Threads

Ханзо проводит весь перелет из Японии в Гибралтар, уставившись на свою левую руку. Красная нить на мизинце неизменно указывает в юго-западном направлении уже три недели, с тех пор, как он приземлился в Японии. Он прослеживает взглядом прямую линию, которая сейчас указывает куда-то вперед и вниз, исчезая в полу самолета. Угол медленно сужается в течение полета, как будто растёт к другому концу, отделяясь от него больше высотой, чем расстоянием. Сложно сказать, встретит ли он своего соулмейта в Гибралтаре или же просто пройдет через него по пути. Он решает, что это не имеет значения. Его соулмейт не примет его, и Ханзо не собирается даже пробовать или позволять ему. Он провел последние десять лет, придерживаясь этих принципов, и не намерен ничего менять. Тем не менее, мысль об этом заставляет его сердце пропустить удар. Опять же, размышляет он, наконец оторвав взгляд от нити и переводя его в окно, на слой облаков, однажды он уже ошибся. Послание от Гендзи пришло через неделю после их встречи в Ханамуре. Оно было донельзя простым и кратким: «Я в Гибралтаре. Мир снова нуждается в Overwatch. Если ты хочешь искупления, неважно каким образом, присоединяйся ко мне.» Ханзо был мало заинтересован в Overwatch — который, насколько ему было известно, сейчас и вовсе не существовал — и откладывал поездку так долго, как только мог. Но мысль о том, что Гендзи жив, пожирала его неделями, и в конце концов он сел на самолет до крошечной английской колонии в поисках своего якобы-давно-погибшего брата. Ханзо понятия не имеет, что он сделает или скажет по прибытии, и даже если кто-то его ждёт — там для него ничего не было. Его время в Японии кончилось — теперь навсегда, раз уж Гендзи жив, и в любом другом месте его не ждет ничего, кроме бессмысленной, безличной наемнической работы. Мысль о том, что Гендзи все еще жив, не укладывается в его голове. Каждый раз, когда он вспоминает об этом, для Ханзо как сюрприз, встряска, что прерывает ход размышлений. Даже сейчас, спустя несколько часов, это всё еще кажется нереальным. Его взгляд снова падает на левую руку. Он гладит нить большим пальцем другой руки, хоть и не чувствует этого. Нити не имеют физической оболочки: они видимы их владельцам, но бестелесны и обычно игнорируются, пока не попадают в поле зрения снова. Ханзо раздражает, что он сейчас обращает внимание на этот факт. Кому нужен соулмейт, пытавшийся убить собственного брата? Ханзо вспоминает юность, когда нити были чем-то новым и захватывающим. Чаще всего встретить своего соулмейта (или соулмейтов, для тех везунчиков с нитями на нескольких пальцах) можно было до совершеннолетия, поэтому дети и подростки большую часть времени размышляли о том, кого они встретят: верных друзей или свою любовь, бесценных наставников или новые семьи. У Ханзо и Гендзи были одиночные нити и, как и большинство детей, они воображали, кто же предназначен им судьбой. Они росли в Японии, нить Гендзи же указывала на юго-запад, вела до Юго-Западной Азии, или даже куда-то в Африку. У Ханзо — на юг США. Детьми они оба хотели одного и того же: верного друга. Когда они повзрослели, желания Гендзи стали более пошлыми, и он часто говорил, что хотел бы кого-то привлекательного и известного. Ханзо думал о ком-то, с кем бы смог быть друзьями за пределами клана, быть может, кто-то даже полюбил бы его, несмотря на его семью. По мере взросления мысль о второй половинке отходила на второй план, в то время как Гендзи выходил каждую ночь ради секса и вечеринок, прикрываясь поиском соулмейта и до тех пор «заполняя пробелы». После инцидента Ханзо сознательно не задумывался о своих желаниях. Ханзо снова ловит себя смотрящим на нить, которая переместилась на несколько градусов в сторону за