***
Той ночью, ворочаясь на кровати, Баттерс все еще слышал, как внизу ругаются родители. Он сосчитал до десяти, как советовал мистер Маки, чтобы успокоиться, но это не помогло заглушить голоса. Баттерс включил музыку, но по-прежнему чувствовал грохот вещей, швыряемых его родителями об стены. Не выдержав, он откинул одеяло и направился прямиком к окну. Он хотел сделать это и раньше, когда события только начали принимать плохой оборот, но никогда не думал, что действительно сможет решиться на столь отчаянный шаг. Баттерс всегда слишком сильно волновался о серьезности наказания. Но хватит. Взглянув вниз, он посчитал, что сможет добраться до средней ветки и оттуда спрыгнуть, — получится не слишком высоко. Ему было все равно, насколько сильно его накажут, когда все вскроется, — это стоило того. Из дома Баттерс уходил с занозами в ладонях и порванным рукавом. Он, с сильно стучавшим сердцем, быстрым шагом направился вниз по дороге, оглядываясь на свой дом. Какое-то время частичка его волновалась, что родители решат проверить комнату сына и обнаружат, что Баттерса там нет, но такими темпами, решил он, они, возможно, не заметят.***
Баттерс бесцельно прошел несколько кварталов, радуясь уже тому, что это время он проведет не дома, не с ними. Чем дальше он шел, тем холоднее, казалось, становился ночной воздух, поэтому Баттерс засунул руки поглубже в рукава, жалея, что не додумался прихватить свитер. Дойдя до своей старой начальной школы, он затормозил. Получилось забраться не слишком далеко, раз виднелись только знакомые стены. Смотря на здание сейчас, Баттерс не знал, что и думать. Все было не так плохо, но худшие его воспоминания были связаны именно с этим местом. Большинство старых учителей ушли — кроме мистера Гаррисона, который теперь был школьным директором. — Странно, верно? — раздался голос из-за спины. Испугавшись, Баттерс обернулся и, слава богу, обнаружил всего лишь Кенни, курящего неподалеку, с пустой канистрой у ног. — Господи, Кенни, ты до смерти меня напугал! — Баттерс схватился за грудь, словно пытаясь не дать сердцу выскочить наружу, и сделал несколько глубоких вдохов. — Извини, — Кенни улыбнулся (вид у него был совсем не извиняющийся, если вы спросите Баттерса) и выдохнул дым в направлении школы. — Хотя, признаюсь, не ожидал тебя здесь увидеть. Улизнул из дома, Стотч? — Н-нет, — слишком быстро соврал Баттерс. Кенни приподнял бровь, и Баттерс сдулся — потирая руки друг о друга через рукава кигуруми-панды, он признался: — Да, но я… Я просто гуляю тут. Не знаю, может, мне стоит просто пойти домой. — Эй, не позволяй мне себя испугать, — сказал Кенни и жестом указал на канистру. — Я не стану задавать вопросов, если ты поступишь так же. Баттерс был слегка разочарован таким поворотом, его терзало любопытство, но уговор есть уговор — он не станет спрашивать. Было странно наблюдать, как дым клубится между губ Кенни, когда тот говорит. — Итак, как у тебя дела-то, Баттеркап? — Б-Баттеркап? Кенни пожал плечами и улыбнулся, великолепный, как и всегда. — Или так, или Арахис. — Оу, — Баттерс покраснел при мысли, что Кенни придумывал подходящие прозвища для него. — Баттеркап меня устраивает. Кенни засмеялся и легким щелчком сбросил сигарету на землю, а Баттерс, зачарованный, снова не смог отвести взгляда от формы его губ. — Д-думаю, я хотел бы попробовать, — выпалил Баттерс, но через секунду глаза его расширились, и он поспешно добавил, — в смысле, курение. Кенни в ответ на странные слова наклонил голову, глядя на затухающую сигарету. — Я бы угостил тебя, но