✖ ✖ ✖
Скоро будет месяц, как Марио Манджукич — аргентинец выяснил фамилию чуть позже, как оказалось, мужчина даже представился своим именем, ну, не идиот ли? — приходит к нему по пятницам и субботам, в одно и то же время, не опаздывая. Он постоянно садится в кресло напротив ноутбука, стоящего на низком столике, постоянно в брюках, рубашках или водолазках, видимо, является важным человеком в какой-нибудь крупной компании, но Пауло ещё не выяснил это, потому что они разговаривают только о нём или ни о чём вообще. Животные, обои на заднем плане, качество ткани под его грудью, детские мечты — всё, о чём только можно. Дибала чувствует себя идиотом, понимает, что мог срубить бабла побольше, растрахивая свою задницу и постанывая, нежели рассказывая чужому человеку о кошке, умершей несколько лет назад. Но... почему бы и нет? Два недолгих часа пролетают быстро, за это время он успевает настроиться на дальнейшие сто двадцать минут работы и немного забыться, так как по пятницам к нему приходит какой-то женатый сорокалетний предприниматель, у которого неизвестно как ещё член поднимается, а по субботам его ждёт папенькин сынок, тратящий бабло своего богатого папаши на развратных мальчиков из интернета. Пауло не может назвать себя мальчиком ввиду своих двадцати двух лет, но желание клиента — закон, поэтому член в рот и погнали.✖ ✖ ✖
Сегодня четверг, время около полудня, а значит, он может ещё немного поваляться в кроватке, посопеть в одеялко и только после этого вставать. Оставленная ему бабушкой квартира, в некоторых комнатах которой ещё идёт ремонт, до двух часов дня попадает в ловушку солнечного света. Белые простыни светятся, ткань нагревается, и Дибала недовольно стонет, вместо прохладного участка кровати наткнувшись на теплоту. Мычит пару минут и садится. Дел на сегодня особо никаких, хотя он планировал пройтись по магазинам. Босые ноги тихо шуршат по полу до ванной, чистка зубов, умывание, приглаживание волос, потому что расчёска как обычно хуй пойми где потерялась, долгое чесание глаз ото сна и ополаскиватель для рта, жгущий щёки изнутри. Обычный день обычного человека с некоторыми необычными фактами. График на сегодня — четыре часа и два клиента, один из которых очень любит горничных, а второй очень любит, когда его называют котиком. Тридцать лет мужику, ей Богу, что за извращенцы кругом? Сказал Пауло Дибала про себя и улыбнулся своему отражению. Чайник тихо-тихо шумит, приготовленная вчера пицца греется в духовом шкафу, а он сидит и смотрит новости, потому что больше заняться нечем. Ловрен — единственный и близкий друг в это время тухнет на работе, распечатывая, копируя и подписывая бумажки. В студенческие годы Пауло тоже мечтал о таком, а потом подтёр задницу бумажкой, доказывающей его образованность и ум, закинул корочку подальше, иногда доставая для подставки под кружку с чаем. — Как ты, солнце? — мама улыбается голосом, щебечет о находке в интернете классного мужчины, сообщает о скором свидании, во время того, как Дибала думает, что таких классных мужчин у него дюжина и больше, кто знает, может быть один из новых знакомых — его клиент? Это смешно. — Хорошо, скоро в магазин поеду. — Как там Деян? — каждый раз, когда она звонит, не устаёт спрашивать о друге, тому тридцать, он в самом расцвете сил, а она очень привлекательная женщина. Ловрен обычно при личных встречах прячется за аргентинца, сказав, что ещё хочет пожить и повидать мир, но с его работой вряд ли он вообще даже жизнь нормальную видит. У Пауло нет для него другого варианта, поэтому он молчит, хотя в планах на день рождения хорвата свозить его куда-нибудь. В Испанию, например. — Хорошо, работает. — А как твои кавалеры? — Дибала хмыкает, посмотрев на календарь. Он повесил его специально для того, чтобы ничего не забывать и не запутаться в днях, ибо, когда сидишь дома — числа теряются. — Есть кто-нибудь хорошенький? — Мама, даже если я буду работать с Леонардо ДиКаприо, у него нет шансов, — женщина смеётся и прощается, послав через телефон воздушный поцелуй. Аргентинец смотрит на погасший экран и запускает руку в волосы. Сейчас у мамы — лёгкий и приятный голос, хотя год назад он был пропитан обидой и упрёком. Она постоянно говорила, что он — лентяй, не умеющий ничего, всю жизнь ему пахать уборщиком в какой-нибудь блядской забегаловке и радоваться жизни, когда будут выдавать мелочную зарплату. Она постоянно говорила, что он никем не станет, а потом на её карту было зачислено около пятидесяти тысяч евро и упрёки стихли, звонки больше не были настолько напряжёнными, голос изменился. Пауло всегда засовывал мысли об этом куда подальше, пытался понять женщину, но не мог. Разве матери не любят своих детей любыми? Бедными или богатыми? Красивыми или уродливыми? Впрочем, он слишком был похож на отца, может в этом была проблема. Пока он облизывает резиновые члены на камеру, трахает себя вибраторами и надевает костюмы горничных — она будет✖ ✖ ✖
— Эй, Паулита! — Дибала закатывает глаза, сразу же попав в медвежьи объятья, потому что Ловрен выше и шире его, правда похож на большого плюшевого медведя с яркой улыбкой, повезёт тому, кто сможет сделать эту улыбку своей. Пауло смотрит на хорвата несколько секунд, моргает. — Сколько раз просил… — Я помню, но ты такой милашка, что я не могу удержаться, — аргентинец хлопает дверью авто и оборачивается, проверив, нет ли сзади машин. Выезжает с парковки, оповестив друга об открывшемся неподалёку небольшом ресторане. Они обязаны туда сходить. В силу своего заработка, он побывал почти во всех развлекательных и не очень заведениях Турина. Даже был в парочке тематических, где под потолком на пилонах крутятся сладкие мальчики или накаченные силиконом мужики, ни то, ни то он не любил, поэтому воздержался от дальнейшего посещения, выпивка там тоже была тем ещё дерьмищем. Вскоре вообще засел в своей квартире, редко куда выходя. — Не понимаю вообще, как твои клиенты могут смотреть на то, как ты себя трахаешь, тебя бы в одеялко, да под бок, — смеётся Ловрен, вызвав у друга лишь тихое фырканье. — Скорее бы тебя уже в одеялко завернули, чтобы не ебал мне мозги своими радужными мечтами. Пауло порой не понимал, как в таком теле умещается столько романтики, он был уверен, что свою будущую жену или мужа Деян будет носить на руках, звезду с неба достанет… и прочая хуйня, чтоб обблеваться и не вспоминать. В свои двадцать два он помнит только три раза, когда встречался с кем-то, но отношения не продержались и года, а вторая половинка оказалась редкостным дерьмом, впрочем, выбирал он их сам, поэтому никаких претензий. Сейчас же на первом месте в жизни была работа, с кучей резиновых игрушек, смазок, гелей и открытых ртов с чужими стонами. — Выглядит неплохо, — он поворачивает голову в сторону входа в ресторан, останавливается. Ловрен идёт за ним, поправляет кожаную сумку на плече и пропускает, как истинный джентльмен вперёд, с тихим смехом. — Прошу вас. — Как ты порой меня бесишь. — Я тебя тоже люблю, — отвечает ему в затылок Деян, заходя следом в светлое помещение и тут же замечая официанта, направляющегося к ним. — Добрый день, вы заказывали столик? — Пауло качает головой, парень ему улыбается и просит пройти за ним. Атмосфера данного заведения приятная — темно-кофейный цвет смешивается с молочным, градиентом ползёт по стенам, множество разных горшков с цветами, интерьер из тёмного дуба и запах свежих булочек. Аргентинец втягивает приятный аромат носом, присаживаясь за предложенный столик и тут же получая в руки меню. Парень даёт точно такое же Ловрену, немного зависающему и подмечающему широкую улыбку с блеском тёмных глаз. Пауло поднимает взгляд, пнув хорвата под столом ногой. — Глаза выпадут, — официант неловко смеётся и уходит, сказав, чтобы они нажали на кнопку в центре стола, как только будут готовы сделать заказ. — Мне уже нравится это место, — нараспев выдаёт Деян, всё-таки решив посмотреть, что может предложить им ресторан.✖ ✖ ✖
Их вылазки обычно — спокойные и лёгкие, сопровождаются тёплым смехом, глупыми шутками, Ловрен любит шутить о его работе, Пауло не отстаёт и каждый раз повторяет, что друг сдохнет, когда крышка принтера захлопнется над его головой, хорват только показательно обижается, а затем треплет аргентинца по волосам, превращая их в гнездо. Пауло думает, что его желание вечного внимания — травма детства, когда ни первому, ни второму родителю он был не нужен, воспитывал себя сам, учился готовить сам, делал домашнее задание тоже сам, даже блядские носки стирал себе сам в девять лет. Единственным человеком, любящим его — была бабушка, но мать очень редко пускала сына к ней. С одной стороны он мог начать обвинять женщину, каждый раз психовать и истерить, с другой он благодарен ей за то, что не стал тряпкой, научился карабкаться из проблем сам и жить так, как ему хочется. Родителей не выбирают, а трудности делают нас сильнее — так по-философски, что аж фу. Они выходят с Ловреном через час из ресторана, благодарят обслуживающего их официанта, Деян даже хочет взять номер, но Пауло утаскивает его, потому что смотреть на улыбающегося так сладко друга — нет сил. Довозит хорвата до офиса, рычит, когда его щёк касаются тёплые пальцы и тянут в разные стороны, со словами: — Интересно, сколько членов сюда влезет за раз? — Ловрен выметается быстро, боясь получить смартфоном размером с лопату по голове, смеётся и машет другу рукой. Дибала улыбается и разворачивается. Ему ещё нужно подготовиться к вечеру, поход по магазинам откладывается.✖ ✖ ✖
