Лес заставит идти

Всё во мне проросло и плесенью, и грибком, Лес влечет за собой заманчиво и легко. Обретая покой, где прежде был чей-то дом — от ночлега к ночлегу. Принимая как сон (обманчива ложь в мечтах) чей-то тихий скулеж и псиную шерсть в ногах, и она хороша, лежит за спиной впотьмах да не канула в лету В этом мнимом бреду (как хочется подползти), где-то там она днём сгибается от тоски, сколько лет переждём, но только, прошу, не сгинь — вспоминаю с любовью. Даже если оно — как в прошлом — достигнет дна, даже если оно — иллюзия на слова, даже если и ты — давно уже как мертва?... — я такого не помню. Это может спасти, но только в таком Лесу, где тебя раздерёт на части деревьев суд. Я несу, я несу, я память свою несу из обрывков морали, Где в тебе дышит плоть (которую Лес возьмёт), где мой голос ещё не скован в ветвистый лёд, где команде не знать, не видеть чужих забот, — и меня не сожрали. Всё во мне проросло и плесенью и грибком, Лес заставит идти, заставит идти силком, потому как нельзя оставить всё на потом — отдохнуть хоть немного, Принимая как сон надежду, что выход есть, и кошмар наяву — грибная хмельная смесь. Потому я иду, иду, пока силы здесь и без помощи Бога. Да и если он был — над телом взросла трава, под глазами туман, затихла его молва, кто пытался молить — стал (с) Лесом единым да никогда не покинет. Я сжигаю кусты, рву листья, срываю злость; я тебя накажу — застряну как в горле кость, ты меня не убьёшь, смешно, но вот так срослось, и в лесной паутине Не застряну в сетях; хитро, только я умней, и неважно уже, кто правильный, кто — злодей, я дойду до конца, где корни растят людей, пропуская в Вальхаллу… …Познавать тишину. Квартира. Знакомый дом. Неужели конец, и всё было страшным сном? Я смотрю в пустоту, готовый поверить, но… Доверяюсь пожару.