Слёзы Кумамона

Чонгук ощущает себя странно. Пока он стоит и протирает чистым полотенцем посуду, его охватывает какое-то томное чувство спокойствия. Чонгук даже не уверен, что такое бывает, но оно словно разливается по костям и вибрирует в животе. Он даже немного улыбается себе под нос. Через пару-тройку месяцев они с Тэхёном переедут в новую квартиру. Будут жить вдвоём. Чонгук не сомневался в своём решении, но его долго не покидало чувство, что он будет бесполезен в их паре. Как-то он поделился этим с Тэхёном. Рассказал, что не представляет, что будет делать целыми днями, как сможет помогать и вносить свой вклад в общий капитал и прочую рутину. —Это сейчас всё прекрасно, а что потом? Я буду абсолютно бесполезен,— сказал тогда Чонгук, а потом чуть не получил от возмущённого Тэхёна по голове. Ему снова пришлось прослушать лекцию. И пусть голос Тэхёна, который лишённый зрения Чонгук теперь воспринимает, как музыку, — успокаивает, кончики ушей всё равно краснеют. Тэхён умеет пристыдить его за свою неуверенность и докопаться до залежей его травмированной самооценки. Тогда Тэхён сказал, что не видит ровным счётом никакой проблемы, ведь можно найти работу на дому. Чонгук совершенно позабыл о своём таланте к рисованию. Он умеет чувствовать цвета, его руки помнят, как делить холст, как выводить линии. Почему бы не попробовать снова? Долгие недели уговоров дали результат, и Чонгук начал рисовать. Тэхён специально вырезал на каждой крышечке банок краски её номер, чтобы Чонгук мог ориентироваться в цветах. Когда они вместе разместили объявление о продаже картин на сайте и через некоторое время холстом заинтересовались, Чонгук расплакался и обслюнявил Тэхёну кофту — сказал, что не знает и не мыслит, как бы он жил без него. Теперь Чонгук думает о том, что мог бы оригинально разрисовывать шоперы и футболки на заказ, когда набьёт руку. Сейчас в гостиной очень тихо шумит телевизор. Чонгук старается не греметь посудой, когда ставит тарелки на сушку в шкафчик. Сегодня они устроили ужин в честь отъезда госпожи Чон — её ждёт новая командировка. Тэхён приготовил большую часть блюд, Чонгук активно ему мешал, но после у него проснулась совесть и он начал помогать с чисткой и нарезкой овощей, перемешиванием поджарки и прочими мелочами. Госпожа Чон пару раз погладила его по голове, приговаривая, каким он стал паинькой, и Чонгук даже покраснел от возмущения. Наевшись до отвала, он валялся перед телевизором, слушая музыкальную программу, пока госпожа Чон с Тэхёном сидели за столом и разговаривали о всяком, периодически чокаясь бокалами красного вина. Чонгук тоже выпил немного, но того было достаточно, чтобы его щёки начали покалывать, а тело расслабилось. И вот сейчас он заканчивает мыть посуду. Наощупь проверяет наличие чистоты у мойки и натыкается на пластиковую миску клубники. Пробует одну ягоду – спелая, сок течёт по пальцам. Тянется за второй, но его руку перехватывает рука — точно Тэхёна, который прижался к нему со спины, — и тянет в свою сторону. Он кусает ягоду и одобрительно мычит Чонгуку в затылок. —Она была моей,— говорит младший. —Не наелся? О нет, Чонгук знает этот низкий ленивый тон. Тэхён пьян. То есть, выпил немного больше, чем просто для настроения. Именно в таком состоянии он был, когда не отлипал от Чонгука на этой самой кухне и заставлял кончать без передышки. Щёки рдеют от мелькнувшего воспоминания. Тэхён наглеет, когда, прижимаясь к спине Чонгука теснее, толкает к столешнице и слизывает сок с его пальцев. —Нет, хён. —Но хён хочет "да". —Перехочет. Чонгук остаётся непреклонен. Но кто он такой, чтобы не соблазниться Тэхёном? Поддатым Тэхёном, который распускает руки и не следит за языком. Физически. Его