Обычная процедура: тёплый душ, после — впитывающееся в кожу масло, самовнушением расслабляющее и дающее хоть какое-то спокойствие. Он садится на кровать, где через час начнётся действо, краем глаза смотрит на костюм горничной рядом, кусает щёку изнутри и выливает на пальцы немного холодного лубриканта, потому что растягивать себя перед клиентом, желающим тебя заранее — такое себе удовольствие. Некоторые просят подождать их, некоторые готовы сразу и только перед одним он не раздвигает ноги. Марио — запрещённый приём перед рабочими часами, ибо Пауло думает совсем не о сексе, а сейчас нужно сосредоточиться именно на нём. Он коротко проводит языком по губам и переворачивается, упираясь в постель коленями. Лёжа на спине неудобно растягивать себя — рука тут же затекает, двигать ей становится невозможно, он двигает подушку ближе, падает грудью на неё и выставляет задницу, пытаясь призвать фантазию к себе и настроиться на нужный лад. Из-за частого пользования всякими игрушками задница растянутая, но не настолько, пальцы входят сразу и почти на всю длину, запястье немного начинает неметь, шёпот ударяется в подушку, и аргентинец выгибается, под веками пытаясь уловить хоть какие-то силуэты. Он с людьми столько не трахался в жизни, сколько с игрушками, думает об этом постоянно, возбуждение накатывает слабыми волнами. Взрывается где-то внизу живота и тут же спадает, будто ничего и не было. Кончать нельзя, чтобы быть готовым, поэтому он максимально изворачивается, сжимает основание возбуждённого члена пальцами и шипит, когда желаемого оргазма так и не наступает. Так и сдохнуть недолго, но лучше так, чем пытаться возбудиться от пыхтения по ту сторону экрана. Проходит полчаса. Потом ещё десять минут, он встаёт, чувствует, как дрожат колени, и выдыхает, стягивая с себя футболку. Удивительно, что пришедшее с интернет-сайта платье подошло ему, всякие рюшечки, кружавчики, кофейного цвета ткань приятно прилегает к бокам и на груди, он плюхается на кровать, откидывается на подушки и берёт в руки телефон. Самая сексуальная горничная на планете, рот её ебал. Иногда задаётся вопросом, почему они с Марио не обменялись телефонами? Это бы скрасило его скучные дни, но мозг повторяет, что ему это не нужно, зачем ему лишний мусор в жизни? Они общаются только на камеру, говорят ни о чём и обо всём, иногда смеются и редко-редко вспоминают что-то грустное. Они чужие, у Манджукича своя жизнь, возможно, насыщенная трудовыми буднями где-нибудь в престижной компании, а у него своя — насыщенная резиновыми членами и платьями горничных. Время проходит, и Пауло поворачивается на кровати, дотянувшись до значка на рабочем столе, который тут же открывает ему чат. Все его клиенты — очень пунктуальны, один вот уже в полной боевой готовности, сразу же пожирает взглядом увиденное платье и придвигается ближе. — Принцесса, — Дибала сдерживается, чтобы не поморщиться, натягивает на лицо сладкую улыбку, трескающуюся в уголках губ. Есть клиенты, с которыми даже работать приятно, несмотря на внешний вид и желания, а есть те, кому в лицо нассать хочется. — Привет, милый, — он прижимается грудью к подушке, демонстрируя качающиеся от предвкушения ноги. — День был тяжёлый? — Очень. Поможешь расслабиться, красотуля? — скрежет скрывается губами, Дибала опускает голову и, упёршись локтями в постель, выгибается, показав вечернему гостю поднятую задницу. Мужчина говорит что-то ещё, смотрит и убирает со лба сальные волосы, закусив губу. Пауло отползает подальше, очень соблазнительно прикусывает губу и, согнув колени, садится, касаясь голой задницей постели. Ткань приятно прикасается к ягодицам, а он прикрывает глаза, собирая по подкладкам пышную юбку. — Для вас — всё, что угодно, господин, — он слышит звук расстёгивающейся молнии на чужих брюках, касается шеи пальцами, поджимает губы от предвкушения и запускает руку под платье, обхватив член тонкими пальцами. Представить максимально возбуждающую картину — не составляет труда, несколько движений ладони вверх-вниз, по всему стволу, заставив его жить и зарабатывать бабло. Он выбрит везде, где только можно, пытается не смотреть в камеру и наслаждаться процессом, даже если ему мешают тихие хрипы, больше напоминающие хрюканья. — Вы хотите прикоснуться ко мне? — закинуть голову, чтобы клиент не увидел того, как он морщится. — Или я могу потрогать вас, господин? — тонкий голос срывается, кажется слишком высоким, он отводит глаза в сторону, вспомнив, что в ход ещё пойдет фаллоимитатор, и тогда ему точно станет хорошо. Мужчина с жадностью смотрит, как взрослая девочка с членом между ног ластится к нему, чувствует прикосновения даже без контакта, он пытается потянуться за той, кого отчаянно хочет, дрочит без остановки. Дибала насаживается задницей на резиновый член, на месте которого мог бы быть он, задрав юбку повыше и втрахивая свою любимую девочку в кровать. Пауло тихо стонет, упирается одной рукой в кровать, не сдерживается в криках, потому что стесняться некого — в этой квартире никого нет, тут тишина. Она позволяет ему делать всё, что вздумается. Занять мысли чем угодно. Он представляет, как его задницу обхватывают татуированные полностью руки, как залитое чернилами тело прижимает его к кровати, шлепок по правой ягодице, толчки сильнее и жёстче, хочется кричать громче. Собственное воображение порой сильнее сознания, Дибала сжимает простынь пальцами, шипит и насаживается, утыкается носом куда-то в руку, чтобы не будить соседей, у которых есть ребёнок. Вряд ли у мальчика будут светлые воспоминания, связанные с соседом. Похуй. — Да, вот так, моя похотливая сучка, — стон смешивается со смехом, потому что клиенты порой очень раскованы в высказываниях. Хотят слишком многого, фантазируют и дрочат на светлый образ в мониторе компьютеров и ноутбуков, а Пауло думает, что когда-нибудь, может быть в следующей жизни, найдёт себе папочку, девочкой которого точно станет и будет стонать уже под горячим крепким телом, а не под пустотой, загоняя искусственный член в свою задницу. Да, он извращенец. Не будь он им — не было бы столько бабла, не было бы радости в жизни, не было бы возбуждения от смотрящих пристально взглядов. Какими бы ебучими ни были клиенты, самым конченным всегда остаётся только он, потому что ловит кайф, когда раздвигает ноги шире, понимая, что трахает себя собственной рукой, в пальцах которой зажат фаллоимитатор. Да, он извращенец. Но кому не поебать, когда ты можешь делать всё, что хочешь, и тебе за это ничего не будет?✖ ✖ ✖
Сегодня пятница — Как прошёл день? — он лежит, завёрнутый в тонкий плед на диване, балкон открыт, на улице начинается дождь, а вставать и закрывать дверь слишком лень. Марио по ту сторону экрана что-то записывает в свой блокнот, он всегда так делает, чтобы не забыть какие-то важные детали. Пауло смотрит на движение пальцев, на стержень, касающийся бумаги, и утыкается ртом в мягкую ткань, прикрыв глаза. Перед Марио сегодня у него было ещё два клиента, телу после тёплого душа двигаться не хочется, разговаривать тоже, но ему платят за его голос — два раза в неделю, чтобы он просто разговаривал. Его не просят взять поглубже, не просят раздвинуть ноги или постонать для господина, его просто спрашивают о том, как прошёл его день. Смешно. — До тебя было двое, сейчас я лежу варёной макарониной и пытаюсь не заснуть, — бурчит он себе под нос, но Манджукич слышит и тихо смеётся. За прошедшие недели он ни разу не спрашивал о том, почему Пауло занимается этим. Может, ему было плевать, а может, они знакомы слишком мало для таких вопросов, но какая разница? Марио откладывает ручку. — Как всё прошло? — в такие моменты, когда взгляд тёмных глаз касается лица, Дибала думает, что хорват — его личный сутенёр, он не спрашивает почему, спрашивает как и улыбается, будто ему действительно интересно. Хотя… может, так оно и есть, может Марио не с кем поговорить, может, он настолько одинокий, что заходит на сайты с порно-мальчиками и пытается разговорить их. Странный. — У одного мания величия, другой любит зайчиков, поэтому я изо всех старался сделать вид, что у меня недуг, — собственная шутка кажется смешной, Манджукич улыбается. Тишина окутывает его теплотой, глаза закрываются вместе с начинающимся на улице дождём. Мужчина слышит это и удивляется, сказав, что у них тоже начинает капать. Это веселит. — Может, мы в одном городе? — Пауло улыбается сонно, а потом замирает, услышав шум за окном. Гром. Только не сейчас. До конца разговора ещё полчаса, и если гроза начнётся в эту минуту, то… — Всё может быть, — Марио вглядывается в его лицо, особенно пытается поймать взгляд, но Дибала укрывается пледом, потому что молния сверкает и оглушает комнату светом. Твою мать. — Боишься грозы? — он даже не собирается выглядывать, закрытие балконной двери теперь вообще кажется невозможным, потому что да — он боится грозы, детский страх, шагающий с ним в ногу. В детстве мама не подумала о ребёнке и оставила его одного дома, уйдя к подруге. Молния тогда хлестала по веткам дерева за окном, гром сопровождал её и нависал тучами над домом, страх в детстве — страх на всю жизнь. — Эй, Пауло… — Дибала поджимает губы, думая, что зря сообщил настоящее имя. Это вышло случайно, когда во время одного из разговоров ему позвонил Деян, слово за слово, шутка за шуткой и аргентинец прокололся, выкрикнув громкое: — Ещё раз скажешь Паулита, и я тебя закопаю! — Манджукич был слишком умным для того, чтобы не догадаться от какого имени образовано прозвище. — Да, боюсь, — тихо отвечает он из-под одеяла, пытаясь не вздрагивать. Просто, блядь, охуенно! Гром снова кричит в голове, скачет по небу, тянет за собой молнию и словно бьёт ей в окно, хотя обычно сам следует за молнией, он изучал это в школе и запомнил. Зачем? — Эй, посмотри на меня. — Дибала ещё больше кутается, чтобы не выглядывать, потому что стыдно, обычно в разговорах он очень шумный и уверенный в себе, а сейчас, как побитый кошак лежит и не знает, куда деться. Наедине с собой спокойнее, ты просто лежишь и ждёшь, когда всё это прекратится, но сейчас… — Пауло, посмотри на меня. — Ему платят деньги, поэтому, только✖ ✖ ✖
