дым сигарет с ментолом

Холодный апрельский воздух просачивался в комнату. Тонкие пальцы обхватили подоконник. Волосы развевались на ветру, путаясь и падая на плечи. Девушка смотрела на медленно потухающий фонарь. «Душа угасает точно так же, медленно ступая голыми ступнями по битому стеклу.» Если бы она курила, третья сигарета уже давно бы полетела из окна, тлея на ветру. В голове туман, сердце сжигают мысли… — Неделимое, я прошу не разделяй; я найду дорогу к сердцу, только ты не остывай, — губы еле шептали слова; слезы собрались в уголках глаз. В кармане пиликнул телефон, оповещая о низком уровне заряда. Воспоминания снова дали о себе знать, застилая сознание ядовитым дымом. «Сколько бы не прошло, тебя я выжечь из сердца не смогу…» — Я возьму эти два платья, — девушка растянула губы в радостной улыбке. Положив телефон на пуф у зеркала в примерочной, она натянула на ноги кроссовки и побежала к кассе. Не обращая внимание на окружающих, девушка лавировала между больших вешалок с одеждой. «Сегодня я буду выглядеть великолепно!» Зажмурившись от эйфории от удачной покупки, девушка не заметила неожиданно возникшей преграды. Врезавшись во что-то мягкое и большое, она упала на попу, растянувшись на полу. — Девушка, будьте осторожнее, прете, как танк, — парень, еле проходивший в невысокую дверь, судя по росту, осуждающе смотрел на неуклюжую особу. — Извините, — она смущенно опустила глаза, быстро вскочив, и побежала к кассе. Парень лишь хмыкнул, покачав головой. Спустя полчаса девушка обнаружила пропажу телефона, обыскав все, что только можно: сумку, карманы пальто и джинс. — Черт, — сквозь зубы прошипела она, напрягая до невозможного свой мозг, — вспомина-ай, — она сжала пальцами виски и пыталась воспроизвести картину уходящего дня. Неожиданно сквозь веселый галдеж торгового центра послышалось странное шуршание и противный писк микрофона. — Уважаемые посетители торгового центра, в магазине одежды «OSTIN»  был обнаружен синий телефон с графическим паролем, — глаза девушки загорелись, и она припустила в сторону стойки информации. Отдышавшись, она начала медленно останавливаться недалеко от пункта назначения. Приветливая девушка, одетая в стиле «черный верх, белый низ» удивленно округлила глаза, рассматривая задыхающуюся особу, поправляющую вставшие дыбом волосы. — Здрасте, я за телефоном, — прямо так, с порога, выпалило это чудо. Девушка-консультант понимающе кивнула и кого-то позвала. Из-за колонны вышел тот самый парень, с которым девушка столкнулась в магазине одежды. Увидев ее, он ничуть не удивился. — Так ты еще и Маша-растеряша. — Я — Элли, — она снова смутилась. Огоньки нечто нового зажглись где-то рядом с их душами. — А где же твой Тотошка? — чертова шутка, она насилует ей мозг каждый раз, когда девушка представляется. А он сказал это еще и с такой противной усмешкой на губах. Разозлившись, Элли выхватила телефон из рук парня, саркастично буркнула спасибо и убежала прочь от парня. Жаль, не навсегда… Вдохнув в легкие свежий воздух, пропитанный запахом озона, она почувствовала, как от этого разрастается кровоточащая рана в груди. Недалеко послышались гудки уходящего с вокзала поезда. Схватившись за сердце дрожащей рукой, девушка медленно прикрыла глаза. Будильник прозвенел на полчаса позже, чем требовалось. Элли приоткрыла глаза, смотря на время, и подпрыгнула на кровати, как ошпаренная. — Вот черт! Сбросив одеяло на пол, она понеслась в ванну, захватив по дороге рубашку. Одной рукой чистя зубы, а другой застегивая одежду, девушка думала, каковы ее шансы не опоздать на поезд. Не позавтракав, Элли схватила рюкзак с нужными вещами и побежала на вокзал. Этому чудесному утру не хватает только какого-нибудь интересного казуса. Или опоздания на «сапсан». Людей на пятой платформе Казанского вокзала было просто не счесть. Отовсюду доносились смех, крики, стук колес чемодана о брусчатку вокзала и странная музыка. Посмотрев на часы, Элли поняла, что до отправления поезда всего пять минут. Найдя нужный вагон, она пробиралась сквозь толпу цыган, держа рюкзак в руках. Какой-то маленький мальчик толкнул девушку, и она выронила тяжеленную сумку прямо кому-то на ноги. — Сука! У тебя там что, кирпичи? Или приз из «Где логика?»