Не-Повелитель

Мефодий Игоревич Буслаев потянул за блестящую ручку белоснежного холодильника, который тут же услужливо распахнулся. Деловито Мефодий заглянул внутрь и разочарованно вздохнул: в недрах холодильника было до ужаса пусто, и лишь где-то в углу спокойно лежала открытая упаковка маргарина, годность которого нужно было доказывать при помощи целого ряда адвокатов, которые бы перекрикивали друг друга. Есть было нечего. То есть совершенно нечего. Меф осмотрел холодильник, но кроме маргарина и нескольких кубиков льда там ничего не было. Разочарованно хлопнув дверцей, он направился к кухонным ящикам, в которых, возможно, еще можно было найти хоть что-нибудь пригодное в пищу. Наверное, кроме воды в доме Хаврон-Буслаевых сегодня нельзя было найти совершенно ничего. Утром, правда, перед тем как уйти в школу, Мефодий видел где-то здесь вчерашний торт, принесенный Зозо очередным ее поклонником, но сейчас следов шедевра кондитерского искусства найти было нельзя – ни крошек, ни покосившейся зеленой розочки. Причем причину ее цвета выяснить было весьма и весьма сложно: то ли крем был не совсем свежим, то ли это предусматривалось с самого начала. Можно было, конечно, спросить у самого объекта дарения, но, к сожалению, мадам Буслаева отсутствовала – она работала. Наверное, уже около месяца она работала секретаршей в какой-то конторе, о которой знала лишь адрес. Ни рода деятельности, ни названия Зозо не запоминала и считала их лишней информацией. Конечно, кроме Зозо в квартире был еще один человек, которому можно было сказать об отсутствии какой-либо провизии, но жаловаться ему было все равно, что идти атаковать Германию с дуршлагом на голове и сковородкой в руках – бессмысленно и вообще себе дороже. - А ты дверью не хлопай, - послышался голос того самого человека, - если холодильник сломается, я его чинить не собираюсь, ясно? Мефодий скосил взгляд на диван-уголок, который еще три месяца назад Зозо умоляла купить Эдю, обещая, что больше никогда и ни за что ничего не попросит у него. Тогда сестра настолько достала бедного официанта, что он все-таки купил ей «столь необходимый предмет кухонной мебели, который, между прочим, идеально подходит к нашим обоям!». Обещания своего Зозо, кстати, так и не сдержала – уже через неделю просила у Эди миксер, «без которого не может обойтись ни одна домохозяйка». Миксер Эдя не купил, сказав, что домохозяйка с миксером – это хорошо, но вот, к своему сожалению, он домохозяек здесь не видит. Сначала Зозо ужасно обиделась, но потом растерялась: она не знала, понимать это как комплимент, или как? В конце концов махнула на все рукой, но до конца Эдю все равно не смогла простить: из-за миксера. Буслаев решил промолчать – отвечать что-либо дяде было бесполезно. Все равно тот не обратил бы внимания или же, что вероятнее, стал бы доказывать свою правоту. А вот технику он все равно никогда не чинил. Меф твердо знал, что если у них дома что-либо поломается, Зозо позовет кого-нибудь из своих ухажеров, и те, недовольные, починят-отремонтируют все. В самом же крайнем случае они могут и купить сломанную технику. Так, к примеру, было тогда, когда Мефу исполнилось три или четыре года. У Зозо сломался фен, а любимый брат, как обычно, сказал, что это его не касается. Тогда дядя Андрей (или тогда был дядя Саша?) долго чинил фен, ругаясь нехорошими словами (Мефодию до сих пор смешно было вспоминать это), а в конце концов, не выдержав, дядя Андрей купил Зозо новый фен. Зозо сделала вид, что счастлива, но потом, уже закрыв дверь за ухажером, сказала, что больше не подпустит никого к технике. - Они только ломать и могут! И фен он купил китайский. - Так твой же работает! – заметил тогда Эдя. Зозо замялась: - В нем батарейки потекли. Надо было просто поменять. Тогда Эдя покачал головой и сказал, что будь у него жена, как Зозо, он бы давно придушил ее. Зозо же ответила, что такая женщина как она, не вышла бы замуж за Хаврона. На том и порешили, а уже через несколько дней мадам Буслаева позвала домой некого дядю Сережу, который чинил им микроволновую печку. - И вообще, лучше бы готовился к экзаменам, оболтус, - добавил Эдя спустя минуту. Мефодий поперхнулся водой. - Что? Ты