кончик скользит по затылку, пока Тэхён туда целует. —Ну принцесса, я так скучал,— мурчит он и прижимает Чонгука к себе, схватив за тазовые косточки. Каков наглец. —Хён,— строго говорит Чонгук,— моя мама спит буквально через стенку. —Вот именно, что спит. Мы же тихонько, да? —Какой тихонько?! А ну отпусти! Чонгук завертелся, но Тэхён знает запрещённые приёмы. Он придавил его к столешнице и прикусил за хрящик уха. Потом зализал покраснение, спустился к мочке, пока Чонгук притих, и пожевал её губами. Эта пытка слаще клубники, но Чонгук, как бы сильно не сопротивлялось его разнеженное тело, снова завертелся в попытке ускользнуть и треснуть Тэхёна по голове тем, что первое под руку попадёт. И снова он слабее, скорее потому, что попросту не хочет сопротивляться, и даётся схватить себя за руки. —Не дёргайся лучше. Меня это только сильнее заводит. В животе начинает знакомо тянуть. Тело пробивает дрожь. Чонгук чувствует, как сам заводится, но ещё сильнее чувствует, как по щекам разливается стыд. Ему очень нравится такой Тэхён. Но ему очень не нравится, что их могут застать врасплох в любой момент. Чонгук, скорее всего, такого не переживёт. Возможно, он не переживёт и то, что Тэхён специально терзает его ухо — самое слабое место на его теле. И Чонгуку нравится поддаваться его напору, когда он такой горячий, наглый и дерзкий. Это то, что нужно, чтобы разгореться синим пламенем и потечь по его рукам тяжёлой ртутной массой. —Хороший мальчик,— тянет Тэхён рядом с его покрасневшим ухом.— Будешь послушным — отпущу руки. Чонгук невнятно мычит "угу", и Тэхён отпускает. —Строишь из себя невинность,— тянет Тэхён, осторожно обхватывая его за шею и прижимая к себе. Вторая его рука гладит напряжённый живот.— А я видел, что насадка в душе закручена не до конца. Чонгук дёргается, но получает в ответ продолговатое "чшш". Его даже потряхивает от стыда. Конечно, Тэхён знает обо всём, порой он знает куда больше Чонгука. И теперь играется с ним, как кошка с мышкой. С такой глупой, очень глупой мышкой. —Что ты делал с душем без насадки, а?— издевается Тэхён и с каким-то маниакальным восторгом наблюдает, как по шее младшего ползут красные пятна. Он медленно целует каждое из них. Чонгук беспомощно и коротко мычит, вцепившись в тэхёнову руку, которая обводит его пупок. Ему становится немного слишком, он начинает больно упираться в шкафчики, к которым его прижали сильные тэхёновы бёдра. —Готовился?— допытывается.— Настолько не мог терпеть? —Я не... Я не планировал, я... на всякий случай. Его оправдания, эти милейшие звуки. Тэхён усмехается почти злобно. Чонгук даже вообразить себе не может, что с ним сегодня сотворят. Тэхён думает, что Чонгук вот-вот расплачется, настолько он красный, настолько его бьёт дрожь по всему телу. Но Чонгук не девственник и у него уже есть определённые предпочтения. В них Тэхён явно читает одно: завести словами, а довести телом. Ему такая схема определённо приходится по душе. —Тогда давай воспользуемся этим случаем, принцесса. —Пошли в комнату, пожалуйста. —Тише. Руки на стол. Чонгук обречённо хнычет. —На стол, Чонгук. Он кладёт руки на стол. И начинается ад. Ещё несколько минут Тэхён его нежит, наглаживает тело под одеждой, целует в затылок, в шею. "Скажи мне, что ты этого не хочешь, и я отпущу",— негромко говорит Тэхён. "Одно твоё слово",— продолжает. И его ответ так очевиден. Чонгук ни за что не скажет "нет", и Тэхён это прекрасно знает. Потому что Чонгук тоже любит играть, ему по душе то же, что и Тэхёну. Он даже немного забывается, пока с него не стягивают штаны вместе с бельём. Тэхён их отпинывает подальше, чтобы не мешались, и прежде чем Чонгук успевает открыть рот с вопросом, он накрывает рукой его пах, несильно сжимая яички. —Хочешь, хён сделает приятно?