?! Элли сразу узнала этот ядовитый голос с нотками заносчивости. «Сожгите меня.» — А ты, видимо, с высоты своей горы ничего не видишь у подножья. Очки подарить для лучшей видимости? У меня как раз завалялись дедушкины, тебе пойдут, — да пошел ты в жопу, придурок. Губы парня искривились в противной усмешке. Подняв свой рюкзак с пола, Элли гордо прошла мимо парня, заходя в поезд и усаживаясь в конце вагона на свое место. Шум постепенно утихал, люди расселись по местам, с других платформ слышались гудки отъезжающих составов. «Сапсан» тронулся. Вставив в уши наушники, Элли начала выбирать подходящую песню. В дороге она никогда не слушала веселую музыку. Атмосфера не та: красивые леса, высокие холмы и бесконечные поля сменяли друг друга, убаюкивая. Черные тучи медленно заволокли чистое синее небо, укрывая такое одинокое солнце. Дождь быстро набирал обороты, напоминая ливень в Лондоне осенью. Грусть охватила душу Элли, а песни Homie подливали масла депрессии в огонь сердца. Неожиданно музыка стала тише: один из наушников исчез. Элли повернула голову от окна и встретилась с глазами, цветом похожими на пейзаж за окном. Хвойный лес во время дождя. Девушка удивленно посмотрела на нарушителя ее личного спокойствия. — Что слушаешь? — этот наглец вставил в ухо половинку гарнитуры. Его глаза расширились до размеров блюдца. — Вот даешь, если такие песни постоянно слушать, то так можно и веревку мылом не мазать: и так сойдет. Исправимо не все, далеко не все… — Что ты тут делаешь? — Элли была почти не удивлена их встрече. — Со мной сидят контуженный на оба уха дед, ворчливая бабка и постоянно сосущаяся парочка. Провести с ними все время до Питера мне не улыбается, — парень выхватил из рук Элли телефон и начал листать ее аудио, то качая головой, то саркастично усмехаясь. Девушка от такой наглости не могла и слова сказать, застыв с открытым ртом. Неожиданно глаза парня резко увеличились и он повернулся к Элли. — У тебя кто-то умер? Элли непонимающе уставилась на него. Дождь за окном усилился, холодные капли попадали на лицо девушки через открытую форточку. Поля стали еще зеленее, подсолнухи опустили свои «головки» к земле, грустя от отсутствия солнца. Тучи казались еще чернее. — Что? — Земфиру и Сплина в таком количестве адекватные люди не слушают. — Так, все, хватит. Если что-то не устраивает, можешь валить к тому деду, он тебе расскажет историю из своей молодости покруче, чем у Фейса, — Элли отобрала телефон, но второй наушник не взяла. Зеленоглазик, как прозвала его в голове Элли, вставил половинку гарнитуры в ухо и о чем-то задумался. — А ты ведь не знаешь, как меня зовут, — попутчик девушки перевёл взгляд с пейзажа за окном на Элли. — Мне все равно. В поле сверкнула молния и разразился гром. Руки сжались на пачке сигарет, источавших запах ментола. Девушка открыла ее и посмотрела на последние пять бычков. Достав из кармана зажигалку, она поднесла ее к сигарете и резко вдохнула дым. Он заполнил ее лёгкие, неприятно обжигая стенки органа. Элли закашлялась, «выплевывая» из себя сгустки дыма. Пальцы мелко тряслись, но она все равно не сдавалась, все снова и снова пытаясь сделать затяжку. А ведь он говорил, что курит легкие винстон. Вечерний Петербург озарили тысячи огней. Набережная наполнилась приятной классической музыкой, туристы с самых разных уголков планеты вернулись из своих долгих и утомительных экскурсий, сейчас расслабляясь, прогуливаясь около Зимнего дворца. Пары шли за руку, наслаждаясь невероятно красивой вечерней Невой, в которой отражались старинные резные фонари, разводные мосты и огни Михайловского замка. Петропавловская крепость напоминала одинокий островок рая в кромешной темноте. «Забери меня туда, Где меня никто не узнает.» Элли медленно брела мимо Инженерного замка, вдыхая запах свободы и ностальгии. Петербург был тем местом, в котором, закрыв глаза, ты грустишь из-за