последние пару минут. Он хмурится, разочаровывается в себе и смотрит в окно. Не имеет значения, где его соулмейт. Его беспокоит только Гендзи и то, чем он стал. Наконец автоматизированный голос объявляет об их снижении. Ханзо пристегивается и позволяет мыслям о предстоящем воссоединении отвлечь его. Высадка из самолета проста, весь его багаж состоит из небольшой ручной клади и чехла от инструмента, скрывающего лук. Гибралтар действительно крошечный — чуть больше шести километров от аэропорта и до вершины острова. Поэтому он решает пройтись пешком, надеясь, что час пути до поста наблюдения позволит ему немного успокоить нервы. Когда Ханзо отправляется, то снова смотрит на нить. Та изменила направление, теперь указывая на юг, прямо в направлении его движения. Его сердце бьется о ребра с почти забытым чувством волнения, и Ханзо насильно пытается его заглушить. Это не имеет значения, напоминает он себе. Он здесь не для причудливой романтики. Тем не менее, он не может не замечать, что чем ближе он подбирается к базе, тем больше линия смещается в стороны, как будто сокращаемое расстояние делает ее более чувствительной к передвижениям его второй половинки. Старая база Overwatch расположена в скалах у моря, скрытая от глаз, но не от остальной части Гибралтара. Дорога закручивается и ведет через скалы, пока камни резко не сменяются стальными панелями. В нескольких футах от основания выступает открытая арка, тяжелые двери широко распахнуты. Ханзо подозревает, что с таким малым количеством посетителей держать ворота закрытыми лишь формальность. Он продолжает свой путь в сторону базы. Вспышка движения бросается в глаза, будто зеркало отразило солнечный свет. Ханзо смотрит на источник, и у него перехватывает дыхание. Гендзи стоит на вершине одного из ближайших зданий. Он выглядит так же, как в Ханамуре — гладкий темный металл и кислотно-зеленая окантовка. Тошнотворное сочетание облегчения и отвращения селится в желудке Ханзо при одном взгляде. Он не знает, что его пугает больше: мысль о том, что Гендзи больше не человек, или осознание, что Ханзо сделал это с ним. — Ханзо, — нейтрально говорит Гендзи. Он изящно спрыгивает вниз, приземляясь перед Ханзо с минимумом шума. — Ты пришел. Я начал было думать, что ты не явишься. — Я всё еще могу уйти, — мрачно отвечает Ханзо, — Как ты узнал, что я здесь? — Один из беспилотников Афины заметил тебя по пути. Я попросил Уинстона увидеться с тобой до команды, — Гендзи задумчиво опускает голову. Ханзо жалеет, что он не может разглядеть выражение его лица под маской. — Я рад тебя видеть, — говорит Гендзи, — Правда. Ханзо хмурится. — Я здесь ради ответов, — отвечает он, — А не для обмена любезностями. — А вот и тот Ханзо, которого я знаю, — вздыхает Гендзи. Он смотрит на небо, и Ханзо понимает, что тот закатывает глаза. Знакомое движение задевает что-то у Ханзо в груди, и он позволяет себе немного расслабиться. Гендзи снова смотрит на него, стекловолоконная маска бесстрастна. — Я позвал тебя сюда, потому что здесь люди, которые спасли меня, — говорит он, окидывая рукой остальную часть базы, — И потому что Overwatch собирается снова, потому что в них- в нас нуждаются. — Это не имеет ко мне никакого отношения. — Это имеет к тебе отношение. Многие из этих людей для меня семья. И я уже говорил тебе раньше: путь к искуплению — действовать, и сyществyет не так много более благородных целей, чем эта, — Гендзи качает головой и продолжает, — но ты только что приехал. Есть и другие темы, которые стоит обсудить, прежде чем решение будет принято. Уинстон знает о тебе и позволит тебе оставаться у нас столько, сколько захочешь, пока мы… не приведем всё в порядок. Ханзо, хоть и всё еще недоволен, но кивает. Долгая поездка его