голубое

      У Сыльги взгляд острее кинжалов и улыбка — будто магазин прямо в сердце. С такими, как она, Сынван избегала общения со всех сил. Они разные. А Сынван всегда любила всё отличающееся от неё.       — Странно, что нас в пару поставили, не находишь?       Взгляд лисьих глаз, тихий голос и яркая улыбка.       — Угу, — Сынван кивает в ответ и отворачивается. Угу, странно, что сделали это только сейчас, а не год назад, когда их расписание впервые совпало. С её-то везением.       - Обычно же неуспевающего и отличника сталкивают, - продолжает Сыльги, не сводя своего опасного взгляда, - нам как-то слишком повезло.       Повезло, не то слово. Да Сынван на стену лезть готова, лишь бы убежать от внимательных раскосых глаз. Не то первый звоночек от социофобии, не то - от молчавшего уже долгие годы сердца. И, честно, Сынван молится за первое.       — Угу, — вздыхает Сынван. Грубо так отвечать, очень грубо. Все манеры и вежливость, вбиваемые матерью с рождения, внутри бунтуют. Но лучше так - сразу неприветливо и холодно, чтобы показать, что с Сынван не стоит играть. Здороваться с утра и писать по делу можно, а строить социальные отношения - уж увольте. Она-то уже наигралась и в «чувства», и в "навсегда, обещаю". Поэтому прочь, прочь, прочь.       — Эй, зачем нам это всё? Ты собираешься всю библиотеку домой унести?       Сынван совершает самую глупую ошибку за всю свою жизнь. Она, полная раздражения и усталости, наконец, поворачивается. Напарница стоит как ни в чём не бывало. Будто не она уже сколько минут пытается выбить из Сынван то самое ужасное, что называют чувствами. Сыльги с убранной за ухо прядкой и закусанной губой впору печатать на религиозных плакатах с демонами, из-за которых вы сами прыгнете в ад. Сынван, вот, уже, похоже, прыгнула. Во всяком случае в горле предательски першит, прокладывая себе путь наружу.       За что Сынван ненавидит учебные заведения родной Кореи - любовь к групповым проектам. После трёхчасового обсуждения проблем социализации иностранных студентов приходится, задерживая дыхание, шагать под моросящий дождь. Бежать, бежать в кафе. Чтобы там так же три часа упорно молчать, кивая и вздыхая на все слова Сыльги.       — Я заказала капучино, ты не против? Говорят, его любят влюблённые, — улыбается Сыльги. На ней огромный коричневый свитер, свободные темные брюки, а волосы заколоты ручкой. Хитрые лисьи глаза дружелюбно светят из-под стекол круглых очков. У Сынван шаблонно земля из-под ног уходит и что-то в сердце ёкает. Весь мир, существовавший до этого, меркнет. Не так хотелось бросаться в омут чувств, но в груди уже распускается что-то, будто готовясь придушить изнутри.       — А я слышала, что капучино самый скучный напиток, скучнее только американо, — бормочет Сынван, с шумом отодвигая стул. С Сыльги и хочется повежливей, но всё как-то не выходит. Слишком это сложно, когда ты чувствуешь, что проваливаешься. Она кашляет в кулак, торопливо пряча руки под скатертью. Всё нутро наполняется страхом.       Девушка поднимает глаза и ловит чужой изумлённый взгляд.       — Ты мне впервые столько слов сказала.       Сынван жмёт плечами виновато и слегка улыбается.       — У меня с живым общением проблемы. Научишь?       Сыльги давится кофе и заходится кашлем. Она увидела всё: и взгляд исподлобья, и закушенную губу, и тонкие пальцы, сжавшиеся на чашке.       Сынван не стыдно. Она теряет намного больше.       Кулак под столом торопливо разжимается, выпуская голубой лепесток.       — Алло? Сынван? Я не смогу сегодня прийти. Нет, ничего серьезного, просто приболела, — Сыльги хрипло смеётся, а у Сынван сердце сжимается. Вместо стандартных слов сочувствия изо рта вылетает сразу два лепестка, пугая до чёртиков.       — Но ты можешь зайти ко мне, мама сказала, что это незаразно, — даже через трубку слышно, как хитро растягивает гласные Сыльги. Если закрыть глаза, то можно даже увидеть растягивающиеся в улыбку губы, — Приходи. Я буду ждать.       — Я не хожу по гостям.       Оказывается, ходит.       Оказывается, ещё и с фруктами в плотном пакете.       Главное, чтобы нигде не остались голубые лепестки.       — Я готова, — кричит Сыльги, вскидывая наверх руку.       "Завидую", — тоскливо думает Сынван, провожая гостью в ванную.       Походы по кафе заменяются домашними посиделками. Потому что дешевле, нет людей, а мама Сыльги готовит как богиня, в чём Сынван убеждается раз за разом, принимая контейнер из рук смущённой девушки с тихим "тут мама передала...".       — Если бы твоя мама была не замужем, я бы женилась на ней, — смеётся как-то Сынван во время позднего ужина на двоих.       — Главное — уметь варить приличный рис и рамён, остальное можно купить.       — Тогда я женюсь на тебе, Кан Сыльги, — хмыкает Сынван, поднимая взгляд и встречаясь с чужим. В глазах напротив противоречивая смесь из удивления, смущения и… Слишком интимно и лично, но Сынван ничего не может поделать, проваливаясь в омут глаз напротив. Сглатывает, резко выпрямляясь на стуле, что аж хрустит позвоночник.       — Что ж, — неловко разрывает тишину Сыльги, тут же отводя взгляд, — буду ждать кольцо.       И, чёрт возьми, это было самый странный ужин в жизни Сынван.       — Эй, Сынван, — тяжёлая чужая рука, перекинута через живот, а тело доверчиво жмется к боку. Тепло и, возможно, даже приятно, но разбираться сейчас в себе не хочется.       — Что?       — Как думаешь, мы сможем завтра? — горячие губы жарко выдыхают в подставленное ухо. Не надо. В горле першит тут же. Хочется зажмуриться так крепко, чтобы до звёздочек под веками. Лишь бы не видеть. Не слышать, не чувствовать тепла.       — Ты волнуешься?       — Немного, — шепчет Сыльги, обнимая руку и укладываясь рядом, — говорят, никто не может сразу.       — Если даже так, — Сынван делает паузу, решая, что это, всё же, приятно, — мы тогда будем дольше вместе тусить.       — Правда? Ты мне обещаешь?       — Обещаю. А ты мне веришь?       — Верю.       — Спасибо.       Сыльги в ответ только хмыкает и закидывает верху ногу.       Что удивительно — они сдают. Сынван стоит, сжимая свой планшет и грозясь его раздавить. Что может поставить уплотнённое стекло и прочная сталь удивлённой (раздражённой?) Сынван? Успокаивает только та же гамма эмоций на лице Сыльги. Те же удивление, непонимание и разочарование.       — Значит, всё? — неуверенно давит Сыльги. Значит, всё. Им нечего больше делать вместе. У Сынван впереди скучная жизнь в библиотеках, у Сыльги - где-то подальше и веселее.       — А пошли в кафе? — спустя минуту предлагает Сыльги. Видимо, уже взяла себя в руки.       — Отпраздновать? — а есть ведь что. Единственные из потока сдали с первого раза.       — Нет, — смущённо улыбается девушка, — капучино.       — Он же для влюблённых, — Сынван себе не верит, хихикая в рукав свободной блузы.       — Ну…       Сыльги вдруг лезет в карман. На её раскрытой ладони три рыжих лепестка.       — Кажется, если ты откажешь, я умру.       И жмёт плечами.       Как всё просто-то, оказывается.