Славный парень

- А оно тебе надо? Ну, придешь ты, посветишь личиком. Дальше что? - Домой пойду. - Ген, скажи честно, ты болен? Никита резким движением закрыл холодильник, ставя на стол бутылку охлажденного джина. Достав стакан с верхней полки кухонного шкафа, рэпер вальяжно устроился на стуле, налив себе практически до краев. - Точно не будешь? Геннадий отрицательно машет головой и делает глоток воды, отводя взгляд в пол. Рики вел себя странно в последнее время. Работа над новыми песнями затянулась. Да и песни были больно сопливо-ванильные. Заказы на тексты он не принимал уже недели три, что вызывало очень много вопросов у близких друзей. И все после того вечера в баре. Алфа поначалу винил себя. В тот вечер он перебрал и вел себя, мягко говоря, как мразь. Гена, как непьющий человек, все это, разумеется, видел и был вынужден оправдываться перед каждой первой девушкой за своего друга. Однако на следующий день, когда Никита чуть ли не на коленях пришел к Рики вымаливать прощение, Геннадий отнесся к этому мол «все, что случается в баре - остается в баре». И вот прошло два месяца, а Гена все еще вел себя странно. Вечер прошел слишком быстро. Никита вновь напился, Гена опять останавливал его от совершения идиотских поступков. Наконец, уложив друга спать, Рики быстро собрался и вылетел из квартиры Курскеева. Конечно, оставлять квартиру Алфы открытой на ночь было опасно, но у Фарафонова в голове засел совершенно другой человек. Выходя из подъезда, парень придержал железную дверь, чтобы та не хлопнула со всей силы. И с каких это пор он заботиться об окружающих? В воздухе уже ощущается осень. Запах влажного асфальта, желтые листья, утонувшие в гигантских лужах, и промозглый ветер. Рэпер жалеет, что не захватил утром из дома куртку, но делать нечего. Рики быстро заходит в сообщения и прожигает взглядом имя, написанное печатными буквами. Ни одного сообщения за день. Что она себе позволяет? Дома Гена ходит из угла в угол, каждые три минуты проверяя все свои социальные сети. Он даже пытался уснуть, но не получилось. Сон отказывался приходить за ним. Может, обиделся на что-то. Рики искренне ничего не понимает, кроме одного. Он в дерьме. Единственный способ не думать – лечь спать. Находит снотворное и моментально отрубается. Просыпается с сильной головной болью. На часах 6:32. Гена утыкается в подушку и громко мычит, надеясь, что сможет вновь уснуть. Тщетно. Приходится вставать и идти искать аспирин. Телефон трогать совсем не хотелось, но, с другой стороны, социальные сети прекрасно будят по утрам. Особенно столь ранним. «Прости, была вне сети. Я согласна)» Сердце колотится с бешеной скоростью. Если бы они жили в средневековье, ее бы прозвали ведьмой за рыжие волосы и колдовство. Фарафонову уже не нужен был аспирин, голова сама прошла. Он судорожно набирает в телефоне: «Встретимся в 12, удобно?». Палец застывает над кнопкой «отправить». Руки слегка дрожат, Рики даже боится промахнуться. Собирает всю волю в кулак и отсылает сообщение. Сообщение тут же получает статус «прочитано», Гена широко улыбается, запуская свободную руку в волосы. На экране появляется эмоджи «окейси», и парень громко вбирает воздух в легкие, чуть ли не прыгая от переполняющей его радости. Видел бы его сейчас Курскеев.