утомила, и он с нетерпением ждет места, где разложит вещи и останется в одиночестве. Гендзи разворачивается и направляется к громоздкому складу, встроенному в скалы. — А пока, — говорит Гендзи, — Я бы хотел, чтобы ты познакомился с остальными. Гендзи ведет их через главный вход, петляя по коридорам из стали и камня. Здания просторны, но тонны камня над головой ощущаются довольно замкнуто и тревожно. По мере их передвижения нить Ханзо продолжает смещаться. Он наблюдает за ее смещениями: двигается назад и вперед по узким углом, как будто другой человек шагает и останавливается, а затем неуклонно движется в одном направлении. Ханзо не может сказать, приближается он или нет, или должен ли он упомянуть об этом Гендзи, но он становится более уверенным, что его соулмейт находится где-то на базе. — Твоя нить? — легко спрашивает Гендзи, отвлекая Ханзо от его мыслей. Он поднимает голову и видит, что Гендзи на него смотрит. Киборг кивает на его левую руку и говорит: — Ты смотрел. Ты ещё не встретил…? Ханзо морщится. — Нет, — резко отвечает он, давая понять, что уточнять не собирается. Гендзи отводит взгляд, и по мере того, как напрягаются его плечи, Ханзо накрывает волна стыда. Вопреки всему, он здесь ради Гендзи, ради своих ответов, и, возможно, ради примирения, и всё же Ханзо не может сдерживать свой гнев. Это только доказывает, что Гендзи прав — может, для него вообще нет надежды. После долгой минуты молчания он откашливается и неловко спрашивает: — А ты? По тому, как Гендзи поднимает голову, Ханзо понимает, что удивил его. Гендзи держит долгую паузу и говорит: — Да. Мы встретились. Ханзо понимает, что не может выдержать взгляд и отворачивается. — Хорошо, — говорит он, — Это… хорошо. Он едва держит лицо. Ханзо ненавидит неловкость, с которой ему приходится поддерживать обычный разговор. Гендзи хмыкает. — Он мой наставник, — говорит он, — и очень дорогой друг. Он всё ещё в Непале, но я надеюсь уговорить его присоединиться к нам в ближайшее время. Он поднимает руку и сжимает кибернетическую ладонь, щелкнув пальцами: — Он помог мне примириться с тем, кто я есть. Я не был бы даже половиной того человека, каким являюсь сейчас, если бы не встретил его. Ханзо поднимает руку, уставившись на нить. — Сколько еще здесь людей? — спрашивает он. — Шесть. Все они агенты Overwatch, ответившие на призыв. Уинстон упоминал нескольких других, которые могут вскоре к нам присоединиться, — ещё один задумчивый наклон головы, — Как ты думаешь, они прибудут? Ханзо сжимает губы в тонкую линию вместо ответа. К счастью, Гендзи его и не ждет. Наконец их прогулка заканчивается комнатой управления на другом конце базы. Место явно нечасто использовалось за последние годы: множество голографических экранов, покрывающих стены, приостановлены в различных статусах, брезенты прикрывают кучи ящиков, скопившиеся в углах и возле стен. Несколько широких столов расположены по периметру комнаты, покрытые цифровыми планшетами, бумажными документами и всяким мусором. Группа самых разных людей собралась в центре комнаты, лениво болтая — и посреди них высится семифутовая горилла в броне и очках. Ханзо останавливается, а Гендзи прыскает. Невысокая девушка с короткими непослушными волосами первая замечает вошедших. Она встает на носочки, чтобы выглянуть из-за головы блондинки, затем усмехается и с энтузиазмом машет. — Гендзи! — кричит она, прерывая беседу. Четыре другие пары глаз тут же переключаются на Ханзо и Гендзи. Ханзо держится ровно под пристальным вниманием. — Лена, — тепло отвечает Гендзи. Он делает шаг к группе, затем поворачивается и жестом указывает на Ханзо, — Все, это мой брат Ханзо. Несмотря ни на что, я надеюсь, что вы позаботитесь о нем, пока он здесь. Ханзо резко осознает, что