Он открывает глаза, когда время на дисплее телефона показывает ему одиннадцать часов утра. Резко поднимает голову, увидев, что экран ноутбука так и не погас, демонстрируя ему очевидное — он заснул прямо во время разговора. Твою мать! Пауло дотягивается, шарит по сайту в поисках нужного профиля, видит знакомое лицо и двигается к ноутбуку, быстро стуча пальцами по клавиатуре: Прости, пожалуйста, я не должен был. Прошу прощения, больше такого не повторится. С чего вдруг такой официоз? По факту, как мама говорила когда-то, его можно назвать потерявшимся человеком, потому что он почти не двигается — выезды на обеды с Деяном и походы в магазины не в счёт. Он постоянно сидит дома, приготовив еду с вечера, весь день валяется, иногда играет в приставку или смотрит фильмы, когда список просмотра заканчивается, становится даже грустно. У него нет цели в жизни, рубить бабло постоянно и трахать себя резиновыми членами — не цель, но это забывается, когда из губ вырываются стоны, а он ведёт себя, как самая настоящая шлюха. Спасибо жизни за красивое личико, тонкие губки и оливкового цвета глазки. Вчера он ничего не приготовил, поэтому приходится соображать, стругать овощи на салат и заливать всё маслом. Он водит пальцем по сенсорному экрану, засовывая за щёки крупно нарезанные овощи, жуёт, замирает, услышав хруст зубов и понимает, что показалось. Щёлкает пальцем по мобильной версии чата, в страхе ожидая увидеть, что Марио отказывается от него. Прямо сейчас. Не то чтобы это было страшно для него, но сердце в страхе заходится, когда он видит одно входящее. По факту, Манджукич же не будет с ним вечно? Может, он сам через год сменит работу… жизненные повороты хуй просечёшь, так эта сука ещё тебе и средний палец покажет, если доебёшь в край. Всё нормально, у всех есть свои страхи. Тем более, что ты устал после двух клиентов. В голове вдруг возникает мысль, что чувствует хорват, когда Пауло рассказывает об этом? Хочет ли он того же, или ему просто нравится разговаривать, хотя Дибалу назвать умным и интересным собеседником — язык не поворачивается, он сам так считает, скорее всего, так думают и другие. В чём прикол? Приложение закрывается, и он откладывает смартфон. Давно пора это спросить, в чём прикол платить бешеные бабки, чтобы какой-то парень, трахающий себя резиновыми игрушками перед другими на камеру, разговаривал с тобой? В чём соль? Смысл? Ответ гудит, всплывает уведомлением на экране. Прикол в том, что его нет. Мне нужно работать, до вечера. Они видят друг друга два раза в неделю, и Пауло не понимает, зачем Марио это нужно. Зачем ему нужен он?✖ ✖ ✖
Сегодня у Деяна выходной — он бодрый и улыбчивый, ждёт его на входе в большой торговый центр, стоит, как горячий хорватский парень, надев на глаза солнечные очки и отсвечивая татуировками. Их меньше, чем у Манджукича, но они не менее красивые. Пауло цыкает, приказав себе забыть непонятного клиента. — Утречка! — Ловрен улыбается и обнимает его за плечи, заходя в карусельные двери, на них у Дибалы своя фобия. Каждый раз кажется, что толстое стекло въебёт тебе по хребту и раздавит, картина плачевная, если честно. Друг тащит его сразу к чайно-кофейному островку, улыбается молодой девушке, приятно и мило, будь Пауло девочкой — точно бы растаял. — Как там твоя работа? — он делает осторожный маленький глоток молочного чая и поджимает губы, посмотрев на эмблему маленькой кофейни. — Давно надо было тебе рассказать, — вздыхает Дибала, увидев на другой стороне этажа магазин джинсовой одежды. Ловрен покорно идёт за ним, ожидая продолжения. — У меня есть один клиент, который разговаривает со мной. — Типа, привет, зайка, как дела? — передразнивает половину его клиентов хорват, Пауло улыбается, это выглядит и слышится смешно. Останавливается напротив манекенов, одетых неплохо, но глаза режет сочетание коричневых и розовых футболок. Кто это придумал вообще? — Нет, мы просто сидим целый вечер и разговариваем, он платит втрое больше, чем некоторые клиенты, — Ловрен заметно удивляется, потягивая кофе через трубочку из своего стаканчика. — Он приходит по пятницам и субботам, садится и спрашивает, как прошёл день, что я делал, где был. — Даже не просит…? — они заходят в магазин, поэтому Деяну приходится жевать слова, Пауло улыбается и качает головой, вспоминая пристальный взгляд Марио. Он будто пытается найти в нём что-то, не отводит никогда взгляда, смеётся, улыбается, шутит, будто они оба старые знакомые, встретившиеся случайно и решившие возобновить общение. Загвоздка лишь в том, что они ничего друг о друге не знают. Дибала вспоминает о нескольких моментах, когда ему до дрожи было интересно, что представляет из себя человек по ту сторону экрана, что он делал бы, начни аргентинец дрочить при нём и стонать. Какое бы выражение лица было? Что бы он говорил? О чём бы он просил? Или может быть… просил сам Пауло? Он должен быть осторожным, если бы вместо Марио к нему пришёл ещё один похотливый кожаный мешок, то ему пришлось называть его папочкой. На самом деле, он даже не знает, почему у него такое табу на это слово. — Нет, мы просто говорим и всё, — миловидная девушка наблюдает за ними, улыбается Деяну и предлагает помощь. Не найдя ничего нормального, Дибала двигается на выход из магазина. Друг поспевает за ним, почти допивает свой кофе, когда Пауло сталкивается плечом с мужчиной, спешащим к эскалатору. — Простите! — кричит он вслед человеку, разговаривающему по телефону. Голос кажется странно знакомым, но на него даже не обращают внимания, поэтому он жмёт плечами и спешит за уходящим Ловреном. — У меня скоро отпуск, предлагаю съездить куда-нибудь к воде, немного поплескаться и отдохнуть, — предлагает хорват, разглядывая бижутерию за стеклом. Пауло останавливается рядом с ним, понимая, что для такой херни он точно не создан. Золото, серебро, платина или сталь, побрякушки не его, они мешают и отвлекают. — Как тебе? — Лучше найди себе кого-нибудь и свози его, — фыркает Дибала. Ему нельзя уезжать, потому что клиентов в последнее время набирается много и он просто не успевает, скорее всего, будет отказываться от некоторых, объясняя тем, что приостанавливает карьеру порно-звезды. Впрочем, он сам давно не был в отпуске, предложение Ловрена не кажется таким же плохим. — Но я подумаю.✖ ✖ ✖
Если бы он когда-нибудь начал писать книгу Я и мои мужчины, то роман-биография растянулся бы на листов пятьсот. За всё время недолгой карьеры их было много и все разные, со своими заёбами, желаниями и голосами. Единственное, что объединяло их — желание виртуального секса и удовлетворения от увиденного. Несколько людей, говорящих одно и то же, люди с одинаковыми привычками или глазами, смотревшими тоже всегда одинаково. И только один из десятков отличался. Он платил больше тех, кто смотрел и дрочил, больше тех, кто говорил, как хочет своего котёнка, хочет загнать свой член по гланды в узкий ротик и запачкать спермой тонкие губки. Эти слова довольно-таки симпатичных мужчин звучали очень даже ничего, но когда приходили жирные, размером с бочку клиенты, хотелось блевать. Работа есть работа. Сегодня ровно месяц, как они познакомились, Пауло лежит, обхватив руками подушку, и смотрит, как Марио стягивает с шеи галстук, расстёгивает три верхних пуговицы на рубашке, облизывает пересохшие губы и устраивается поудобнее в кресле. Кажется, у кого-то был тяжёлый рабочий день и он устал, если брать обычных клиентов — Дибала уже давно бы изгибался, шепча что-то о тяжёлых днях, спрашивал, очень ли господин устал, но нет, сейчас он лежит и смотрит на Манджукича, допивающего чай из кружки. — Может, посмотрим что-нибудь? — предложение вызывает тихий смех, Марио улыбается. Пауло снова думает, не может отключить мозг, когда видит этого человека на экране. В совсем редкие моменты думает снова и снова, как хорват стонет, как запускает руку в штаны и откидывает голову назад. Прямо как сейчас, Манджукич тянет на того самого господина, которым Дибала обычно называет не тех. Мужчина расслабленно устраивается в кресле, расставляет ноги, чтобы было удобно, а Пауло закусывает щёку изнутри, представляя, как забирается на эти колени. Ему платят не за это, мысли заглушаются странным предложением. — Тебе не кажется, что это будет выглядеть так, будто мы встречаемся по сети? — Марио смеётся, его смех хриплый и глухой — привычный для слуха. — Но мы же не встречаемся, тем более, я слишком устал сегодня, чтобы долго разговаривать. — Ты мог бы отменить нашу… встречу, — Пауло хмыкает, уткнувшись лицом в подушку. — Привычка, — вот так просто. Просто привычка. Привычка приходить сюда, платить бабло за то, чтобы посмотреть фильм с каким-то левым парнем? Пиздец. — Хуёвая, если честно, тебе настолько одиноко? — Манджукич опускает голову на ладонь, смотрит ему в глаза, блестящие в свете монитора, Дибала поднимает голову. Он никогда не задавал этого вопроса, но слова сами срываются с губ. — Скучно, я живу один, друзья по вечерам с семьями и в своих делах, — Манджукич жмёт плечами так, словно хочет, чтобы Пауло пожалел о заданном вопросе. Это срабатывает. — Что посмотрим? — Выбери что-нибудь на свой вкус, я пока пойду, переоденусь и подогрею ужин. — Эй, а жанр? — кричит в экран Дибала. — Любой. На свой вкус, говорю же.✖ ✖ ✖
И вот уже полчаса они смотрят Собачью жизнь, прерываясь лишь на короткое комментирование. Пауло уже смотрел этот фильм тысячу раз, он любит собак и любит фильмы, особенно, когда они сняты хорошо и вызывают в тебе очень много чувств. Доев свой ужин, отставляет тарелку на тумбочку, облизывает пальцы после запеченной в кляре курицы и снова опускается на живот, кинув взгляд на Марио, делающего глоток чая, оставив чашку в своих руках. — Хотел бы себе собаку? — Дибала думает пару секунд, а потом кивает. — Но только тогда, когда буду жить с… кем-нибудь, — запинается на последних словах, чувствуя застрявший в воздухе вопрос. Когда он собирается заканчивать с этим? Двадцать пять? Тридцать лет? Что будет, если он встретит человека, которого полюбит? Что будет, когда ему придётся попрощаться с его работой, ставшей частью его жизни? — Не думал бросить это дело и найти кого-нибудь? — Марио не смотрит на него, наблюдает за происходящим на экране, Пауло хмыкает. — Нет, мой характер никто не выдержит, — Манджукич фыркает, но аргентинец знает — выдержать его тяжело, у него блядский характер, образованный не от слова блядь, просто он сложный, у него много заёбов и он привык к одиночеству вокруг себя, за исключением редких походов с Деяном куда-нибудь, а ещё он любит деньги. Много денег. Ловрен разбавляет его одинокую жизнь, это всё, конечно, прекрасно и весело, но тишина квартиры привычнее. Привычно возвращаться туда, где пусто, где не нужно ни о ком заботиться или думать, как сделать близкому человеку приятно. Привычно трахать себя резиновыми членами, хотя, по факту, настоящий крепкий член лучше. Лучше, когда тебя хватают за задницу длинные пальцы, а не блядская пустота. Вот если брать секс — одиночество печально, а в остальном… впрочем, даже то, как чувствуется живой секс он, кажется, забыл. — Все так говорят, но каждому человеку положено своё, — как-то странно улыбается Марио и вдруг выпрямляется. — Поставь на стоп, мне нужно перебраться в спальню, а то не хочу потом с утра разминать больную спину. — Старость такая… — Заткнись, — Пауло смеётся, наблюдая за передвижениями мужчины. Тот берёт ноутбук со столика и идёт куда-то, ставит ношу на кровать и отходит к шкафу, включив свет. Это что, незапланированный вечерний стриптиз? Дибала жадным взглядом видит падающую с плеч белую рубашку, сглатывает, видит продолжение татуировки, утыкается губами в подушку, стараясь не подавать лишних звуков. У Манджукича прекрасное тело, он первый, кто раздевается перед ним — обычно происходит наоборот, аргентинец пытается запомнить ширину плеч и спины, видит натягивающиеся на ноги домашние шорты и делает вид, что увлечён телефоном, когда Марио оборачивается, падая на кровать рядом с ноутбуком. Экран смартфона чёрный, он вглядывается в пустоту, а потом поднимает взгляд. Боится, что его раскроют? Ну что за еблан? — Всё нормально? — хорват выдёргивает одеяло из-под ноутбука, ставит его на вторую половину кровати и ложится, засунув одну руку под подушку. Пауло снова закусывает губу и качает головой, улыбнувшись. — Продолжим? — Какая у тебя минута? Почему это всё так, блядь, странно?✖ ✖ ✖