— в ответ Чонгук кивает.— Попроси. Для него тяжело переступать через себя, и Тэхён это прекрасно знает. Этим вечером он снова решил быть беспощадным, а Чонгук, как всегда, упрямым. —Попроси хёна. Давай, не стесняйся. —Нет. —Скажи "пожалуйста". Как вежливый мальчик,— продолжает Тэхён. Его ладонь гладит лобок, но не больше. Чонгук топчется на месте, то прижмётся к нему спиной теснее, то начнёт толкаться бёдрами вперёд, но всё бестолку. Тэхён не оставляет ему выбора. —Пожалуйста, хён,— еле-слышно говорит он и чувствует довольную улыбку. Тэхён оборачивает ладонь вокруг и двигается медленно и туго, как Чонгук любит. А он изгибается, поворачивается, шепчет на ухо, как скучал. По ним двоим. По всему этому. Острые резцы прикусывают хрящик уха. Тэхёна не было так долго, а Чонгук так тосковал... —Хён... ну раздевайся, хён... Но он не спешит. Чонгук очень хочет развернуться — не пускают. Тэхён медлит секунду, а потом просит отвести бедро в сторону. Чонгук, сомневаясь, так ли понял, сгибает колено и отводит. Его поднимают ещё чуть выше, мокрая горячая ладонь сжимает крепко, но осторожно, и ведёт ногу к столешнице. Прижимает за колено, а потом Тэхён с тихим стоном толкает Чонгука сзади, и он припадает ближе к кухонным шкафчикам, вцепившись в один рукой. —Чонгук. В ответ неразборчивое мычание. —Ты бы знал, как сильно... ты мне кружишь голову. Я столько всего к тебе чувствую. Спину колят мурашки. Тэхён собирает их губами и стонет. Чонгук осознаёт себя голым, стоящим на кухне с закинутым на стол бедром и Тэхёном, который притирается к нему через одежду. В такой открытой позе он всё чувствует острее. —Я столько хочу с тобой попробовать. Он чувствует сильнее. —Хочу, чтобы тебе было хорошо. Потому что ты мой. А я твой,— Тэхён будто бредит. Он мнёт пальцами его ляжку и толкается чуть более грубо. Сухая нежная кожа начинает приятно гореть.— Ты такой... Ты мне выбора не оставляешь. Тэхён тянется к миске с клубникой, берёт одну и сжимает в кулаке под затылком Чонгука. Липкий сок стекает по коже медленно, Тэхён слизывает его между лопаток. Несколько капель скатываются по пояснице. —Я сейчас...— Чонгук тяжело сглатывает, когда Тэхён снова спускает руку, чтобы приласкать его.— Я умру от стыда, хён. Что ты делаешь... Тэхён даёт ему слизать сок со своих пальцев, чтобы не шумел так сильно. У него кровь закипает и рвёт тормоза, он так сильно любит и хочет Чонгука прямо сейчас, что его руки начинают дрожать. —Растягивался?— спрашивает он, тяжело глядя ему в затылок. Чонгук теряется от его вопроса, но кивает: —Немного. Его интонация была совсем немного грубой, возможно, Тэхён держал в узде что-то, что не хотел ещё показывать. Но Чонгук лишь со стыдом осознал, что от этого на пол пролилась тонкая струйка его смазки. "Невыносимо быть настолько извращенцем",— думает он. "Но так приятно". Тэхён за спиной тяжело дышит. Чонгук чувствует, как он берёт одну ягодку, водит ей по его губам, пока они не раскрываются, и проталкивает клубнику ему в рот. —Не кусай. Эта картина ещё долго не выйдет из его головы. Чонгук, румяный и взъерошенный, со слипшимися ресницами и почти алыми губами, тяжело дышит и легко прикусывает клубнику зубами, чтобы не уронить. —Ты красивый,— шепчет Тэхён между поцелуями в щёку.