в курсе, какой сейчас месяц? До экзаменов еще полгода, я успею. - Успеет он! Слышал я как ты успеешь подготовиться к контрольной. Зозо потом все уши прожужжала, как бы тебя не оставили на пересдачу. «Вы ведь не оставите Мефочку на второй год из-за этой контрольной работы? Понимаете, он хороший мальчик. Рос без отца, а мне с моим братом так сложно воспитывать его одним. Он наверстает, правда», - Эдя сплюнул. Тьфу! Мне тогда стыдно было стоять рядом. Будто о дегенерате каком-то говорила, ей-богу. - Это было в третьем классе. И я не дегенерат, - Мефодий угрюмо посмотрел на Эдю. Эта история и правда произошла, когда Буслаев учился в третьем классе. В начале мая на одной из контрольных он сделал несколько ошибок – не специально, конечно. Кажется, его не было на той теме. По контрольной тогда он получил двойку, но, как оказалось позже, в журнал ее так и не поставили. На ее законном месте красовалась четверка: наверстал тему Мефодий быстро, но вот рассказывал как-то вяло, поэтому учительница решила, что пятерка была бы слишком высокой оценкой. - Не дегенерат, - быстро согласился Эдя и, хохотнув, добавил: - Ты хуже. - А ты бы лучше не мной командовал, а притащил из своего ресторана чего-нибудь на тему «пожрать». - Ишь, че удумал. Еще и указывает мне. Слышала бы тебя сейчас Зозо. Хотя да, она сейчас никого не слушает. В любом случае: ты не можешь мне указывать. Живешь на иждивении в моей квартире, ломаешь технику и мебель, получаешь двойки, хотя ты должен учиться, и после всего этого требуешь, чтобы я тебя еще и кормил! Слышала бы это твоя мать! Она бы сказала... - Она бы сказала, чтобы ты замолчал, - прервал Эдю Мефодий. Подобную пластинку Хаврон заводил примерно раз в месяц: либо когда у него было ужасное настроение, либо напротив, когда слишком хорошее. Когда же настроение было обыкновенным, Хаврон мог и просто промолчать. Мефодий это знал, но промолчать не мог. - А вот грубить не надо. И вообще, во что вы тут мою квартиру превратили? Как я, спрашивается, сюда буду водить девушек? Меф снова поперхнулся водой. Вот же повезло! Второй раз подряд всего за каких-то две или три минуты: - Ты? Девушек? - Конечно! Знаешь, восемнадцатилетним девушкам нравятся брутальные мужчины, которым недалеко за тридцать. С такими они чувствуют себя более хрупкими, беззащитными… - Эдя замолчал, подбирая нужное слово. - Умными, - услужливо подсказал Мефодий. Хаврон закивал: - Да-да. Умными тоже. Стоять! Ты на что это намекаешь? Мефодий покачал головой. Все-таки его дядя, по его мнению, был глуп как пробка. И почему, интересно, его нельзя было сдать на опыты в больницу? Казалось, у Эди мозг размером с грецкий орех, а об извилинах и говорить не стоит. Хаврон прищурился, но сегодня ему было уже лень придумывать Мефу наказание. Он изрядно намучился днем, когда в кафе, где он работал, каким-то образом пробрался странного вида кот. Он, словно ненормальный, носился по всему заведению и пугал посетителей. В итоге ловить его пришлось всем персоналом – от уборщицы и до главного менеджера. Одна молодая официанточка, которая наконец смогла поймать кота, даже клялась, что увидела у него крылья, но это сочли бредом, вызванным усталостью, и официанточку посадили отдыхать. А Эдю заставили расхлебывать все остальное: как потом выяснилось, этот самый кот еще и умудрился разбить аквариум, стоящий в углу ресторана. Сейчас Эдя был злой, и Эдю лучше было не трогать совсем. – Ну вот почему ей дома не сидится? Где это отснято? На Гаити. И что ей делать на этих Гаити? Пусть уж лучше в Москве, дома. А еще лучше не дома, а вот здесь, - Хаврон похлопал по своему колену. – И тепло, и уютно. И мужчина в полном расцвете сил рядом. Эх, не пойму я, чего этим спортсменкам надо? – Меф перевел взгляд на страницу, которую в данный момент просматривал его дядя. На развороте была фотография девицы спортивного вида на водных лыжах. Буслаев вздохнул и вышел из кухни. Наверное, сейчас и правда стоило пойти в одну-единственную комнату квартиры и начинать готовиться к экзаменам. Учебу Меф сильно позабросил в последний год, так что восьмой класс он закончил уже даже не с четверками в табеле. С таким успехом он может не писать экзамены