Счастливые концы фильмов всегда вызывают улыбку, Дибала наблюдает за псом, которого узнаёт хозяин, радуется как ребёнок этому, почти хлопает в ладоши и уже хочет сказать о концовке, поделившись своими эмоциями с Марио, но видит, что мужчина заснул. Ночник за его плечом даёт отсвет, Пауло замирает, вглядываясь в безмятежное выражение лица, закрывает фильм и снижает яркость экрана. Манджукич прижимается щекой к подушке, побольше натягивает на себя одеяло. Дибала смотрит на это минут пять, даёт себе мысленную пощёчину и встаёт, вспоминая своё расписание на воскресенье. Запомнив время, опускается на кровать снова и поворачивает ноутбук так, чтобы видеть спящего хорвата. Он слышит спокойное дыхание, нормально разворачивается на кровати и натягивает до подбородка простынь. Какого хуя происходит? — остаётся безответным вопросом. Тишина накрывает и даёт через себя услышать, как пружины чужого матраса скрипят, когда Марио переворачивается на спину, положив одну рукой над головой, а другую опускает на живот. Пауло прикрывает глаза и сам не замечает, как вырубается.✖ ✖ ✖
Он ждёт вечеров пятницы и субботы так, будто должно случиться что-то очень важное. Ожидание сравнимо с тем, что чувствуешь перед подписанием важного и дорогого контракта, ставишь подпись и думаешь, что заработанные деньги точно пустишь во что-то важное. Часть из них действительно уходит на работу, долги, помощь родственникам, покупку одежды и прочую хуйню, а ещё на молодого парнишку. Узнай об этом кто-нибудь — покрутили пальцем у виска, потому что так тупо тратить заработанные по́том и кровью деньги глупо, но это его деньги, он может распоряжаться ими как хочет, может сжечь, порвать — что угодно. В данном случае остаётся всегда одно — молодой человек по ту сторону экрана, смотрящий изначально недоверчиво и осторожно, привыкающий со временем к обычным разговорам вместо разврата и чужой похоти. Люди на таких сайтах ищут только одного, но он, видимо, тот ещё придурок. Ждёт пятницы, чтобы разгрузить голову от рабочей недели, в ходе которой ему переёбывают мозг все, кто только может. Глупые сотрудники, которых надо менять, но пока нет времени на обучение новых, привлекательная секретарша, желающая заполучить босса в свою мягкую постель, и поставщики, задерживающие товар. Пятничный вечер — ожидание спокойного и тихого момента, без лишних движений и мозгоёбства, с тихим приятным голосом, встречающимся не так уж часто. Парень умеет им пользоваться, умеет находить общий язык с новыми клиентами тут же, Марио думает о его работе, думает и представляет, что может вытворять этот парнишка перед чужими глазами. Изначальная идея была простая — прийти, заплатить, подрочить и скрыться, забыть, что это вообще было. Он не ожидал увидеть хоть что-то цепляющее, вообще думал, что не встанет, но сразу же наткнулся на того, кто одной своей непонятной улыбкой взрывал к чертям все внутренности, сжимал в пальцах лёгкие и лопал их так, будто они надутые до предела шарики. Пауло был умным и образованным парнем, несмотря на неуместные шутки, любил поговорить о себе, о том, что происходит в его жизни, всегда опуская самые важные моменты, мог говорить часами, а мог молчать бесконечно, из него иногда приходилось вытаскивать даже самые короткие фразы. Пауло был разным, и только одну его сторону Манджукич так и не узнал, хотя порой хотелось предложить больше денег для просмотра откровенного порно с участием красивого парня. Он пришёл сюда не за этим, собственные мысли в голове звучали дико, Дибалу хотелось трогать, не через экран, а в реальности, где ты сможешь почувствовать температуру кожи. Пауло мог исполнить любое его желание, за исключением некоторых, прописанных в анкете, но Марио пришёл поговорить, поэтому собственный мозг, когда глаза наблюдали улыбку и блеск оливковых глаз, просто кричал о том, что он должен воспользоваться тем, за чем он приходил изначально. Пауло хотелось. Трогать, обнимать, трахать, но только не через экран, хотя терпение подходило к своей границе, едко смеялось и издевалось. Парнишка перед экраном монитора потягивался, демонстрируя карим глазам плавный изгиб тела, обтянутый загорелой кожей. Марио поднимает голову, когда на часах около десяти утра, экран до сих пор горит и слышится какое-то странное копошение, понимание того, что он уснул, приходит не сразу, только после чужого дыхания. Пауло поворачивается к своему ноутбуку, зажимая между ног одеяло. Манджукич тут же приподнимается на локте, тянется к клавиатуре, чтобы отключить чат, но рука замирает над кнопкой. Аргентинец ворочается в постели, вжимается щекой в подушку и хмурится, мозг кричит о завершении киносеанса, но хорват просто не может повиноваться, уши улавливают стон. Сначала тихий и короткий, совсем обычный, похожий на мычание во сне, но звук повторяется, а Дибала сжимает в пальцах края одеяла, ёрзая. Выключи, блядь, это… — орёт внутри здравый рассудок, стирающийся с очередным стоном. Пауло стонет прямо в одеяло, приоткрывает тонкие губы и делает движение, от вида которого хочется сброситься, потому что смотреть на это — невозможно, ещё сонное тело реагирует тут же на очередной стон. Аргентинцу снится что-то, вероятнее всего, очень возбуждающее, потому что он приподнимает задницу и переворачивается на живот. Экран гаснет, Марио запускает руки в собственные волосы, пытаясь не выдрать их, потому что картина перед глазами — блядская.✖ ✖ ✖
Он чувствует крепкие длинные пальцы. Они везде, со всех сторон, касаются каждого участка кожи, оставляют места прикосновений горящими, кожа плавится и сдирается, шрамы ползут полосами по спине и останавливаются на ягодицах. Пауло задыхается, стонет протяжно и громко, как не стонал никогда, сжимает пальцами чёрную простынь. Марио не чувствует ледяной воды, в мозге взрываются ёбаные вулканы, лава стекает к подножию и жжётся под кожей, выжигает мышцы, делает тело ватным. Он вжимается спиной в холодную стену, но, кажется, даже не чувствует этого, потому что мозг занят более важным. Дибала шипит, когда его хватают за волосы, тянут голову назад и хотят сломать спину, потому чисто физически он не может так выгибаться, голос срывается, когда в задницу проникают пальцы, сразу три и на всю длину. Собственный крик глушит. Манджукич сжимает пальцами возбуждённый член, не может сделать вдоха, пытается как-то справиться, но месяц наблюдения за тем, кого хочется схватить за шею — слишком. Он считал, что не является одним из постоянных стандартных клиентов, которые хотят только одного — посмотреть на раздвинутые ноги и то, как тонкие пальцы проникают в рот, нажимают на нижнюю губу. Пауло шипит, чувствует зубы на плечах и шейных позвонках, насаживается на длинные пальцы, ощущает всем телом живые горячие прикосновения, думает, что это лучшее, что случалось с ним за последнее время, за последние блядские месяцы, когда в заднице не было ничего, кроме резиновых членов. Сейчас внутри пальцы. Чужие и мокрые от лубриканта. Он чувствует себя последней шлюхой, выгибается и стонет. Снова и снова, как самая последняя блядь поддаётся назад, глубже, резче, жестче, чтобы сорвать глотку от криков. Марио рычит сквозь зубы, вспоминая загорелую кожу, так блядски прекрасно сочетающуюся с белыми простынями, помнит изгиб тела, мысленно проводит по нему рукой и сжимает, Дибала в голове хнычет от его прикосновений и поддаётся. Он конченный извращенец, ему изначально надо было прийти и просто подрочить, а потом забыть, но нет. Дибала не знает, кто находится сзади, и эта мысль не даёт покоя, но ему не разрешают поворачиваться, каждый поворот головы сопровождается сжиманием пальцев на шее, его душат, заставляют кислород останавливаться. Пальцы исчезают вместе с тихим стоном, слюни пачкают чёрную простынь. Звонкий шлепок по заднице отдаётся в теле дрожью, невыносимой и сладкой, хочется кричать громче. Манджукич ударяется затылком о кафель, пытается✖ ✖ ✖
— У тебя сегодня выходной и я очень извиняюсь, но можешь заехать в офис? Нужно подписать пару бумаг, без твоей подписи никак, — Манджукич пытается дышать. Собственные дрожащие пальцы обхватывают тёплую керамику. Гладь налитого кипятка, постепенно принимающего тёмный цвет, идёт вибрацией, он опускает кружку на стол. — А у меня есть выбор? — Лука смеётся в трубку и тихо благодарит, обещая, что завтра они со всем справятся сами. Завтра понедельник, и он должен быть на работе, но состояние после утренней ситуации никакое, из рук падает всё, запинается о собственные ноги и не может думать даже о блядской работе, потому что в голове всё ещё стонет Дибала. Он видит образ парня везде, не может сосредоточиться даже на дневных новостях, хотя обычно слушает их очень внимательно, потому что в выходные, кроме как сидеть и пялиться в телевизор — заняться нечем. В пятницу и субботу у него вечерние разговоры, последний из которых перерос в какой-то лютый пиздец. Марио запускает руку в волосы и выдыхает. Нужно успокоиться, привести себя в порядок и ехать на работу. Галстук путается в руках, в итоге летит куда-то за кровать, он натягивает рубашку на плечи и застёгивает дрожащими пальцами пуговицы. Да что за блядский рот? Ему, сука, тридцать, он не может успокоиться после обычной дрочки, постоянно вспоминая мальчишку, который дрочит и трахает себя на камеру перед другими. Какого. Ёбаного. Хуя?!✖ ✖ ✖
