Он был болен...

«Драко Люциус Малфой, по просьбе Гарри Джеймса Поттера, мы просим как можно быстрее прибыть в больницу Святого Мунго. P.S. Поспешите.» *** — Что с ним? — холодно спросил Драко, даже не поприветствовав мужчину. — Мистер Малфой, я, конечно, все понимаю, но высокая должность в Министерстве и статус не дают Вам права так вероломно врываться в мой кабинет, — жестко сказал врач. — Вот сейчас мне до Министерства вообще дела нет. Что с Поттером? — Так вот зачем Вы явились… Разве Вы не читаете газет? — Мне до них нет никакого дела. Хватит уходить от темы разговора, — голос Драко пробирал до мурашек. Мужчина вздохнул, встал, подошел к стоящей в углу тумбе, и достал из него какой-то цветок и письмо. — Вы знаете про такую болезнь, как Ханахаки? — он задумчиво повертел конверт. — Конечно, нет… Откуда бы Вам знать? Ханахаки — редкий синдром среди волшебников, вызванный безответной любовью, сопровождаемый кашлем с выделениями в виде цветочных лепестков. В редких случаях цветы начинают расти на теле. Полное выздоровление невозможно. Но лишь при взаимной влюбленности процесс можно приостановить. Также может быть вылечен проведением операции, но побочный эффект — утрата всех чувств. Без лечения больной Ханахаки умирает от удушья или остановки сердца. — Это вы сейчас на что намекаете? — с подозрением сказал Драко — Он был болен… С каждым днем его состояние становилось все хуже и хуже… Гарри Поттер не захотел лишаться чувств, поэтому он терпел до последнего. — Подождите… — Его последней просьбой было передать вам письмо и… цветок с его тела, — подойдя к Малфою, он протянул конверт. Драко, еще не до конца осознавший суть происходящего, машинально взял конверт. — Мистер Малфой, советую прочитать его в одиночестве. **** «Здравствуй, Драко. Я не знаю с чего начать писать. Правда. Я даже не знаю, как к тебе обращаться, как к врагу, другу, как к человеку, который мне не безразличен? Рядом со мной даже нет близких, которые бы меня поддержали в этой нелегкой и, в тоже время, нелепой ситуации. Знаешь, от меня ведь все отвернулись, когда узнали… Правда смешно? Уизли, которые говорили, что они теперь моя семья, Грейнджер, которая говорила, что никогда меня не бросит… Они все ушли… оставив лишь презрительные усмешки и слова, от которых все внутри сжималось… Наверное, в этот момент я выглядел жалко… Чертовы цветы! Они сковывают горло, не позволяя сделать и вдоха. Они разрывают меня изнутри, заставляя выплевывать свои легкие. Я чертова клумба! Это было бы смешно, если бы не было так больно… Мне страшно… очень. Я… я только вчера узнал, чем болен… и дикий страх начинает сжимать мое горло. Или это цветы, которые уже начали расти внутри меня? Цветы начинают расти у меня прямо на руках. Представляешь? Каждый бутончик, разрывая мою кожу, стремится к свету. Наверное, со стороны это выглядит красиво… По моим рукам струйками бежит кровь, пачкая постельное белье… Боюсь, у меня осталось не так много времени, как я думал… Маки. Ты когда-нибудь видел их? Видел, как ветер колышет их стебельки? Я вот видел, видел и полевые, когда сбегал от Дурслей, и садовые, также у Дурслей, в саду. До сих пор поражаюсь, какие они хрупкие и красивые, пускай они и растут прямо на мне… Их лепестки такие нежные нежные........ Как ты мог заметить, это письмо пишется обрывками, как будто дневник. Я стараюсь писать, когда боль внутри меня утихает, и я могу спокойно взять перо в руки. Знаешь, Малфой, эти цветы, как ты и сам уже догадался, растут из-за тебя. Я не пытаюсь тебя упрекнуть или надавить на жалость. Вовсе нет… Я просто хочу, чтобы ты знал… Эти записи для меня являются некоторой отдушиной. Знаешь, а это забавно… Каждое утро ко мне приходит медсестра, которая срезает с меня цветы, выросшие за ночь. Цветочки времени зря не теряют, сначала они просто росли на запястьях, а потом, всего за пару дней, умудрились распространиться по грудной клетке… Сегодня ко мне приходил врач, предлагал провести операцию… Правда смешно? Чтобы не чувствовать боли, нужно удалить то, что эту боль порождает… Дни с каждым днем становятся все короче и короче… Я либо сплю, либо нахожусь в беспамятстве от жуткой боли… а ведь самого главного я еще не написал… Ты такой красивый, Драко Малфой. Именно твой образ заставляет меня просыпаться каждый день. Я представляю, как прикасаюсь к твоим белоснежным локонам, как провожу ладонью по твоему лицу и пальцами прикасаюсь к твоим губам… Наверное, я уже начинаю бредить… Мне страшно… я не хочу умирать… Медсестра уже приходит не с ножницами, как раньше, а с секатором. Интересно, что будет дальше… газонокосилка? Я попросил ее, после моей смерти, оставить один цветочек и передать его тебе. Правда красивый? Храни его. Я знаю что ты спросишь почему я не пришел к тебе… Ответа на это я не знаю… наверное, я боялся презрения в твоем взгляде… я бы этого не вынес… даже сейчас… я боюсь того, что ты с отвращением выкинешь это письмо… Мой час смерти уже близок… Я уже перестал чувствовать ту невыносимую боль, однако мои легкие все так же полны цветов… Я. люблю. тебя. Драко…» Было видно, что последние строки пишущему дались с огромным трудом, однако… В просторном, холодном зале, в одиноко стоящем кресле возле камина сидел Драко Малфой. Его лицо ничего не выражало, однако глаза… глаза… — Чертов Поттер… Почему… ты такой… идиот… — прошептал Драко, смотря на такой хрупкий цветок мака.