вообще, а сразу пойти на дворника, но такой расклад Мефодия не устраивал. Однако и готовиться не хотелось. Он оделся и вышел из квартиры. На улице было слегка прохладно. Сейчас с каждым днем становилось все холоднее – лето поспешно уходило, не решаясь оставить ничего на память о себе, зато зима не менее быстро брала управление в свои руки: по утрам на лужицах на асфальте уже виднелась не очень толстая и прочная, но все же ледяная корочка. Был уже конец ноября, и листья с деревьев облетели. Лишь изредка можно было услышать хруст под ногами и, опустив взгляд, увидеть до ужаса тонкий листок багряного или ярко-рыжего цвета – один из немногих выживших. Мефодий шел медленно, но в то же время не вяло: он не спешил, но и долгое время ходить по холодной улице не хотел. На нем была лишь тонкая осенняя куртка, которая уже давно просила каши. Меф миновал дорогу между своим и соседним домом, после чего зашел в крайний подъезд последнего. В подъезде было несколько темно. Пахло здесь табачным дымом, хотя окурки сигарет мирно покоились в банках с водой на выбеленных всего несколько месяцев назад подоконниках. Еще пахло едой, которую готовили в квартирах усердные домохозяйки. Что именно готовили, для Мефа было секретом: запахов было много, и они смешивались. Ко всему этому примешивался запах влажной штукатурки – видимо, еще недавно здесь происходила уборка. На одной стене ярко-красной краской из баллончика было написано: «Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ, НАТАША». Меф усмехнулся – убирали, а надпись стереть так и не смогли. По крайней мере, вот уже третий месяц она красуется здесь. Быстро миновав лестницу в четыре ступеньки, пролет и еще одну лесенку, Меф стал возле металлической двери серого цвета. Краска на ней уже облупилась в некоторых местах, но хозяева, видимо, не утруждали себя этой проблемой. Дверной глазок был старательно закрашен черным маркером с внешней стороны. Мефодий, помнится, сам закрашивал его – Ирка попросила, – за что ему потом влетело от ее соседей. Рядом с дверью я стене поверх штукатурки было нацарапано гвоздем число 39 – номер квартиры. Когда все жители клеили номера квартир специальными цифрами, Бабаня не стала заморачиваться и выцарапала номер гвоздем – против никто не был: ни тогда, ни сейчас. Мефодий простоял несколько минут, после чего наконец поднял руку и позвонил. Один короткий звонок, потом пауза и два длинных – он всегда звонил именно так, и Ирка к этому привыкла. Уже через пару мгновений в коридоре квартиры послышался скрип колес, потом скрежет двери, и наконец Мефодий Буслаев смог попасть в квартиру. Здесь он был уже далеко не в первый раз. Без приглашения в любое время дня или ночи, вне зависимости от времени года Мефодий мог приходить к Ирке, причем иногда даже не утруждая себя тем, чтобы подняться по лестнице: соседи девушки с первого этажа отгородились от мира очень удобными резными металлическими решетками, по которым было удобно забираться наверх. Конечно, соседи думали не об удобстве Мефодия и Ирки, а о своей безопасности, но таким образом убили двух зайцев. - Привет. Мефодий перевел взгляд на Ирку. Девушка совсем не изменилась с их последней встречи. Да и что, в конце концов, могло измениться, если прошло всего несколько дней – меньше недели даже. Каштановые волосы средней длины сегодня были несколько растрепаны, под глазами виднелись ярко-синие круги. Наверняка она вновь полночи провела в интернете и даже не ложилась спать, подумал Меф. Да уж, нередко бывало и такое – девушка не заботилась о режиме дня, Бабаня – тоже. Именно поэтому Ирка нередко могла и вовсе забить на время. В таких случаях спать она ложилась едва ли не под утро – когда все виртуальные друзья из чата расходились кто куда – некоторые в школу, другие в университет, третьи на работу. - Привет, Ирка. Как ты? Девушка усмехнулась: - Нормально. Может, пройдешь? Или ты считаешь, что разговор, проходящий в коридоре, интереснее? Она взялась за колеса коляски, чтобы развернуться и поехать в свою комнату, но Меф помешал ей – сам провез девушку. Конечно, она пробурчала что-то, делая вид, что совсем недовольна этим, но Мефодий прекрасно знал, что это лишь обычная