Пауло лежит в кровати ещё минут пятнадцать, пытаясь осознать произошедший хаос вокруг. Размеренно дышит, но сердце в груди достаёт горла, жужжит там и опускается обратно в грудную клетку, будто признавая поражение. Нужно встать и пойти в ванную, смыть с себя остатки сна, последствия которого пачкают пальцы влажностью. Всего лишь встать и пойти. Ноги не слушаются, аргентинец цепляется рукой за косяк в гостиной, еле доползает до ванной, сразу же врубая воду на полную. Тёплые струи бьют по плечам и голове, заползают ручейками в уши, спускаются по груди. Он продолжает просто стоять и смотреть на свои руки. Ему никогда не снился секс, с самого начала работы, ему ни разу во сне никто не приходил, тем более в таком, чтобы сознание сносило к хуям, чтобы хотелось ещё и ещё, сон казался слишком реальным, в то же время реальность ударила по голове сильнее. Это не должен был быть Марио, только не человек, с которым они вели блядские светские беседы о жизни и животных, обсуждали города и страны, не он должен был приходить к нему во сне. Кто угодно, но не он. Пауло стирает с лица пот, потому что во сне было жарко и душно. Смывает свой стыд, не хочет даже брать в руки мочалку, потому что кожа слишком чувствительная, резко негативно реагирует даже на струи воды, но он продолжает стоять, потому что лучше чувствовать дрожь, чем вспоминать. Ему нужно проветриться, впервые за последний месяц он думает об этом, как о приходящем вдруг желании. Мозг, сейчас состоящий из маленьких шариков, начинает лопаться в голове. Нужно сменить постельное, нужно выйти на улицу и вдохнуть свежего воздуха, погулять подольше, посмотреть на жизнь вокруг себя, чтобы забыть к чертям то, что было ночью. Но ничего ведь не было, это был просто сон. Просто то, что подсознание подкинуло ему. Они вчера заснули вместе, как и позавчера Пауло заснул прямо во время разговора, но это неважно. Следующая встреча — через шесть дней, за это время он прекратит об этом думать, забудет и будет вспоминать с лёгкой улыбкой, следом понимая один простой факт — в жизни ему не было так хорошо, как в сегодняшнем сне. — Сука… — шипит он сквозь зубы и ударяется затылком о стену.✖ ✖ ✖
Деян должен помочь разгрузить ему мозг, должен отвлечь и выслушать, потому что держать такое в себе — сумасшествие, он двинется через пару дней, если не поделиться с кем-нибудь, но у него нет никого, кроме хорвата, поэтому Ловрену придётся страдать. Впрочем, он даже не против, Пауло касаемо своей работы обычно ничего не рассказывает, а тут становится очень разговорчивым, заводит его в какой-то парк, сажает на скамью, впихивает в руки кофе, а сам хлещет энергетик из жестяной банки, пытаясь не свихнуться. — Паулита! — Дибала рычит на друга, услышав в ответ лишь громкий смех. — Я ему тут серьёзное пришёл рассказать, а он издевается! — показательно обижается аргентинец, упав рядом с другом на скамью и тут же оказавшись в медвежьих объятьях. Деян собирается слушать, потому что не может по-другому, выжидательно смотрит, и Пауло сдаётся. Рассказывает всё, опуская некоторые подробности, о собственных эмоциях и чувствах, старается высказываться понятнее, чтобы Ловрен не задавал лишних вопросов. Хорват знает, как он тащится порой от своей работы, но тут в оливковых глазах появляется испуг, а он сбивается, заметив переходящих через парк троих мужчин. Пауло понимает, что внимания отдаётся кому-то другому и поворачивает голову, с трудом узнав в одном из мужчин официанта из нового ресторанчика неподалёку. — Даже не вздумай, — хватает он за руку друга, как только тот вскакивает. Ведёт себя эгоистично очень, а потом понимает, что, возможно, взяв номер того парня, Деян найдёт того самого человека, которого ищёт давно и разжимает пальцы. Один высокий, второй чуть-чуть пониже, третий ещё ниже с волосами до плеч, Пауло рассматривает их со спины, подмечая прекрасно сидящую на широких плечах рубашку, солнце слепит, поэтому не удаётся разглядеть всего, а Ловрен тем временем подскакивает к мужчинам, пугая одного из них. Слышится весёлый смех и громкие голоса, нотки которых кажутся чем-то знакомым, Дибала смотрит на время и улыбается, когда друг возвращается к нему, покрутив телефон в руке. — Как прошло? — Успешно, — гордится особой Деян, усевшись обратно к нему на скамью. — Прости, что прервал, я слушаю тебя. Пауло опускает голову на плечо своего личного плюшевого мишки и выдыхает, продолжая рассказ о произошедшем, Ловрен слушает внимательно, пару раз кивает и кусает губы. Дибала же в самых ярких красках описывает свои чувства, а заканчивает всё тем, что делать, как поступить и нужно ли вообще думать об этом? Хорват пару минут думает, гладит парня по плечу, прижимаясь губами к чужому виску. В парке пусто и светло, солнце скрывается за пышной кроной дерева, касается лишь носка кроссовок, аргентинец вытягивает ноги. — С одной стороны это, конечно, немного пугающе, с другой… разве то, чем ты занимаешься не создано именно для этого? — Пауло поднимает голову, вопросительно посмотрев на Деяна. Тот жмёт плечами. — Я имею в виду то, что, может быть, стоит заняться тем, что ты любишь делать? — Он не согласится, — жмёт плечами Дибала, и Ловрен усмехается чему-то, получив тычок в бок. — Не узнаешь, пока не проверишь, — парень выпрямляется, слабо потянувшись. Проверить — легко, но как это сделать? С одной стороны Марио ему никто и потерять столько бабла — глупо, с другой стороны после сегодняшнего, вряд ли мозг будет воспринимать его, как ещё одного клиента, потому что увиденное во сне — ненормально. Нельзя представлять, что тебя трахает клиент, у которого даже в мыслях нет, чтобы трахнуть тебя, пусть через камеру, это не важно. — Просто отпусти это пока, у тебя ещё рабочая неделя впереди, так что, — улыбается Ловрен, и Пауло не может не улыбнуться в ответ, попадает в медвежьи объятья, чувствуя уже знакомое тепло необходимое сейчас.✖ ✖ ✖
— Ты сегодня странный, — тихо говорит Лука, звеня ключами от машины в пальцах. Марио остался дольше, чем планировал, поэтому теперь они ждали Шиме, чтобы пойти на обед. Врсалько знатно опаздывал, чем раздражал, потому что Манджукичу поскорее хотелось оказаться дома, сесть напротив телевизора и попробовать не думать. — Не выспался, — отвечает, услышав чужой крик, доносящийся с края парка. Знакомое прозвище, кажется, теперь въедается в мозг, и Марио думает, что сошёл с ума, видит друга по ту сторону дороги и облегчённо вздыхает. Модрич рядом улыбается, машет Шиме рукой и говорит, что он их догонит. Коллега и друг действительно их догоняет, цепляется за локти руками, чтобы они ненадолго остановились. — Вы — худшие друзья на свете, — тяжело выдыхает хорват, вызвав у его худших друзей весёлый смех. Парень тут же начинает рассказывать о миловидной секретарше, которая очень скучает по своему боссу, пока он на выходных, Марио закатывает глаза и вздрагивает, увидев проносящуюся мимо него фигуру незнакомого человека. Шиме останавливается, притормозив вместе с Лукой, мужчина напротив них странно улыбается, и Врсалько узнаёт его — тот самый первый посетитель их ресторана. — Чем-то можем помочь? — настороженно спрашивает Модрич, и они с Манджукичем почти окружают его, когда незнакомец протягивает их другу свой телефон. — Номерок, пожалуйста, желательно весь и без обмана, — Шиме смотрит с удивлением, а потом заходится смехом, принимая гаджет в свои руки и набирая на клавиатуре нужные цифры. — Премного благодарен, я наберу вам чуть позже. — Манджукич трёт щёки, а они направляются дальше. Иногда он отвлекается на шутки и смех друзей, но тишина в голове не даёт уйти от главной сейчас проблемы — мальчишки по ту сторону экрана, хотя Дибала не похож на мальчишку. На обычного уж точно. — Ешь, пока не остыло, — тихо говорит ему Лука, и Марио кивает.✖ ✖ ✖
Пауло делает так, как Деян ему и сказал — забыть обо всём до пятницы и спокойно зарабатывать бабло. Он берёт себе побольше клиентов, предупреждая о том, что киносеанс будет длиться всего час, некоторые расстраиваются, но сумму не уменьшают, смотрят через экран жадными глазами, поджимая пухлые или тонкие губы, демонстрируя открыто то, чего хотят. Пауло поначалу и правда забывает о случившемся на выходных, не знает, почему так накрутил себя, это же был всего лишь сон, просто тело истосковалось по реальным прикосновениям, просто нужно расслабиться и улыбнуться очередному клиенту, зашедшему к нему. Вот только мозг не такой тупой, как хотелось бы. Второй за понедельник клиент восторженно смотрит за тонкими губами скользящими по резиновому члену, розовый язычок обводит головку, Дибала тихо стонет, в это же время насаживаясь задницей на вибратор, прижимающейся к кровати. Имитация групповухи и громких стонов, потому что возбуждение есть, но слабое, тихие хрипы совсем не придают дополнительного стимула совать член в рот глубже и ритмичнее двигаться. Порно заканчивается довольным гостем и совсем неудовлетворённым Дибалой, смотрящего очень хмуро на облизанный пару минут назад фаллос. Аргентинец проводит ещё несколько показов, в одном из которых готовится заранее, осторожно вставляет в разработанную ранее дырку анальные шарики и пробует сидеть, что получается очень плохо и дискомфортно, но мужик по ту сторону экрана платит дополнительные деньги, поэтому — why not? Понедельник, как и вторник, заканчиваются горькими остатками возбуждения и раздражения на самого себя, потому что раньше он мог поддаться мыслям, представить какого-нибудь поджарого мужика и спокойно кончить, но не в этот раз. Жизнь, кажется, решила постебаться над ним, и как только под веками появлялись знакомые татуировки, Пауло тут же открывал глаза, слушая стоны клиента, очень старающегося, чтобы его принцессе было хорошо. Что идёт не так? Раньше он спокойно переживал тихие хрюканья, а теперь не может даже просто нормально кончить, пытаясь сделать его имитированные стоны убедительнее. Чем ближе к пятнице, тем тело сопротивляется ещё больше, не даёт сфокусироваться на том, что✖ ✖ ✖