***

Наверное, Фарафонов действительно начал нервничать, когда на часах стрелки показали 12:10. Он раз сто проверил свои сообщения, уже успел себя прибить за то, что не взял ее номер. За два месяца можно было бы и спросить. Совершенно не те мысли начинают лезть в голову. А ведь такой день: серое небо, в которое удивительно лаконично вписались мазки темно-фиолетовых туч, покрасневший – от стыда – клен, легкий ветерок и влажный воздух. Всё как она любит. Рики усаживается на скамейку и устремляет свой взгляд вглубь парка. Он уже почти погрузился в себя, как почувствовал чьи-то ледяные руки на своих глазах. Сердце пропустило пару ударов. Он резко встал и развернулся, встречаясь с глазами цвета молочного шоколада и игривой улыбкой. Она светилась изнутри. Очень редкое явление в наши дни. Все выглядят уставшими, озлобленными, грустными, а она просто сияла. Создавалось ощущение, что в ней пылает пожар, который невозможно затушить. И дело совсем не в цвете волос. Она, видя некоторое смятение на лице парня, улыбается еще шире. Обойдя скамейку, девушка становится прямо перед ним и быстро целует в щеку, отчего у Гены в голове проноситься мысль, что его фамилия очень ей бы подошла. - Привет. Фарафонов молчит, боясь даже подумать о том, чтобы открыть рот. - Прости, я задержалась на…- она быстро кидает взгляд на часы,- двадцать четыре минуты,- вновь поднимает свои глаза, в которых Рики просто теряется. Он чувствует себя тринадцатилетним пареньком, который впервые пошел с девочкой в кино и не знает, что делать и как быть. - Не обижайся, пожалуйста,- она искренне улыбается и поправляет волосы. Про себя Гена отмечает, что готов переживать момент встречи снова и снова всю свою жизнь. Очнувшись ото сна, парень как-то резко протягивает ей подсолнухи. Она аккуратно берет цветы в свои тонкие руки и прижимает их к пальто песочного цвета. - Большое спасибо. Улыбка просто не исчезает с ее лица. И еще эти веснушки… Всю прогулку Гена делает вид, что слушает ее, хотя сам просто верезжит про себя от радости, постоянно спрашивая: «Ты представляешь, с кем ты сейчас?». Она увлеченно повествует об искусствоведческой практике во Владимире, о том, как они чуть не свалились в Клязьму с подругой, как убегали всей группой от местной шпаны, о похождениях их бравого старосты. Фарафонов не отрываясь смотрит на нее. Ее черты лица он заучил уже давно, правда, лишь по фотографиям. Но сейчас, в тусклом дневном свете осеннего дня, он заново ее изучает, буквально каждый сантиметр рассматривает, стараясь запомнить каждую веснушку, небольшие морщинки в уголках глаз, которые появляются, когда она улыбается или смеется. Слегка вздувшиеся, возможно, от холода, вены на кистях ее рук. Аккуратный маникюр. - Тебе совсем неинтересно? Вопрос разрезает воздух, и Гена наконец-то спускается на землю. - Я… - Не хочу тебя грузить. Ты скажи честно, я пойму,- и смотрит так нежно, что Рики просто мечтает упасть на колени и целовать ее руки, ноги и все, что только можно. - Мне очень интересно, правда,- Гена улыбается, слегка потирая лоб. Девушка опускает глаза и слегка качает головой, издавая смешок. Потом резко поднимает голову, на устах уже улыбка. - Расскажи о себе. - Да я, вроде, уже рассказывал…- Фарафонов смутился. Он не особо любил разглагольствовать о своей жизни, так как не хотел показаться простаком. Некоторых моментов прошлого он жутко стеснялся и был уверен, что кроме смеха это не вызовет других эмоций. Ей он рассказывал лишь о жизни в Москве, хотя один раз вскользь упомянул свой родной город. - Чего ты боишься? - Ничего я не боюсь,- парень слегка хмуриться и невольно отстраняется, пряча взгляд в ковер из пожелтевших листьев. - Тогда расскажи. Ты славный парень,- она берет его руку в свои и слегка поглаживает большими пальцами. Гена тает. Он боялся пошевелиться, потому что тогда все могло закончиться. В тот момент по ее глазам он понял, что она та еще лисица, что прекрасно понимает, как ее действия влияют на него, осознает, что из-за нее у Фарафонова съехала крыша. Но он ничего не может сделать. И он рассказывает ей все. Абсолютно все, без стеснений, потому что она не будет кидать осуждающих взглядов, не будет насмехаться. Она же внимательно слушает, все еще держа его правую руку в своих ладонях и не отрывая взгляда от собеседника. Ей правда интересно. А вечером Гена лежит на кровати в полумраке и понимает, что его фамилия ей бы точно подошла.