тех времен, в которых ты никогда не был. Думаешь о том, как Екатерина Великая принимала послов из множества стран в Зимнем дворце; как Распутина пытались отравить, а потом и застрелить в доме Юсупова; как декабристы стояли на Сенатской площади и требовали переворота; как узники в Петропавловской крепости сбивали костяшки пальцев в кровь, в тайне от смотрителей перестукиваясь, желая хотя бы создать видимость общения; как Пушкин в доме около реки Мойки проводил свои последние дни, как в его глазах медленно угасала жизнь. А вместе с ней сердца миллионов бились медленнее, желая умереть вместе с гением. Несмотря ни на что, Петербург не сдался, он снова и снова возрождался из пепла. Приезжие в этот город туристы видят только великолепную и неповторимую оболочку. Они не смотрят в душу города, не видят те страдания и разочарование, которые ломали его в течение столетий. Они не замечают ту застывшую боль в глазах тех, кто пережил страшное время блокады зимой 43-го. Элли стояла на набережной, держась за резной бортик, и рассматривала великолепный вид, открывающийся на Зимний дворец. Она хотела бы отправиться на пару столетий назад и прогуляться по Александровскому саду, когда там разводили светские беседы милые дамы в пышных платьях. Подул ветер, и Элли почувствовала неуловимо знакомый запах. — Красиво, правда? — девушка вздрогнула от неожиданности и обернулась. — Что ты здесь делаешь? Ты следишь за мной? — Элли внимательно смотрела на парня. — Я шел от друга и решил прогуляться по набережной. И увидел тебя, — парень усмехнулся и перевел взгляд с Зимнего дворца на девушку. — От судьбы не убежишь, правда? Элли фыркнула и развернулась, направляясь в сторону гостиницы. Парень пошел следом. Прохладный ветер снова подул. Девушка поежилась, плотнее кутаясь в легкую куртку. Все-таки апрель — не июнь-месяц. Парень закатил глаза и стянул с себя теплую куртку, оставаясь только в одной толстовке. Он накинул ее на плечи Эллы. Та непонимающе посмотрела на него. — Антон. — Что? — Зовут меня Антон. Мимо пробежала небольшая толпа ребят, играющих в догонялки. Пожилая пара присела на красивую деревянную лавочку, не расцепляя рук. Их связывают долгие годы взаимной любви и защиты. Они никогда не расцепят руки и умрут в один день. Это читается в их глазах. — Зачем ты это делаешь? — Элли теребила в руках замок куртки Антона, усиленно пытаясь понять мотивы его поступков. — Что именно? — Он знал ответ. — Почему ты отдал мне свою куртку? И почему ты вообще идешь за мной? — Элле было действительно интересно, какого черта какой-то парень так заинтересовался ею. Антону самому бы знать. Он каждый день вспоминает ее грустные голубые глаза, музыку, звучащую из наушников и проливной дождь за окном, которые разрушают ее чистую и невинную душу снова и снова, и ее аромат, запах красных роз после дождя. — А нельзя? — такой невыносимо детский ответ. Элли фыркает. — Ты же меня почти не знаешь. — Может, ты мне нравишься? — Антон пытался пошутить, даже смог улыбнуться, но Элли только нахмурилась. Оставшийся до гостиницы путь они прошли в тишине. Около больших деревянных дверей ребята остановились и Элли вернула Антону куртку. Она старалась не смотреть на него, потому что какое-то странное чувство в груди сразу давало знать о себе, сжимая ее сердце, когда девушка смотрела на мимолетную улыбку парня, его зеленые до невозможности глаза. Элли не верила в судьбу и в любовь с первого взгляда, но объяснений всем этим событиям у нее нет. Девушка допускала то, что он мог бы и следить за ней, но Антон совсем не похож на маньяка. Или она его плохо знает. Антон смотрел вслед уходящей девушке и почему-то чувствовал, что это далеко не последняя их встреча. Пальцы мелко дрожали, еле удерживая вторую тлеющую сигарету. Элли все еще не могла привыкнуть к табачному дыму, но снова и снова мучила свои легкие, пытаясь заглушить боль душевную. Ничто не помогало. Она выбросила недокуренный бычок в открытое окно, не боясь поджечь соседей снизу, и взяла с пола бутылку виски. Хоть алкоголь должен помочь. Хоть