Какой-то музыкальный канал транслирует вышедшие клипы за прошедшую неделю, пока Марио заказывает пиццу, в это же время застёгивает джинсы и накидывает на плечи рубашку. Пауло, устало развалившись на диване и укрывшись халатом, смотрит на Деми Ловато, тихо выдыхает и переводит взгляд на мужчину, садящегося у него в ногах. Холодные пальцы касаются сначала колена, потом едва ощутимо ползут дальше, и Дибала останавливает наглую ладонь, Марио хмыкает. — Мне нужно немного отдышаться, — улыбается аргентинец. Он даже в ванной ещё не был, так как тело после бешеных скачек лёгкое и очень слабое. Манджукич двигается ближе, запуская руку под шёлковую ткань и поглаживая низ живота. — Марио… — хорват смеётся, сдаваясь и показывая, что никаких мыслей насчёт второго или третьего раунда на сегодня у него не было, потому что он сам устал. Или? — Двигайся, — Дибала переворачивается на бок, вжимается спиной в спинку дивана, поправляет халат на бёдрах и наблюдает за ложащимся рядом хорватом. Тот устраивается спиной к нему, подкладывает руку под голову и закрывает глаза. Мыслей в голове — по нулям, сил в теле — по нулям, он только и может, что поднять руку и запустить её в жёсткие короткие волосы, поглаживая кожу. Марио тихо мычит, отодвигает все раздумья подальше. Он поразмышляет обо всём завтра, после того, как тело придёт в себя и остынет. Он не трахался нормально около четырёх месяцев и всего лишь один человек смог восполнить эти сто двадцать два дня одним сексом, не прилагая особо никаких усилий, просто изгибаясь на его члене так, будто был профессиональным гимнастом, рот его ебать. — На каком этаже ты живёшь? — тихо спрашивает Пауло и вздрагивает, увидев занесённую назад руку хорвата, пальцы которой касаются его лодыжек. — На двадцать третьем, — отвечает Манджукич и переворачивается тут же на другой бок, оттолкнувшись ногой от подлокотника и поднявшись выше. Дибала смотрит прямо в карие глаза, поджимает губы и не знает, куда деть освободившуюся руку. — Если бы я только знал, что на десятом живёт такое чудо — спустился раньше. Удивительно, что они ни разу не встретились, Пауло думает об этом, опустив взгляд на тонкие губы. Тело остывает, медленно, но остывает, он тянется вперёд, думает, что так кстати ещё обнажённый и прижимается бёдрами к паху мужчины, кусая его за верхнюю губу и немного оттягивая на себя. Широкая ладонь ложится на ягодицы, халат скатывается, упав между ними, аргентинец судорожно выдыхает, потому что пальцы снова начинают дрожать. Несколько минут назад он даже не думал о повторении, а теперь жмётся ближе, поджимает губы и не может разорвать зрительный контакт, пока тёплые пальцы сжимают ягодицу, словно разминают её. — Тебе нужно отдышаться, — смеётся ему в губы Марио, и Пауло улыбается. — Буду дышать, пока твои пальцы трахают мою задницу, — тихий шёпот заползает в рот и нос, Манджукич прижимает парня ближе. — Тогда мне нужна смазка, — Дибала немного наваливается на него, чуть не скинув с дивана, вытаскивает из единственного ящика в тумбочке со стоящей на ней лампой маленький тюбик. — У тебя они по всему дому раскиданы? — аргентинец кивает, с очень серьёзным видом, утянув его в ещё один долгий поцелуй. Холодный лубрикант сначала касается нежной кожи на внутренней стороне бедра, пальцы опускаются на шею хорвата, тот даже не думает отпускать от себя парня, улыбается ему в губы и вставляет сразу два пальца, вырвав из тонких губ короткий вздох. — Хорошо. Да. Вот так… — шепчет Пауло, оглаживает кожу под ухом и забирается в голову своим блядским шёпотом. — Папочка… — тихий стон бьётся о стены вместе с движением пальцев внутри растраханной задницы, Дибала кусает губы, сдерживает стоны будто специально. Марио целует его подбородок, перебирается губами на шею, потому что Дибала позволяет снова. Отдаёт своё тело на растерзание тёплым губам, ему хочется ещё, ему мало, слишком мало. Манджукич продолжает ловить странный кайф, больше похожий на наркоманский отходняк. В студенческие годы он многое пробовал, и тело всегда реагировало одинаково — чувства притуплялись, зато слух становился невыносимо чётким, поэтому сейчас он слышит тихие стоны, хотя в голове они взрываются оглушительным громом. Он ничего не принимал, но от чего же так тащит? Вернее... от кого? Пауло ластится к нему, как кот, чувствуется нежностью на пальцах свободной руки, прижимающей худое тело к себе, Марио улыбается, когда парень даже без прикосновений к снова вставшему члену кончает, пачкая ремень на его джинсах и кожу живота. — Ты — грязнуля, — тихо говорит хорват, и Дибала смеётся, выбираясь из объятий крепких рук. — Теперь мне точно пора в ванную… папочка, — последнее слово произносится издевательским тоном, аргентинец перелезает через него и уходит, оставив Манджукича один на один со своими мыслями и музыкальными клипами.✖ ✖ ✖
Тёплая вода приятно целует кожу, сейчас даже приятнее, чем это делали тонкие губы. Пауло закрывает глаза, размыливает шампунь в волосах и тут же смывает его, задыхаясь от попадающей в нос влаги. Тихо кашляет и думает. Кажется, он шёл сюда только за этим, но думать-то, по факту, особо не о чем. У них был заебательский секс, увидеть который можно только в порнофильмах, они после него, как два желе, одно клубничное, а другое банановое… что? Господи, Дибала, ты дебил. — Пицца приехала, — он оборачивается на дверь, мимо которой проходит Марио, улыбается и думает, что вот такое завершение вечера — идеальное. Потрахаться на камеру, заработать бабло, а потом подняться к мужчине или позвать его к себе, чтобы кончить, как нормальный человек, радуясь жизни. Об отношениях речи идти не может, потому что ему нужны деньги, много денег, которые ему не сможет предоставить хорват, лучше пусть вот — трахаться, улыбаться друг другу, ужинать и расходиться, это была бы идеальная жизнь, с вписывающимся туда рабочим графиком и чужими глазами, взгляды которых будут смываться тут же грубыми прикосновениями. Он улыбается сам себе и выключает воду, слизывает капли с губ, вытирает наспех волосы и выходит, потому что жрать хочется неимоверно.✖ ✖ ✖
Марио прощается с ним, когда время переваливает за три часа ночи, застёгивает рубашку, чтобы быть готовым к встрече с соседями, считающими его очень интеллигентным и воспитанным человеком, хотя такие люди обычно спят ночью. Он оборачивается лишь раз около лифта, улыбаясь и нажимая кнопку. Дибала стоит в дверях, провожает, отсвечивая на весь коридор полотенцем и разворачиваясь, как только Манджукич заходит в лифт. Двери захлопываются, поставив точку в этой встрече. Только на сегодня. Марио думает об этом, пока этаж сменяется этажом. Им обоим не нужны эти отношения, он и не претендует, лишь думает, что точно как-нибудь заскочит на днях снова, потому что мозгу ещё нужно несколько дней для возвращения на законное место. Он открывает дверь собственной квартиры и включает свет в прихожей, она меньше, чем у Дибалы, такая же уютная, но тёмная по утрам, потому что солнце с другой стороны. Завтра, как бы он ни хотел себе устроить выходной, придётся ехать на работу, потому что без него гореработники точно не справятся, несмотря на оставленного вместо него Луку, Шиме он в расчёт не берёт, тот слишком окрылён открытием своего ресторана, поэтому основную часть времени проводит там. Единственное что — поедет немного позже, чем в девять, телу нужно отдохнуть и выспаться после слишком активного вечера.✖ ✖ ✖
Жизнь входит в привычное русло. Рабочие часы в выходные по утрам и вечерам, будни только по вечерам, привычный список клиентов, котики, зайчики, львята, господа и больные — Дибала смотрит на календарь, понимая, что прошла почти неделя с того момента, как они потрахались с Манджукичем и разбежались. Марио не заходил к нему, не писал и не звонил в силу того, что они не обменялись телефонными номерами. Он проснулся около семи и теперь сидит, доедает йогурт, в заметках записывая время двух клиентов, начиная с восьми и до десяти. В голове крутится навязчивый вопрос Будет ли у них сегодня обычный разговор через камеру? Или они получили то, что хотели, и теперь хорвату незачем заходить в чат, если он может спуститься? Пауло облизывает губы, собирая языком остатки йогурта, выкидывает пустую баночку в мусорное ведро, набирая по пути в спальню, Ловрена. — Да, Паулита? — Деян, — шипит сквозь зубы аргентинец, услышав весёлый смех. — Прости, заедешь ко мне на обед? — парень смотрит на часы, говорит, что приедет, перед этим заехав в один прекрасный магазинчик, чтобы закупиться, потому что масла кончаются, смазки тоже, он откусывает яблоко, кладёт его на столик около ноутбука и натягивает штаны. С того момента, как его выебали сразу в трёх местах квартиры, обслуживать самых мерзостных, но дорогих клиентов оказывалось легче — немного пофантазировать, вспоминая длинные пальцы в своей заднице и рту, постонать и спросить, хорошо ли человеку перед ним — заезженный сценарий с уклоном на то, что он сам кончал, когда вспоминал тихий шёпот куда-то в район ключиц.✖ ✖ ✖
Уже знакомый продавец за прилавком, к которому он приходит на протяжении полугода, протягивает ему бумажный пакет, назвав ту же сумму, что и всегда. Дибала расплачивается, улыбается мужчине и выходит. Времени до обеда Деяна — полтора часа, а рядом как раз находится ещё один прекрасный магазин, в который можно зайти и просто посмотреть, привезли ли что-нибудь новенького. На этот раз продавцом оказывается женщина лет тридцати, посмотрев на неё, Пауло вспоминает маму, думает, что скоро снова нужно переводить деньги, поэтому цены на выходные можно немного повысить. Здоровается и идёт к стеллажу, где висят всякие ремешки. Связывание он никогда не практиковал, потому что это было чисто физически невозможно сделать, пытался даже связать руки за спиной типично поясом халата, но идея терпела крах каждый раз. Он касается пальцами мягкого латекса и закусывает губу, думая, как бы отреагировал Манджукич на то, появись он перед камерой обмотанной чёрными лентами с заклёпками. Слюни собираются на кончике языка, он дёргает головой и выдыхает, посмотрев на очень заинтересованную им женщину. — Может, я смогу помочь вам? — Дибала улыбается и отходит. Ему уже никто не поможет.✖ ✖ ✖