это была последняя, — пожал плечами он. — В любом случае, ты не хочешь пробовать, это убьет тебя. — Ну, тебя ведь не заботит, если это убьет тебя, — заметил Баттерс, чувствуя себя почти обманутым, что ему не дали сигарету, которой касались губы Кенни. МакКормик снова засмеялся и взъерошил его волосы. — Меня это и не должно особо волновать. — Он пнул пустую канистру опасно близко к тлеющей сигарете и направился прочь. — Чт-что ты делал с этой штукой, кстати? — Баттерс не мог не спросить. Кенни остановился и посмотрел на него через плечо. — О, просто хотел сжечь весь город, — буднично бросил он. — Ты идешь? Баттерс постоял мгновение, переводя взгляд между Кенни и школой. Догоняя, он поспешно бросился вслед за ним.***
Баттерс не помнил, как решил пойти к Кенни домой. Он помнил только то, как уходил вместе с ним от школы, шагая рядом, а затем МакКормик схватил его за руку и сказал, что дома есть лишняя подушка для Баттерса. Другое дело, что Баттерс не помнил даже того, как всю дорогу до цели Кенни держал его за руку.***
Они забрались в окно, проигнорировав дверь. — Чтобы не беспокоить предков, — пояснил Кенни, когда Баттерс смерил его странным взглядом. — Без понятия, ругаются они, ебутся или валяются бухие в отключке, но в любом случае лучше не рисковать. Баттерс упал лицом на кровать, не осознавая, насколько сильно он устал, пока не оказался на подушке. Кровать Кенни оказалась более удобной и чистой, чем он представлял, — не то чтобы он представлял кровать Кенни слишком часто, — но покрывало было мягким и не сильно изношенным, и Баттерса начинало клонить в сон. — Боже, — не мог не отметить он, — Кенни, твоя кровать реально удобная. Кенни рассмеялся и лег рядом, из-за чего Баттерс запружинил на матрасе. — Не задумывался об этом. — Это правда! — воскликнул Стотч, зарываясь лицом в подушку и зажмуривая глаза. — Я мог бы спать тут вечно. Кенни повернулся к нему, приподнимаясь на локте. — Вот как? — когда Баттерс кивнул, он улыбнулся в ладонь и развеселился. — Ну так спи, во всяком случае, вдвоем будет теплее. Баттерс перекатился на спину и с любопытством взглянул на Кенни. Стотч покраснел под его взглядом, и в животе у него запорхали бабочки. Света было достаточно, чтобы Баттерс отлично видел одноклассника, который, черт, выглядел просто потрясно. Он до сих пор не мог понять, для каких целей МакКормик скрывал лицо, когда они были младше. Кенни перекинул ногу через своего внезапного гостя и сел на него верхом, и от этого неожиданного веса и близости Баттерс начал дергаться и запинаться. — Чт-что ты делаешь, Кен? — Я был прав, — уткнувшись щекой прямо над плечом, мягко сказал Кенни, не обращая внимания на дергание Баттерса. — Вдвоем намного лучше. Сердце Баттерса стучало почти болезненно. Кенни теплый и тяжелый, и когда он сидит на нем верхом, это ощущается так хорошо, так правильно. Баттерс пытался сохранять идеальную неподвижность, опасаясь, что в противном случае Кенни отодвинется, а он этого очень не хотел. Кусая губы, Баттерс старался заставить сердце замедлить свой ритм, и единственный способ, который он нашел, — смотреть куда угодно, только не на Кенни. Заставив себя успокоиться, он отвлеченно проговорил: — Я… я никогда не был в твоей комнате. Кенни в ответ нахмурился, и между бровей у него пролегла небольшая складка, которую Баттерс тут же захотел разгладить. — Конечно, был, — возразил Кенни, впрочем, весьма неуверенно. — Я имею в виду то время, когда… оу. Хах. Он отстранился, и Баттерс тут же захотел притянуть его вновь, но, вовремя заметив, как хмурится