что-то. Ведь время и сигареты не работают. Проверено и отметено. Элли сделала большой глоток, чуть морщась. Высокий градус сразу дал в голову. И сделал только хуже. Элли заерзала в кровати, медленно просыпаясь от странного чувства, сдавливающего горло. Что происходит? Приступ удушья стал настолько сильным, что девушка подскочила, сжимая пальцами шею. Воздуха стало не хватать все больше и больше, становилось все хуже. Элли медленно поднялась с кровати и облокотилась спиной о стену, пытаясь сделать вдох. Она мысленно попрощалась со своей жизнью, вспоминая все хорошее, что было в ее не самом радужном существовании. И неожиданно в голове всплыл образ улыбающегося Антона, который смеялся даже глазами. Глаза… Они ярче малахитовых колонн в Исаакиевском соборе. Ярче свежей листвы. Они так и тянут к себе манят, так и хочется… Приступ отступил так же резко, как и пришел. Элли жадно вдыхала воздух ртом, кашляя и держа руку на сердце. Немного оправившись от такого утреннего ужаса, девушка вдруг почувствовала резко усиливающуюся боль в сердце. Что происходит-то, черт тебя дери?! Сердце кололо и щипало, а потом будто кто-то прошелся по нему тупым лезвием ножа. Девушка вскрикнула. Нужно срочно вызвать скорую. На негнущихся ногах Элли дошла до тумбочки, постанывая от боли, и дрожащими руками набрала 03. Машина обещалась приехать через пару минут. После особо сильного приступа девушка не выдержала и отключилась.

***

Сквозь сон до Эллы доносился противный пикающий звук. Голова была как в тумане, мышцы не слушались. Странная тянущая боль в области груди насторожила девушку. Она попыталась открыть глаза, но они были как будто склеены. На третью попытку веки поддались и распахнулись. Первое, что она увидела, были белые стены, как в психушке, и странный прибор. Элли отвернулась к стене, заметив кого-то в кресле. Она пыталась сфокусироваться на фигуре, но выходило плохо. Только странно-знакомый аромат витал в воздухе. Где она могла слышать его раньше? Потеряв всякий интерес к некому человеку, она прислушалась к себе, к своим ощущениям. Она чувствовала, что в руке у нее что-то есть, скорее всего, капельница или что-то еще. Сердце слегка болело, но было терпимо. — Элли… — тихий голос со стороны кресла несколько испугал девушку. Она повернула голову к источнику звука и прибор резко запищал. — Ан… кхе-кхе-кхе, Ант… кхе-хе-кхе, — при каждой попытке что-то сказать горло девушки будто сдавливали невидимые кандалы. Антон быстро вскочил с кресла и налил Элли воды. Осторожно приподняв ее голову, он поднес стакан к ее губам. Девушка долго не сводила взгляда с глаз парня, даже не пытаясь отпить. Какой же он красивый… А что он тут делает? И где она вообще? Антон нежно надавил на ее голову, и девушке пришлось отпить воды. — Что… кхе-кхе-кхе… Что произошло? — хрипящим голосом произнесла Элли. Антон снова опустился в кресло и обхватил голову руками. Девушка почувствовала неладное и не сводила глаз с парня, пытаясь понять причину его разбитого вида. — Элли, сочувствую… — Антон закрыл лицо ладонью, пытаясь совладать со своими эмоциями и не дать слезам взять верх над ним. Элли сейчас это не нужно. Элли сломается еще больше. — У тебя… — голос опустился до шепота, — у тебя дилатационная кардиомиопатия. Тебе необходима пересадка сердца, — он произнес это настолько быстро, насколько смог. Элли будто выпала из реальности. Мир резко окрасился в серый цвет, а былые жажда жизни и оптимизм умерли, даже не попрощавшись. Девушке резко все стало неинтересно. Захотелось выпить и снотворного. Но Антон не закончил. — Эл… Доноров нет… — Антон слышал. Слышал, как ломается твердый стержень уверенной в себе девушки. Слышал, как невидимый нож снова и снова наносит убийственные удары по больному сердцу девушки. Она не выдержала. Она хочет жить, но больше не может. Она разбилась. Антон с ужасом наблюдал, как стекленеет ее взгляд, как руки безвольно опадают на кушетку и как маленькая слеза скатывается по щеке. Антон навещает девушку каждый день, разговаривает с ней, читает книги, рассказывает интересные