— Его зовут Шиме, он владелец того нового ресторанчика, куда мы ходили и такая прелесть, что я дохну от его… — Пауло закатывает глаза, потому что Ловрен не может говорить ни о чем другом, кроме как о новом знакомом. Врсалько — фамилия новой пассии, занимает теперь половину жизни друга, и аргентинец правда рад, улыбается, когда Деян рассказывает о походе в парк развлечений, крутит в руке брелок, подаренный хорватом, и светится от счастья. В свои двадцать два Дибала тоже мог найти себе хорошего парня или девушку, первое, разумеется, логичнее, мог ходить с ним по ресторанам, паркам и радоваться жизни, греясь холодными вечерами под своим пледом в объятьях какого-нибудь человека, приносящего в его жизнь радость, но... деньги на данном этапе — важнее. Тратя своё время на чужое существо в его жизни, бабла он не заработает, да и ни один человек, даже если захочет, не сможет обеспечить его тем, чем нужно. — Как у тебя дела? — Пауло улыбается и думает, рассказывать ли другу о произошедшем неделю назад? Выдыхает и опускает голову, размешивая в кружке уже давно растворившийся сахар. Пирожное, напоминающее цыплёнка, выглядит странно, аргентинец хмыкает. — Помнишь про человека, о котором я рассказывал? — Любителе поговорить? — Дибала кивает, нажимая ложкой на бедное пирожное и отрывая половину головы сладкой жёлтой птички. — Он оказался моим соседом, и мы… — Ловрен в изумлении вскидывает брови, не в силах поверить в услышанное. — Так получилось, он долго не приходил в чат, я решил, что хуй с ним, а до этого отменил пару клиентов, и после того сна не мог кончить долго, — он понижает голос до минимума, чтобы их никто не услышал. — А потом… он пришёл ко мне и мы… — Деян открывает рот, потому что всё ещё не верит. — Ты пустил кого-то в свою квартиру? — Тебя больше всего волнует это? — смеётся аргентинец, но увидев серьёзное лицо друга, осекается. — Твой дом — твоя крепость, ты меня-то туда пускаешь с трудом, а тут взял и пустил какого-то… — Я очень хотел трахаться. — И как? — Стоя, сидя, лёжа и в кресле, — рассматривая часть лица кремового цыплёнка, тихо выдыхает Пауло, а Ловрену кажется, что ему только что въебали. — Паули… — Деяша! — они оба поворачивают голову в сторону громкого голоса, Дибала замирает с ложкой в руке, увидев за новым другом Деяна знакомое лицо. Около плеча Марио трётся ещё один человек, незнакомый ему, но это не отменяет того факта, что мужчины направляются прямо за их столик. Ловрен тут же убирает сумку со стула рядом, а другие усаживаются по двум сторонам от самого аргентинца. Пауло думает, что так неловко себя ещё не чувствовал. — Привет, — улыбается Марио, правда не так открыто, очень сдержанно и даже холодно, аргентинец хочет опрокинуть на себя остатки пирожного и съебаться, потому что всю эту неделю мужчина жил только в его мечтах, когда он трахал свою жопу резиновым членом, а теперь сидит рядом, будто ничего не было. Колени начинают дрожать от воспоминаний, Манджукич крутит в руках телефон и весело улыбается подошедшему официанту. — Как у тебя дела? — Пауло слышит голос одного из хорватов и решает переключиться на Деяна, хотя друг, после прихода нежданных гостей уже в другой Вселенной, смотрит пристально на человека рядом и сдерживается, чтобы не угостить Врсалько остатками вишнёвого пирога. Аргентинец закатывает глаза. Марио рядом будто специально смотрит куда угодно, но только не на него, что-то делает в своём телефоне, закидывает ногу на ногу и поправляет воротник чёрной рубашки. Дибала вспоминает, как распахивал её и стягивал с широких плеч, становится некомфортно. — Мы просто тоже на обеде, не ожидали увидеть вас… — Шиме смотрит на Пауло странным взглядом, а потом улыбается Ловрену. — Мне нужно идти, — резко встаёт парень, обратив всё внимание присутствующих на себя. Манджукич смотрит на него✖ ✖ ✖
Он задвигает шторы, чтобы в комнате был хоть какой-то намёк на полумрак, видит отсвет экрана ноутбука на стене и хмыкает, стягивая с себя майку. Первый клиент постоянно хочет видеть его в шёлковом халате, у мужчины какие-то странные фетиши на то, что можно быстро развязать и стянуть. Дибала зачесывает волосы назад пальцами, оставляет боксеры пока что одетыми и идёт в кухню для перекуса. После первого сразу второй, а после оргазма он почти всегда хочет жрать, поэтому лучше унять аппетит сейчас, чем срываться потом. Клиентам, приходящим вторыми всегда везёт больше, потому что удовольствие растягивается на подольше, первый пережитый оргазм яркий, второй затягивающийся, но не менее ебущий мозг, от желания кончить черепная коробка идёт трещинами.✖ ✖ ✖
Человек по ту сторону экрана — немного полноватый и с волосами до плеч, похож больше на героя какого-нибудь стрёмного мультика, Пауло поджимает губы и садится поудобнее, упираясь руками в кровать. Он пытается говорить как можно тише, после опускается на грудь и приподнимает задницу. — Хочу, чтобы ты меня отшлёпал, — тихое хныканье сопровождается привычным хрюканьем по ту сторону экрана, Дибала думает, что его фантазия — лучшее, что случалось с ним, даже не прикасаясь к себе и воображая широкие ладони на своей заднице, он начинает возбуждаться. Тело, уже отошедшее от скачек неделю назад, реагирует остро, резинового члена становится мало, парень тихо постанывает, повернувшись спиной к камере и показывая то, как его задница растягивается от входящего туда искусственного полового органа. Халат задирается до поясницы, чтобы было видно, чтобы на него смотрели и платили ещё больше, в такие моменты зрители готовы отдать все свои бабки, лишь насладиться этим, но время — деньги, он отрабатывает их и с раздражением понимает, что не может кончить. Второй клиент оказывается куда более привлекателен, но не менее скучен, даже не пытается что-то говорить, предоставляет своё время полностью парню, разглядывает его в полумраке, Пауло изгибается, как может, смеётся и улыбается, будто ему на самом деле весело, хотя член лопается от перевозбуждения и невозможности кончить. Он садится спиной к стене, раздвигает ноги и открыто демонстрирует то, как возбуждён, стонет, касается руками себя и замирает, услышав звонок в дверь. Какого хуя принесло в такой момент? Дибала решает послать нахуй вечернего гостя, потому что у него сеанс и ёбаный звонок трещит в голове колоколами. Блядь. — Иди, открой, я подожду, — кажется, мужчину очень веселит осознание, что открывать пришедшему Пауло будет со вставшим членом, виднеющимся из-под халата. Он соскребает себя с кровати, говорит, чтобы зайчик никуда не уходил, и выключает звук на всякий случай, потому что прийти может кто угодно, даже Деян, которому одиноко пятничным вечером, чёрт бы его драл. Аргентинец сильнее запахивает халат, туго завязывает пояс и убирает волосы со лба, стараясь дышать спокойно. Человек за дверью оказывается знакомым. — Что ты тут забыл? — Марио понимает всё и сразу, оценивающе оглядывает его и делает шаг вперёд. Пауло поддаётся назад, потому что взгляд знакомый, меняется, как только Дибала упирается спиной в стену прихожей. Манджукич тихо закрывает за собой дверь, в темноте кажется одной большой тенью, нависающей над парнем. — Пришёл проведать, — лжец. — У меня клиент, — тихо и недовольно выдыхает аргентинец, стараясь унять дрожь в руках, прикрывающих возбуждённый член, головкой упирающийся в шёлковую ткань. Марио не отводит взгляда, делает ещё один шаг, прикасаясь к краю халата на шее. — Ты забыл? Я плачу втрое больше, — он вздрагивает от тёплого прикосновения к шее, чуть ли не стонет, потому что всё реально, это не его воображение, это то, что происходит сейчас. Манджукич опускает голову и отодвигает край халата, стягивает его с одного плеча, вжимая парня в стену. Она холодная, но коже это нужно сейчас, потому что да, у него клиент и он не может отвлекаться, запах чужого парфюма забирается в нос. Так не вовремя. — Моя девочка совсем по мне не соскучилась? — ладонь опускается на пояс, пальцы так умело и быстро развязывают узел. — Марио… постой… — Дибала цепляется за его плечи, в желании остановить, потому что так нельзя делать. Врываться посреди рабочего графика, стучать в дверь, когда он пытается… — Совсем не скучала? — очень расстроено спрашивает Манджукич, хотя в глазах — угроза. Пауло дрожит под прикосновениями и обессилено опускает руки, принимая поражение. — Если ты так любишь деньги — можешь отработать их сейчас, — усмешка, разбивающаяся о взгляд оливковых глаз, Пауло чувствует, как пояс развязывается, а шёлк скользит по плечам, падая к ногам. Поражение. Он должен выгнать хорвата, пока… — Можешь отработать то, что потеряла, маленькая похотливая сука, — Дибала задыхается, когда шею обхватывают крепкие пальцы, впивается ногтями в запястье и хочет сделать вдох, но Марио нависает над ним снова чёрной тенью и вжимает в стену, упираясь бедром прямо в блядский стояк, мешающий здраво мыслить. — Неужели я хуже тех, кто дрочит на тебя? — Пауло хрипит и стонет, вторая рука мужчины касается возбуждённого члена. Манджукич сдерживается, чтобы не разложить парня прямо на полу прихожей, потому что он знал, что у аргентинца клиент, знал и целенаправленно шёл, пытаясь застать в самый приятный для него момент. Застал. Дибала тихо стонет и хочет оттолкнуть его, полностью обнажённый дрожит в его руках и поддаётся вперёд, несмотря на сжимающуюся на шее руку. Поцелуй смазанный и короткий, парень просит убрать руку и позволить ему дотронуться, Марио хмыкает и проводит свободной ладонью по бедру, дёрнув на себя и заставив обхватить уже свои бёдра одной ногой. Пауло отталкивается от пола, всё-таки заставив убрать руку с горла. Он может дышать и делает это, когда впивается поцелуем в губы, потому что игрушки снова остаются там — в шкафу и на кровати, одиноко лежат вместе со ждущим клиентом, пока Дибала не жалеет о выключенном звуке, тихо стонет и выгибается. Они проходят в гостиную, но аргентинец не даёт уронить себя на диван, давит на широкую грудь ладонями и просто вбивает хорвата в большой шкаф, в котором у него хранятся сотни и тысячи скелетов. — Гори в Аду, — шипит Пауло сквозь зубы, дрожащими пальцами звенит пряжкой ремня, расстёгивает пуговицу и дёргает замок вниз, стягивая с мужчины штаны. Манджукич пожалеет о том, что