каждый в этой комнате знает, что он сделал. Несмотря на это, выражения лиц каждого варьируются от нейтрального к дружелюбному, и Ханзо не знает, лучше от этого или хуже. Гендзи знакомит их по одному. Активная девушка — Лена, а большая, предельно вежливая горилла — часто упоминаемый Уинстон. Райнхардт — великан-джентельмен, чей внутренний голос по-прежнему является оглушительным кличем; с другой стороны, Торбьорн — низкорослый мужчина, выглядящий так, будто на 50 процентов состоит из протезов. Последняя — Ангела, блондинка, которая представляется врачом команды и о которой Гендзи говорит, что обязан ей жизнью. Ангела дарит Ханзо пытливый взгляд, но никак не комментирует сказанное. Во время представления Ханзо осторожно бросает взгляд на свою руку. Его нить не оканчивается на руке у кого-либо из присутствующих — учитывая местный интересный контингент, это приносит куда большее облегчение, чем он ожидал. Однако он не упустил из внимания, что здесь только пять человек из шести, о которых упоминал Гендзи. Его сердце набирает темп, когда Ханзо понимает, что нить тянется к дверному проему. — Кажется, Маккри снова проспал, — говорит Гендзи, смеясь, — Ну конечно же. — Нет, не проспал, я был занят кое-чем, — тянет глубокий голос с акцентом от двери. Ханзо может услышать его приближение до того, как видит: звон металла, как будто незнакомец носит тяжелые украшения. — Вы не поверите, но я думаю, что-- Говорящий входит в дверной проем и останавливается. Мyжчина, которого, по-видимому, зовут Маккри, скорее карикатура, чем реальный человек. От смехотворной шляпы до шпор на кожаный сапогах, он — образ ковбоя прямиком из старых фильмов. Даже яркий южный акцент совпадает с его нарядом. Красная тонкая нить между ними заканчивается узелком на левом ковбойском мизинце, где рука опущена вдоль бока. Ханзо поднимает руку и отслеживает нить взглядом, чтобы убедиться, что не ошибается. Маккри замечает движение и смотрит вниз. Когда он понимает, на его лице медленно растягивается широкая улыбка. — Что ж, будь я проклят, — говорит он. Он смотрит на Ханзо и наклоняет поля шляпы, — Приветик, дорогуша. Мне кажется, мы искали друг друга. Комната замирает, пока все осознают, что только что произошло. Лена ахает, прикрывая рот руками, что совсем не скрывает ее волнение, и Райнхардт издает радостный возглас. Гендзи же начинает смеяться так сильно, что ему приходиться держаться за Райнхардта. *** Все расходятся несколько минут спустя, когда обычная волна поздравлений с обретением соулмейта проходит, и Уинстон дает краткий обзор о новом приезде. Ханзо слишком осведомлен о своем окружении. Все поглядывают в его сторону, и он знает, о чем они думают — у этого убийцы есть соулмейт? Открытие своего соулмейта и осознание того, что он противился этому все время заставляет его чувствовать себя настолько плохо, что внутренности начинает крутить. Маккри же кажется невозмутимым, и улыбается на протяжении всего обсуждения. Когда остальная часть команды разбредается, он поворачивается к Ханзо и кладет руки на пояс. — Итак, — начинает он с небольшого смешка, — Похоже, мы соулмейты или типа того. — Или типа того, — сухо отвечает Ханзо. Проходящий мимо Гендзи хлопает Ханзо по плечу. — Оставлю вас наедине, — говорит он, снова хихикая. — Мой брат и один из моих лучших друзей. Невероятно. Он хохочет с новыми силами и скрывается в дверном проеме, качая головой. Ханзо остался один на один с ковбоем. Со своим ковбоем, видимо. — Ты, наверное, уже слышал, но я Маккри. Джесси Маккри, — он протягивает руку. Левой рукой он неловко потирает заднюю часть шеи, предоставляя Ханзо лучший обзор на протез, который составлял его предплечье. Он не может оторвать взгляда от нити между ними, как они