истории из жизни или просто сидит рядом, держа Элли за тонкую худую ручку. Она никогда не отвечает, как будто она где-то далеко, в своем мире, где много путешествует, ест сладкую вату в странном парке развлечений, смеется и влюбляется. Она больше не с ним. Она умирает. Это был яркий солнечный день. Лучи проникали через полузакрытые жалюзи в палату к Элли. Она по-прежнему ничего не ест и теряет в весе. К ней заходят ее немногочисленные друзья, некоторые родственники, но она все так же ни на что не реагирует. А смысл ей теперь с ними общаться. Смерть уже близко, она дышит ей в спину. От постоянных болей в сердце спасают лишь анальгетики. Элли лежит и рассматривает большую трещину на потолке, как дверь в палату открывается, и в нее заходит Антон. С огромным букетом васильков. Таких же ярких, как некогда голубые глаза Элли. За время, проведенное в больнице, они потускнели и растеряли свою красоту. Они больше ничего не отражали. Элли лишь слегка повернула голову в сторону парня, вдыхая прекрасный аромат цветов. Она всегда делала вид, что не замечает присутствия постоянного гостя. Она чувствует прикосновения, нежные и осторожные, к ее руке. Она ощущает легкий и совсем невесомый поцелуй у себя на лбу, когда якобы спит. Элли слышит мягкий и приятный голос, читающий «Гарри Поттера» поздним вечером. Элли слышит тихие, еле слышные и редкие всхлипы по ночам. И плачет сама, отвернувшись к стене. Антон широко улыбался, озаряя эту серую комнату ярче, чем любая звезда. От него повеяло запахом только что прошедшего дождя и свежих цветов. Он сиял, как начищенный чайник. — Доброе утро! — парень уже, как всегда, не надеялся на ответ, наливая воду в небольшую вазу, слишком маленькую для такого букета, но большего у него нет. — Доброе, — невероятно тихо, но Антон услышал. Услышал и чуть не выронил вазу. Она заговорила, впервые за два месяца. Он осторожно поставил букет на небольшую прикроватную тумбочку и сел на стул около кушетки. Парень нежно провел пальцами по худой щеке девушки, будто опасаясь, что кость сломается под его прикосновениями. Он слабо улыбнулся. Глаза обретали все более яркий цвет. — Заговорила… В тот день они вместе просидели до вечера, разговаривая обо всем на свете, смеясь и радуясь тому, что у них уже есть. Когда Антон смеялся особо звонко, Элли прикрывала глаза, стараясь запомнить эту мелодию. Перед смертью будет, что вспомнить. Они чувствовали себя по-настоящему счастливыми. Антон влюблялся в эту девчонку еще больше, стараясь не давать ей загрустить. Стараясь сохранить эту добрую улыбку так долго, как только сможет. Он любил в ней все: губы, глаза, ресницы и даже странные, неровные мизинцы. Она стала для него жизнью и она же медленно убивала. Их прощание было тяжелым. Для них обоих. Они предчувствовали что-то нехорошее. Но старались не обращать на это внимания, заглушая это чувство больной любовью. Несчастной и не имеющей будущего. Судьба одного из них предрешена и это не изменить. Прощальный поцелуй. Мягкий и нежный, передающий всю ту любовь, что хранили внутри себя эти двое влюбленных. Антон коснулся руки Элли в последний раз и ушел, практически выбегая из палаты. Он не мог остаться. Не мог быть счастливым. Но пусть хоть кто-то будет счастлив в этой жизни. На следующее утро лечащий врач Элли сказал девушке, что Антон Шастун погиб в автокатастрофе, и у нее появился донор. Удивительно, сколько шрамов после себя может оставить человек. Они могут быть не видны, но они навсегда останутся в душе. Время не лечит, лечат люди. Но быть докторами никто не спешит, лишь сочувственно качая головой и наблюдая на расстоянии за тем, во что превращает человека одиночество и боль. Девушка провела рукой по шраму под грудью. «Прощай». Рана давно затянулась, напоминая о себе лишь тянущей болью в груди. "Люблю тебя, Антон Шастун". В небе загорелась звезда, яркая и затмевающая все остальные. Тлеющая сигарета полетела с балкона вниз. За окном дождь, как из Лондона, И тишина на том конце провода. Эта весна забрала тебя, Я думал, на чуть-чуть, но не навсегда.