пришёл, именно сейчас, когда он уже готов был кончить и приготовиться. К чему? К разговорам? Его язык очень разговорчиво касается полувставшего члена, а тонкие губы спустя секунду обхватывают ствол полностью, и, Господи Боже, он так не изгалялся даже над резиновыми фаллосами. Марио тихо шипит и хватает его за волосы, когда зубы касаются мягкой кожи, Пауло вжимает его бёдра в стену, заглатывая так, будто у него глотка бесконечная, давится, задыхается, но продолжает сосать. Глаза начинают слезиться, Манджукич шипит и рычит, пытаясь задать свой собственный темп. Хуя с два. Это его дом, его правила и его рот, он может пользоваться им как захочет, поэтому берёт глубоко, вплотную прикасается языком к члену, понимая, что ещё немного и колени не выдержат. Собственное тело реагирует слабо, становится страшно, что упадёт через секунду, но это не случается. Хорват пришёл, чтобы получить то, чего хочет, как оказалось, очень скучал по своей девочке, поэтому девочка очень хочет отомстить папочке за потерянное бабло. Где-то там, в комнате слышится чужой голос, Манджукич тоже слышит, снова рычит и наконец справляется с собственной силой. Пауло стонет, горячим дыханием и дрожью голоса касаясь вставшего члена. Он заставит его дойти до грани, заставит стонать тоже и жалеть о приходе сюда. Не учитывает лишь одного — Марио выше и сильнее, он дёргает его голову назад, и Дибала выпускает изо рта член, блестящими в полумраке глазами смотрит снизу вверх, оседая на коленях. Мужчина хмыкает, стирает с уголков губ следы слюней и потом резко дёргает за волосы, Пауло кричит, когда его хватают за шею и тащат… в кухню? Жалюзи закрывают расплывающийся на небе закат, здесь темнее, чем в других комнатах, всё ещё слезящиеся глаза не дают нормально увидеть, зато тело очень хорошо чувствует. Его почти кидают на стол, он сносит рукой подставку для соли и перца, с коротким испугом слышит звон разбивающего стекла, но, видимо, Марио на это поебать, потому что он впивается в волосы на его затылке пальцами, остервенело прижимая дрожащее тело к гладкой поверхности стола. Дерево холодное, Пауло стонет, когда его ноги разводят шире, а он сам цепляется за ближайший край, потому что ещё немного и упадёт. — В кого ты такая меркантильная сука, Дибала? — шипит Манджукич, заламывая одну руку и звонко шлёпая по ягодице. Они мягкие и приятные на ощупь. Тронешь аргентинца раз, и его захочется трогать бесконечно, сжимать мягкую кожу, оставлять на ней синяки. Дибала мычит, как раненный зверь от шлепков, боль ползёт по коже, вниз к бёдрам и вверх по пояснице. Темнота касается его спины, Марио тихо просит его приподнять задницу, он упрямо поджимает губы и вскрикивает — к ягодице прикладывается очень точно пряжка ремня. Слёзы подступают к глазам, он шипит, извивается, но пальцы обхватывают шею сзади, прижимают к столу, обездвиживая. — Помоги мне немного, — Пауло чувствует, губ касаются пальцы, он открывает рот, давит на фаланги языком, вылизывая и пытаясь сделать так, чтобы они были более влажными — ебаться на сухую как-то не хочется. — Хороший мальчик. Он хочет крикнуть, чтобы Манджукич определился, но крик застревает в глотке, когда в заднице оказываются не пальцы. Он трахал себя час назад, но за это время… боже, собственные ладони скользят по столу, желая зацепиться за что-нибудь, потому что возбуждённый крепкий член прекрасно входит в узкие стенки. Марио делает толчок вперёд, всё ещё вжимая его лицом в стол. Пауло стонет и пробует зацепиться ногтями, забивая на дороговизну обеденного стола и про то, что вообще было несколько минут назад. Он выгибается сильнее, хочет насадиться до конца, но хорват не даёт — издевается, сука, двигается медленно и размеренно, чувствует, как тело под ним расслабляется, и хмыкает. Коротко и понятно. Первый громкий стон заставляет стекла в дверцах шкафов дрожать, Дибала не может понять, куда ему двинуться, но всё делают за него. Трогают его, так ярко и грубо, что сдохнуть хочется, трахают его на собственном обеденном столе, который он купил за бешеные бабки, чтобы выебнуться перед самим собой. Да, он меркантильная сука и он любит деньги, а ещё любит то, что делает на камеру перед чужими мужиками, дрочащими, как последний раз. Кажется, его любовь вообще никого не ебёт, потому что Марио — поебать. Он вторгается в его жизнь, снова и снова, как блядский уличный кот приходит и приходит, только ничего не просит, жрёт сам, впивается зубами в кожу и трахает, словно за окном ебучий апокалипсис, а он зомби, но вместо жратвы ему хочется ебаться, но это не важно. Важно лишь то, что Дибала позволяет, вторгаться в личное пространство и касаться себя, будто снимает ограничение на свою жизнь для одного человека, единственного, кто сначала пришёл поговорить, а потом как-то не срослось, потому что они оба предпочли словам — более приятный способ знакомства. Пауло впускает его в свою жизнь, даже не подозревая об этом, а Манджукич входит в неё, не замечая надвигающейся бури. Он хватает парня за волосы, не думает ни о чём, кроме узкой задницы на своём члене и целует плечи контрастом по коже нежно, пока руки душат и оставляют на ягодицах красные следы. Дибала стонет и хрипит, выгибается последний раз, потому что терпеть просто невозможно. Сейчас, когда мозг не может мыслить здраво, он готов променять фаллосы и вибраторы на что получше, с одним условием — Марио будет обеспечивать его полностью. Деньги — главное, ещё секс, конечно же, но деньги — это всё. Он думает об этом, мысли сбиваются в кучу, когда оргазм начинает ебать черепную коробку, он стонет протяжно и громко, хныкает, чувствуя, как задница заполняется чужой спермой. Когда он позволял кому-то кончать в себя? Никому. Хэппи энд, Пауло, ебать тебя в рот. Его рот на сегодня уже выебан, поэтому он не чувствует ног, хочет разогнуться, делает это и чуть не падает, подхватываемый под грудь крепкой рукой. — Тихо-тихо, твои выбитые о стол зубы будут слишком грустным завершением вечера, — смеётся ему на ухо Марио, прикасаясь губами к коже под мочкой. Это, блядь, так нежно, что аж тошнит. Пауло откидывается на широкую грудь, потому что сил не остаётся, он еле перебирает ногами до ванной.✖ ✖ ✖
Полчаса спустя — Нет, — он выскребает из баночки остатки йогурта, облизав губы и посмотрев на мужчину перед собой. — Почему нет? — Марио не удивляется, он ждал такого ответа, делает глоток воды из стакана и смотрит, как парень встаёт, чтобы взять из холодильника вторую порцию. — У тебя не хватит бабла меня обеспечивать, не хватит нервов и времени, — просто объясняет своё решение Дибала, слизывая с этикетки часть молочного десерта. Манджукич вздыхает, с сомнением принимая ответ аргентинца.✖ ✖ ✖
Четыре месяца спустя — Думаю, если мы выкупим часть фирмы и немного… — хорват отвлекается на свой телефон, экран которого пестрит уведомлениями о трёх файлах от уже знакомого абонента, открывать их немного страшно, потому что он на совещании, но любопытство берёт вверх. Спасибо за денюжку, папуля, я оценил :3 Манджукич сжимает пальцы на смартфоне, разглядывая чёрные латексные ленты, обвивающие кольцом шею и спускающиеся по груди вниз. Приоткрытые губы слишком сильно привлекают взгляд, а тонкие пальцы оттягивают один из ремешков. Вторая фотография находится ниже, Лука с настороженностью следит за выражением лица друга, а Марио сжимает колено пальцами, потому что оставленная качественная веб-камера — зло, она чётко передаёт изображение тёмной тонкой ткани, обтягивающей худые ноги. Уже знакомый халат только чёрного цвета прекрасно сочетается с ними и рюшами, обхватывающими бёдра. Хорват трёт глаза пальцами и видит, что третий файл совсем не фото, короткое видео на десять секунд, взрывающее к хуям мозг. — Прошу прощения, я на минуту, — хрипит он, поправляя галстук и вставая из-за стола. Вещающая женщина понимающе кивает, а Манджукич вырывается в холл, шествуя прямо к балкону, потому что нужно дышать. Набирает выученный номер и подносит телефон к уху. — Ты — маленькая сука, — рычит он, когда вызов принимают, но по ту сторону такая тишина, что сначала ничего не понятно. Становится понятно через секунду, Пауло что-то тихо говорит, а потом просит посмотреть на дисплей. Он включает фронтальную камеру и опускает голову на их постель, прикасается щекой к шёлковой белой простыне, демонстрируя на шее уже увиденные ранее ремешки и халат на плечах. — Я так соскучился, папочка, — стонет аргентинец в собственную руку. — Член в моей заднице такой ненастоящий и неудобный. — Пальцы на смартфоне сжимаются сильнее. — Сука. — Да-а, — стонет Дибала снова, поджимая губы и хныкая. — Пожалуйста, приедь и вытащи его, потому что я сейчас кончу. — Я на совещании, ты похотливая… — Твоя маленькая девочка так хочет сейчас своего папочку, — Марио рычит сквозь зубы. — Ладно, я сейчас приеду. — Пауло вдруг замолкает и улыбается, очень хитро и широко, но потом вдруг снова стонет. — Если ты не успеешь, я кончу без тебя. Звонок отключается. В чём-то аргентинец был прав — тут, сука, нервов даже самых дьявольских не хватит, чтобы вытерпеть его блядские выходки. Зато бабла и времени хватает с лихвой. Лука недовольно смотрит через окно на то, как Манджукич садится в машину.✖ ✖ ✖
— Где ты, сука блядская? — рычит Марио, заходя в квартиру. Пауло подаёт голос из дальней комнаты, и хорват, на ходу стягивая с себя туфли, пиджак и рубашку, идёт туда. Дибала очень доволен своим поведением, лежит, вжимаясь спиной в подушки, и громко смеётся, когда его хватают за шею, подминая под себя. Смех прерывается вместе со сжимающимися пальцами на шее. Окна здесь закрыты тяжёлыми шторами. Стоны тонут в темноте, Манджукич забивает на раздроченные нервы, прикасаясь губами к косточке на щиколотке. Пауло тихо выдыхает и поддаётся, скрывается чёрным халатом в темноте, затягивая в неё самого Марио. Потому что он предупреждал, а его не послушали, но, видимо, мужчине было поебать тогда. Ему и сейчас поебать. Время растворяется в темноте вместе со стонами, и Пауло думает, что это один из лучших вариантов его блядской жизни после отправленных маме денег, чужих дрочек и мерзких хрипов по ту сторону экрана. Потому что Марио — живой и горячий, ласковый и грубый. Воплощение темноты под стонами самой лучшей девочки в его жизни.