натягивается и ослабляется в зависимости от движений Маккри. — Шимада Ханзо, — отвечает он, пожимая руку и резко отводя свою. — Гендзи много о тебе рассказывал, — говорит Маккри, — Но он не упоминал, что ты чертовски красив. Не знаю, чего я ожидал от своего соулмейта, но я сорвал куш. С негодованием Ханзо чувствует, что краснеет. Он сжимает челюсти, разочарованный, и старается не думать о том, как комплимент согревает всё внутри. — Я понимаю, что тебе хочется обсудить это, — говорит он, — Но я долго был в пути. Улыбка Маккри едва заметно гаснет, но его это не смущает. — Справедливо, — отвечает он, — Хочешь, покажу тебе жилые комнаты? Их немного, но они довольно уютные. Когда Ханзо кивает, он разворачивается, чтобы вывести их из конференц-зала, сквозь другой клаустрофобный тоннель из камня и стали на открытое пространство. Ханзо выдыхает, вдруг осознав, что задерживал дыхание всю дорогу, пока небо снова не оказалось над их головами. — Итак, — говорит Маккри, засунув руки в карманы джинс. Шпоры на его сапогах звенят с каждым шагом, он будто намеренно издает столько шума. — Гендзи сказал, что он считает, ты бы отлично вписался в команду Overwatch. Ты снайпер? Тактическая беседа достаточно безопасна, решает Ханзо, раз нет никакого способа избежать разговора в течение нескольких ближайших минут. — Да. Лучник. Маккри присвистывет. — Не думаю, что когда-либо встречал такую специальность, — говорит он, — Но если ты хотя бы вполовину так же хорош, как рассказывал Гендзи, тебе будут здесь рады. — Я приехал не для того, чтобы присоединяться к Overwatch. — Ах, да. Это он тоже упоминал. Сказал, если ты и появишься, то, скорее всего, ради него. Ханзо снова ощетинился. — Есть ли что-то, чего мой брат не говорил? Маккри, к своей чести, не обратил внимания на внезапную вспышку. — Полагаю, да, но в основном это были хорошие вещи, — мягко говорит он, — Но если ты имеешь в виду то, что случилось между вами некоторое время назад, то мы все об этом знаем. Он пожимает плечами прежде, чем Ханзо успевает ответить. — Сейчас это не имеет значения. Он позвал тебя сюда и для меня этого достаточно, если тебя это беспокоит. У всех нас есть прошлое. — Я не желаю обсуждать это с тобой, — рычит Ханзо. — Ладно, ладно, — Маккри засовывает руки в карманы и милостиво молчит до конца их короткой прогулки. Сам жилой корпус простой: комнаты выстроились друг за другом по коридору, все пронумерованы и помечены по имени. Большинство цифровых табличек пусты, обитатели комнат давно ушли, но некоторые сияют именами тех, кто вернулся. Они находят табличку с именем Ханзо и Маккри останавливается, поворачиваясь к нему лицом. — Вот мы и пришли, — жестом указывает он на комнату. Он колеблется, затем снимает шляпу и скромно держит ее перед собой. — Так что, я думаю, ты захочешь устроиться и все такое, но после этого, ты не хочешь… я не знаю, выпить, поговорить обо всем этом? Ханзо молчит некоторое время. Выражение лица Маккри вежливое, но искреннее, он широко улыбается. Он выглядит пораженным, хотя знал Ханзо только последние двадцать минут. Ханзо вынужден признать, что несмотря на его дикий внешний вид, Маккри нельзя назвать непривлекательным. И прошло так много времени с тех пор, как кто-то искренне желал быть с ним, искать его, а не убегать… Но это продлится недолго, независимо от того, что говорит Маккри. Они друг друга не знают и будет лучше, если всё так и останется. Осознание заставляет Ханзо резко отвернуться. — Мне жаль, но у меня дела сегодня вечером, — врет он, стукнув по панели и заходя внутрь. — Значит, завтра? — не смутившись, Маккри следует за Ханзо до самого порога, — Мне бы очень хотелось узнать тебя, понимаешь? — Думаю, что завтра буду с Гендзи. — Что, весь день? — Маккри