Иркина реакция. На самом деле девушка была благодарна. Просто ей не хотелось казаться слабой. Правда Меф не понимал, в чем здесь заключалась слабость. В комнате Ирки тоже ничего – совершенно – не изменилось. Темно-синие шторы на окнах были плотно задернуты, отчего в спальне хозяйствовал полумрак, который рассеивал лишь свет от монитора включенного ноутбука. На Иркиной расстеленной кровати лежали стопки каких-то книг. Мефодий всегда удивлялся способности девушки читать все подряд: детективы, любовные романы, мистику, фентези. Иногда беллетристика разбавлялась какими-то энциклопедиями или словарями, учебниками, а они в свою очередь сменялись вообще непонятно каким образом затесавшимися сюда бессмысленными брошюрками. Брошюрки вновь заменяли художественные книги, и позже все повторялось снова. Как только они въехали в комнату, Ирка включила свет – выключатель находился примерно на уровне метра от пола – и, подъехав к столу, захлопнула ноутбук. Видимо, о его сохранности девушка не беспокоилась. Меф проводил экран ноута взглядом. - Ты по делу? Или просто соскучился? - Соскучился, - пожал плечами Мефодий. А что еще он, спрашивается, мог ответить? Что Эдя достал его экзаменами? К тому же парень действительно успел соскучиться по Ирке, а из-за школы редко получалось заходить к ней. Девушка многозначительно посмотрела на него, а потом спросила: - Морожено будешь? Меф кивнул, а Ирка уехала на кухню, уже по пути туда крикнув парню: «Садись, если найдешь куда». Буслаев нашел – он уже успел привыкнуть к бардаку в комнате Ирки, который она называла творческим беспорядком. Он едва не сел на какую-то книжицу в коричневом переплете. Как выяснилось спустя мгновение, это блокнот. Обыкновенный канцелярский блокнот на девяносто шесть страниц в клеточку. Мефодий открыл его на одной из последних страниц. Я вот что поняла, - было написано Иркиным почерком сразу под датой – двадцать третьим сентября, - наверное, каждый человек задумывался о том, в правильном ли месте и в правильное ли время он живет. Вот взять, к примеру, меня. Родилась в конце двадцатого века. Живу в двадцать первом, а мысли далеко не здесь. Вот иногда ночью ложусь спать, и кажется, что утром проснусь не здесь, а где-нибудь в графской усадьбе века эдак XIX. Хотя нет. Даже не так… Лучше проснуться вообще в другом мире. В таком, чтобы там магия была, и магические войны, и прочее-прочее. Хотелось бы самой даже воевать в этих войнах… Мефодий закрыл дневник. Честно говоря, не верилось, что Ирка могла такое написать. Нет, конечно, она мечтательница и все такое, но не до такой же степени! Куда больше в ней было любви к реальности, а не розовым очкам, через которые мир представляется совершенно другим. - А вот и мы, - еще не въехав в комнату, громко крикнула Ирка, а сразу после этого в дверях показались вначале металлические блестящие колеса, а затем и сама хозяйка комнаты на коляске. – Прости, что так долго. Просто морожено надо было еще найти, оказывается. Бабаня по ошибке положила его не в морозильную камеру, а в обычную, - тут Ирка заметила свой дневник в руках Мефодия. Лицо девушки стало менее радостным. – Ты… прочитал? Конечно, мало ли что Мефодий мог там прочесть. Может, Ирка имела в виду совсем не последнюю запись – о других мирах, - а что-то другое. Дневник-то почти весь исписан. Не дожидаясь ответа, Ирка подъехала к дивану, на котором сидел Мефодий. - Прочитал… Ответить что-либо Мефодий был не в силах. Минуты две он сидел молча. Ирка за это время успела отобрать дневник. Находиться в одной комнате с Иркой сейчас было опасно, поэтому Мефодий поспешно попрощался и, одевшись, вышел из ее квартиры. Девушка даже не проводила его до двери. - Странные рассуждения. Другой мир. Фантастика все это. Еще и эти магические войны, - думал Мефодий по дороге домой. Возле подъезда стоял мотоцикл, которого раньше здесь не было, а рядом с ним – здоровенный детина в расстегнутой кожаной куртке, которая все равно не скрывала мускулатуру. Рядом с детиной стояла девушка. Пепельноволосая. В сапогах разного цвета: черном и красном. Девушка, надо сказать, была более чем не худенькая… Когда Мефодий заходил в подъезд, девушка проводила его взглядом.