Кенни, прижал руки поближе к бокам. — Это так странно, ты всегда был моим другом и никогда не был здесь. — Мы н-никогда не были настолько близки, Кен, — шепотом ответил Баттерс, и ему было больно это говорить, потому что даже если они никогда не были настолько близки, он все еще любил Кенни намного больше остальных ребят. Кенни в ответ на это промолчал, и Баттерс захотел врезать себе за свой большой тупой рот. Кенни так хорошо к нему относился, а Баттерсу просто надо было взять и разрушить все, и теперь в любую минуту Кенни мог встать и вышвырнуть его из своего дома, и он имеет на это полное право, потому что Баттерс придурок, не умеющий держать язык за зубами. — Ну, — начал Кенни, пряча лицо в изгибе шеи Баттерса — к сильному удивлению последнего, — мы близки сейчас. Кенни пах сигаретами и бензоколонкой, но Баттерс не мог не попытаться придвинуться поближе и надеяться, что этот запах прицепится и к нему тоже. — Кенни… — У Баттерса по позвоночнику пробежала дрожь, когда он почувствовал губы под линией челюсти, сухие и мягкие. — Ты мне нравишься, Баттерс, — тихо сказал Кенни, прижимаясь губами прямо к ушной раковине и сопровождая свои слова движением языка. — Всегда очень нравился. Баттерс сглотнул и закрыл глаза, чувствуя, как везде, где его касался Кенни, разливается тепло. — К-как друг? — спросил он, до потери сознания испуганный своим же вопросом. Кенни поднял голову, чтобы взглянуть Баттерсу прямо в глаза, и со словами «Вот так», поцеловал его. У Баттерса промелькнула мысль, что если бы кто-то раньше сказал ему, что он сбежит из дома и будет целоваться с Кенни МакКормиком в свой День Рождения, ну, он бы назвал этого человека ужасным вонючим лжецом. Сейчас же, он рвано выдохнул и почувствовал, как ему в рот проскользнул чужой язык, и с этого момента Баттерс потерял способность связно мыслить. — К-Кенни, — тяжело дыша, выдавил он. Кенни проскользнул рукой за шею, проводя пальцами по волосам. И это было потрясающе. Кенни отстранился, и их губы разъединились, оставив за собой ниточку слюны; в его глазах было какое-то странное, словно что-то ищущее, выражение. Рукой, держащей Баттерса за волосы, он отклонил его голову назад, сам наклонился ближе, так, что их губы почти соприкасались, и мягко произнес: — …Нам надо поспать. — Чт-что? — неверяще выдавил из себя Баттерс. Кенни отстранился и отошел от кровати. Беззвучно зевнув, Стотч почувствовал, как Кенни укрывает их тонким одеялом, устраиваясь рядом. Нежно перевернув Баттерса на бок, чтобы быть как можно ближе, он обнял его за талию. — У тебя была долгая ночь, чувак, — объяснил Кенни, круговыми движениями гладя Баттерса по животу, — и как бы ни был хорош секс в День Рождения, я лучше трахну тебя, когда ты будешь ясно мыслить. Баттерс не знал, что ответить на это; поцелуи — это одно, но секс — совершенно другой уровень, которого он совсем не ожидал. С Кенни — не то чтобы ему не нравился Кенни, но это было чересчур для одной ночи. И он знал о Дне Рождения... Баттерс внезапно почувствовал себя вымотанным и изможденным, и голова у него не прекращала кружиться с самого начала дня. Кенни прав, пока стоит остановиться. Но все равно Баттерс разочарованно вздохнул. Ему действительно понравился поцелуй. — Не волнуйся, — ворвался в его мысли Кенни, зарываясь носом в волосы на затылке Стотча. — Я поцелую тебя утром, если ты все еще будешь этого хотеть. Баттерс позволил себе расслабиться в надежных руках, чувствуя тепло и спокойствие, и подумал, что, после всего, его День Рождения оказался не таким уж и отстойным.