкие писчики, в подобных случаях свысока смотревшие на вспыльчивого Автора, или даже начинавшие что-то отвечать, но такие слишком часто меняли место работы не по своей воле.
Но мне повезло. Мистер М., хоть и очень талантлив, в той же мере невнимателен к деталям. Он мог выдать гениальнейший по смыслу и посылу рассказ, но даже смотря непрофессиональным глазом типичного обывателя, можно было заметить кучу не состыковок. Мелких, но всё же портящих восприятие.
Однажды, записывая за ним очередную повесть, я заметил такую деталь. Внутри я долго колебался, указать ли мне на неё, или промолчать. Решившись я, как бы извиняясь за то, что обнаружил не состыковку, обратился к Автору. Он сначала не понимающе взглянул на меня, и я, смутившись, уже хотел снова извиниться и попросить продолжить, но он ответил: «Ох, право, не заметил. Восхищаюсь вашей внимательностью, молодой человек! Было бы нехорошо, если бы кто-то из читателей заметил это».
Тогда я осмелел и стал чаще указывать на подобные «провалы» в его произведениях. Мистер М., был ко мне бесконечно добр, а также снисходителен, и постепенно «деловые отношения» переросли в крепкую дружбу.
Через неделю та повесть была готова к публикации. Она получила всеобщее признание и тогда я посчитал это своим дебютом. Автор меня похвалил и уже МЫ принялись писать новое произведение.
С каждым днём мистер М., убеждался в моих способностях. А спустя пару месяцев я сам (нет, вру, с лёгкой руки мистера М.,) подавал идеи Автору. Сначала он удивлялся, как мне удавалось раз за разом выводить зашедший в тупик сюжет, а потом предложил самому написать что-нибудь. Тогда я внимательно посмотрел на него — Автор не шутил.
Спустя некоторое время я принёс ему листок, с двух сторон исписанный моим аккуратным почерком. Я жутко волновался и долго не решался показать ему. Мистер М., внимательно прочёл, задумался. Потом подозвал меня поближе и сказал: «Когда я прочёл твой рассказ, то понял, что в тебе зарождается талант».
Я округлил глаза: у меня — талант? И тогда я ответил ему: «Вы, верно, шутите. Ведь всем доподлинно известно, что талант невозможно приобрести, с ним можно только родиться». На что он шутливо ответил: «А мне доподлинно известно, что с талантом рождаются все. Просто некоторые не желают развивать его в себе, из-за чего и страдают. Конечно, не у каждого есть талант Автора, за то обязательно есть талант в чём-то другом. Но иногда случается так, что человек попробовал реализовать себя в чём-то и потерпел неудачу. Тогда он ставит на себе жирный крест и всё бросает. Но так делать нельзя». Он взглянул на меня и, уловив понимание, продолжил — «Когда какая-то работа требует больше усилий, чем ты планировал на неё потратить, это рождает мысли о том, чтобы сдаться и забросить эту работу куда подальше. Но, как только в твоей голове рождаются подобные мысли, ты должен немедленно уверить себя в том, что если ты сначала недооценил эту работу, значит, она действительно стоит потраченных усилий. Это как копать глубокую шахту в поисках самоцветов, и сдаться, когда до заветных камней остаётся всего пара сантиметров плотной породы». Странная параллель, подумал я, но продолжил слушать: «Сложнее приходится, когда ты выложился на полную, и тут понимаешь, что копал не там. Приходится возвращаться на исходную точку и рыть заново. Большинству это не под силу. Они не могут признать провала и либо продолжают лихорадочно искать то, чего нет, либо больше не пытаются и пальцем шевельнуть в сторону желаемого. Но я верю в тебя. Верю в то, что ты сможешь. Ты копаешь в правильном направлении, осталось лишь поднажать».
Возможно, это были самые важные слова в моей жизни. Возможно, они бы изменили мою теперешнюю судьбу если бы я вовремя к ним прислушался.
Но я не стал.
Я оправдывал себя тем, что само общество не примет писчика, перешедшего в Авторы. Ведь так было всегда и никому в голову не приходило, что может быть иначе. Найдя утвердительное оправдание я, сам того не замечая, постепенно начал и сам верить в собственную ложь. А, как известно, против мнения и уставов общества ничего не попишешь. Это устраивало меня, но не мою совесть. В первое время она яростно билась со мной за моё же будущее, но вскоре тоже сдалась, потому что хозяин в себя не верит. А после смерти мистера М., мне показалось, что совесть ушла вместе с ним под землю и больше никогда не вернётся. И если до его смерти я и пытался что-то начиркать, то потом и вовсе ушёл глубоко в себя. И больше никогда-никогда не брался за это дело.
Вот так я и прожил свою оставшуюся жизнь — скучно, не оставив после себя ничего, кроме одного маленького, так и не опубликованного рассказика глубоко в небольшой библиотеке заброшенного дома возле леса. Кто бы мог подумать, что я смог бы стать отличным Автором. Настоящим Автором.