Последняя песня свирели

Правильно сказали, она видела только смерть. Однако, сейчас Совьон видит лежащую в еловых иголках свирель. Рацлава отбросила инструмент в сторону и упала на землю, разбив колени об острые мелкие камни. Ладони скользили по животу Совьон и запачкали кольчугу каплями крови. На вишневых щеках оставались мокрые дорожки слез. Их сразу же обдувал холодный ветер и бледная девичья кожа трескалась. Они застыли в чаще, недалеко от разбитого лагеря и нарушили мертвую тишину леса. Совершенно одни, будто затаившихся за толстыми стволами могучих деревьев, воинов не было. Тойву медленно сползал на землю, закрывая лицо руками и делая медленный тяжелый вдох. Оркки Лис обомлел. Совсем не этого Совьон просила от драконьей невесты, совсем не этого. Завтра они расстанутся навсегда. Рацлава станет женой дракону, и никогда больше не увидится с теми людьми, которые за такой долгий путь стали родными. Воительница никогда больше не прикоснется к слепой девчонке, не услышит ее голос, не тронет волосы. Последним желанием была только музыка, которая бы тронула сердце и разбила его на несколько сотен осколков. Совьон хотела почувствовать это сейчас, от начала до самого конца, чтобы понимать, что ждет ее уже завтра утром. Рацлава была жестокой. Она не стала играть. Отбросила свирель в сторону и упала в ноги, плакала, захлебывалась в слезах и изредка вскрикивала. На несколько сотен может быть не разбила, но пара тысяч осколков точно набралась внутри. И у Совьон, и у Оркии Лиса, и у Тойву. Их тела задрожали от этой боли так, как не дрожали от острого меча или тяжелого кулака.       — Я… не хочу… покидать вас, — шептала Рацлава и всхлипывала. Тело Совьон тянуло к земле, и она опустилась на одно колено, ведь так тяжело терпеть эту боль и пытаться устоять на ногах. Крепкие руки попытались сжать драконью невесту, но было страшно касаться этой хрупкой девушки. Она обняла ее настолько нежно, насколько это было возможно. В этот момент все они окончательно запутались в своих чувствах: Совьон металась между грустью и яростью, Оркии Лис между болью и разочарованием, а Тойву впервые задумался над тем, правильно ли он поступает, отдавая Рацлаву Сармату-змею? Совьон повернула голову в бок и казалось, что под уходящими лучами солнца, полумесяц на лице горел синим пламенем. Он будто желал погубить в этом огне дракона, а сама Совьон сверлила взглядом подножие Матерь-горы до тех пор, пока очертания камней не стали расплываться в слезах.