нервничает, его бравада начинает сходить на нет, — Ты же не пытаешься просто избегать меня, не так ли? Ханзо не отвечает, позволяя тишине ответить за себя. — Погоди-ка… — Маккри перестает улыбаться, слегка хмуря брови, — Не пытаешься же? — Будет к лучшему, если мы не станем этого делать, — отвечает Ханзо, отвернувшись и двинувшись вглубь комнаты. Он вешает лук на стену и расстегивает все застежки, пытаясь распаковать его. — Не станем-- мы соулмейты, — шипит Маккри. Он поднимает левую руку, словно пытаясь это доказать, — На некоторые вещи ты просто не можешь закрыть глаза! Я не понимаю. Я что-то не так сделал? — Нет. Это в наших же интересах, — Ханзо осторожно открывает футляр и вынимает лук из тяжелой контурной пены. Он собирает свой лук, делая его готовым к бою в мгновение ока, и решительно не смотрит Маккри в лицо. — Чьих? Точно не в моих! Ты не можешь делать такой выбор за меня, Шимада! — Тогда считай, что я сделал выбор за себя. В любом случае, я считаю, что нам не стоит выходить за рамки отношений товарищей по команде, и я не собираюсь этому способствовать, — он вытаскивает колчан и застегивает футляр, его миссия на сегодня завершена. — Я приехал сюда ради Гендзи, и, возможно, посмотреть, могу ли здесь пригодиться. Тот факт, что мы встретились, просто совпадение. — Это не значит, что мы не можем- — Спокойной ночи, Маккри, — говорит Ханзо и закрывает дверь. — Да ты издеваешься? — слышит он Маккри с обратной стороны двери, — Дерьмо. Через мгновение раздается топот и звон шпор, и Ханзо внезапно остается один в тишине своей комнаты. Он оглядывается по сторонам, подытоживая всё, что имеет. Самая простая мебель — кровать, вклинившаяся в угол, маленький столик рядом и длинный стол, занявший большую часть противоположной стены. Тонкий слой пыли покрывает все, кроме простыней. Ханзо бросает свои пожитки на кровать, и комната становится немного уютней от присутствия его вещей. В одиночестве он садится на кровать и наконец позволяет себе расслабиться. Матрас дешевый, но достаточно мягкий, чтобы проседать, а значит, избавит его от утомленности мышц. Ханзо ложится на спину и вытягивается на матрасе, глядя на унылый серый потолок. Мысли и чувства нахлынывают все сразу, вызывая тошноту. Он провел на базе всего час, и уже сожалеет об этом. Люди достаточно дружелюбны, но, скорее всего, судят его по прошлым поступкам. Гендзи, очевидно, является любимчиком в команде — сомнительно, что они принимают Ханзо даже с долей этой теплоты. Но было приятно снова увидеть Гендзи. Несмотря на то, что он больше не выглядит как юноша, которого Ханзо знал когда-то, его беззаботное отношение сточилось временем и, вероятно, его неназванным соулмейтом, он все еще до боли знаком. Тепло в его голосе, когда он назвал Ханзо по имени, легкий хлопок по плечу мимоходом, доля гордости в его словах, когда он представил его команде — всё это говорило об отношениях из прошлых лет, давно разрушенных их семьей — и решениями Ханзо. Он глубоко вздыхает и поднимает левую руку. Нить указывает куда-то вглубь базы, медленно перемещаясь вслед за уходом Маккри из жилого корпуса и до неизвестности. Вина толкается в горле, угрожая задушить Ханзо. Маккри просто был дружелюбен, и выражение его лица, когда Ханзо оттолкнул его, было душераздирающим: боль и гнев сочетались в болезненном коктейле. Это к лучшему, напоминает себе Ханзо. Он один — таким и останется. Напоминание никак не влияет на его чувство вины. Он приподнимается и сует руку в вещевой мешок, пока пальцы не натыкаются на прохладное стекло. Он достает бутылку саке, которую приобрел до полета, и откручивает крышку. Запах знакомый, резкий и сладкий. Напоминание не заставит чувство вины уйти, в отличие, конечно же, от алкоголя.