— Ты очень красивый, Чонгук, я насмотреться на тебя не могу. А у него сердце колотится, что больно становится. Он не может ответить, но ласкается к нему ближе, трогает за волосы, тихо-тихо сопит. Тэхён улыбается, и подозрительно становится тише. Чонгук понимает всё как-то слишком поздно: горячая слюна, тонкие пальцы и неожиданно – лёгкий холод, что давит между ягодиц. Это бьёт током, это больше, чем он может вытерпеть, — так Чонгук думает и шумно раскусывает ягоду во рту. Сок вместе со слюной течёт на стол, заливает сочные алые кусочки. Тэхён пытается засунуть в него клубнику. Чёртову клубнику. Чонгук начинает вырываться, но Тэхён держит его ногу крепко, ему и с места не сдвинуться, не отвертеться. —Прекрати... не могу... Ему стыдно и жарко, он почти скулит, тихо, сипло, а Тэхён настолько его не щадит, что от этого кишки скручивает. Попытаться вырваться не получается, Тэхён усмиряет его в пару ласковых мгновений. —Тише, тише... Когда я делал тебе плохо? Принцесса? —Не делал. —Тогда доверься, милый. И расслабься. Чонгук всегда может сказать "нет", и Тэхён прекратит. Он знает его границы, знает, где можно переступить, а где не стóит или ещё рано. Сегодня Чонгук уже сделал шаг и готов ко второму. Его нужно лишь слегка подогнать вперёд. —Давай руку,— просит Тэхён и поглаживает под локтём. Чонгук протягивает свою, чтобы сложить их горячие ладони в замочек, и целует его пальцы. Один за одним. Тэхён с трудом отрывает от него взгляд, но лишь для того, чтобы поцеловать в клубничные губы. Он так любит это. Такого Чонгука, любого Чонгука. Его бросает из стороны в сторону — от страсти к пошлости, от ласки к вожделению. Он следит за ним так пристально, что Чонгук начинает это чувствовать, а потом бесшумно охает, когда Тэхён надавливает на ягоду сильнее и проталкивает её до конца. Чонгук ёрзает, вертит головой. Его ладони вспотели, но Тэхён по-прежнему держит за руку, а потом негромко шепчет: —Дыши, милый. Он кладет ладонь ему на живот и поглаживает. Это всегда помогает, когда Чонгук мечется между стыдом и сильным возбуждением. В такие моменты он чувствует слишком много и теряет дыхание. Он и сам не заметил, как начало колоть в лёгких. —Дыши, как мы с тобой учились,— повторяет Тэхён и прижимается к его спине грудной клеткой. Он делает вдох, а на выдохе медленно давит Чонгуку на живот. Дышит вместе с ним, на время успокаивается, пока Чонгук не заговаривает снова: —Хён, она... она давит, вытащи... —Хочу, чтобы ты это сделал. Давай сам. —Я не смогу,— он почти ноет, капризно заламывает брови, а потом упирается лбом в навесные шкафчики, всхлипывая. —Давай, принцесса,— ласково говорит Тэхён, пока его пальцы беззастенчиво обводят мышцы по кругу.— Ты можешь, ну же. Чонгук очень жалобно скулит. Тэхён очень сильно заводится. Под его руками тело бьёт напряжение, оно горячее, потное и гибкое. Глаз не оторвать. Чонгук сопит, дрожит и не может до конца осознать, что это действительно происходит. Что Тэхён похлопывает его подушечками пальцев, надавливает, чтобы развести мышцы двумя пальцами и помочь. —Ты такой горячий,— стонет Тэхён, потираясь о его бедро.— С-сука, хочу тебя, ты бы знал, как сильно. Такой хорошенький, такой красивый, мой, мой... Чонгук сжимает его руку в своей почти до боли. Ему кажется, что между ног всё горит, что кроме тёплых пальцев Тэхёна там что-то другое, что-то мешает, и он с тихим стоном пытается расслабить мышцы. —Мой хороший, мой мальчик,— шепчет Тэхён ему в ухо, когда между пальцев показывается красный бочок ягоды.— Давай, ты уже почти. Постарайся. Чонгук понимает, что Тэхёну тоже снесло тормоза. Но он зациклен только на том, как это всё отдаёт извращением, как тянет его мышцы и как щекотны прикосновения к ним. Ему на ухо продолжают нашёптывать всякое. И когда напряжение достигает предела, Чонгук с коротким стоном выталкивает клубнику. Ещё пару мгновений он переводит дыхание, не слышит, как Тэхён его хвалит. За шумом в ушах он старается уловить хотя бы одну связную мысль. Включается только тогда, когда Тэхён оборачивает руку вокруг его члена, и слабо дёргается. —Хён, нога затела. Тэхён помогает опустить затёкшее бедро, разворачивает к себе, любуется, как Чонгук, откинувшись назад, громко дышит и смотрит в потолок. Красивый, потный, румяный. Тэхён облизывается, никак не может наглядеться. Потом они долго целуются, Чонгук слабо, игриво придушивает его, вызывая улыбку, и не даёт трогать себя ниже пояса. На вопрос отвечает: —Я закончил. Тэхён подозрительно и немного удивлённо косится на дверцы под столешницей, где они зажимались, и замечает очевидные разводы. —Когда?— спрашивает он. —Когда ты... ну, её в меня... в общем... того... Чонгук обречённо вздыхает. —И нахуй это надо было? —Поверь, это самое безобидное, что есть в моих планах,— усмехается Тэхён. Его веселит реакция Чонгука. Он прижимается теснее, но Чонгук крепко хватает его за бока. —Пожалуйста, давай дождёмся, когда мама уедет,— просит он.— Я не могу тихо, когда мы занимаемся любовью. —Хорошо, принцесса,— Тэхён чмокает его в лоб и убирает с лица мокрые волосы. —Пошли в ванную. Тебе тоже нужно. —И что будем делать? Чонгук тормозит, косит глаза в его сторону и выглядит очень серьёзно. —Минет. Я тебе. Но если он окажется отвратным и ты не сможешь закончить, я просто подрочу тебе. После секундного молчания Тэхён смеётся, как дурак, хватает Чонгука на руки и несёт в ванную. В итоге они останавливаются на простой мастурбации, потому что Тэхён говорит, что Чонгук "и так устал, к тому же, хватит на сегодня экспериментов"; ещё долго стоят под душем и целуются, Чонгук продолжает прижимать Тэхёна к кафелю и в сотый раз говорит о том, что скучал, что счастлив, а Тэхён вторит ему и дразнит, что скучал сильнее. Чонгук расслабляется за разговором и сам не замечает, как гладит чужие ягодицы. Тэхён со смешком говорит: —Ты сегодня захотел побыть альфой? —А что? Не привык, что тебя зажимает другой мужчина, пока ты кончаешь? Ключевое слово здесь мужчина. —Я не против нижней позиции, если ты об этом,— спокойно говорит Тэхён. Он смотрит на него с улыбкой и крутит между пальцев серебряные колечки в его ухе.— Мы можем попробовать, когда будешь готов. Чонгук задумчиво затихает, прижимаясь щекой к его плечу. —Мне комфортнее, когда ты ведёшь,— признаётся он. —Так ты хочешь? —Только если ты будешь, типа, управлять процессом, знаешь. —Знаю, маленький альфа. —Хватит. Не дразнись, хён. Этой ночью они ещё долго не могут заснуть. Тихие разговоры чередуются с долгим уютным молчанием под одеялом. Чонгук не может понять, почему в груди так щемит от любви, а Тэхён, наоборот, всё прекрасно понимает. Он полусонно смотрит на лежащего под боком Чонгука и думает, что всё, на самом деле, гораздо проще, чем тот думает. Просто они друг другу суждены. Возможно, это немного больше, чем просто любовь. Существуют связи, которые сильнее, чем человеческое сознание. Которые громче молитв, чище омовения. Атомы, которые тянутся друг к другу, и тяга эта так естественна и в то же время так священна. Тэхён знает это чувство, он в нём уверен, как ни в чём и никогда. Сила его привязанности настолько велика, что он не может даже вообразить таких масштабов. Когда-нибудь, возможно, грянет день, в который иссякнет волшебство. И они будут просто Тэхёном и просто Чонгуком по отдельности. Когда атомы взорвутся и исчезнут в их крови. Но это будет точно не сейчас. А пока они наслаждаются тем, что просто рядом. Что Чон Чонгук есть у Ким Тэхёна, и Ким Тэхён есть у Чон Чонгука. Что их оплетают связи, которые нельзя понять, лишь почувствовать. Что они знают друг друга лучше, чем самих себя. Пока Чонгук дурачится и оплетает его ноги своими. Пока он клянётся своим сердцем. Пока Тэхён клянётся в ответ. Пока у них вечность, деленная на двоих.